это, кстати, учитывая грядущий сценарий событий, играло мне только на руку.
Вместо цифрового стража мой бывший друг собрал вокруг себя целую армию. Здесь не было «Атласов» — только наёмники Пети. Выходцы с улиц, бандиты и должники семьи, лично отобранные Годуновым. Часть из них служила семье и раньше — в их головах до сих пор находились мои «закладки», но таких было меньшинство. Основную же часть составляли люди новые, которых я видел впервые.
Четверо таких молодчиков проводили меня в гостиную на первом этаже — туда, куда я привёл Алису после её мнимого похищения полгода назад. Там меня уже ждал Петя — в окружении ещё шестерых охранников, полностью отключённых от сети и, насколько я успел понять — вообще не использующих нейрочипы. Ребята были вооружены винтовками безо всякой электроники и помповыми дробовиками.
Ах ты ж Петя, ах ты ж сукин сын! Значит, и в самом деле догадался, как мне удавалось всегда находиться на шаг впереди? Надеюсь, что догадка твоя была не персонально обо мне — иначе этот визит в особняк Годуновых может стать для меня последним.
Наверное, я бы мог совершить покушение на бывшего друга прямо сейчас. Да нет, что значит — «наверное»? Однозначно мог бы! Вот только это обернулось бы стопроцентной гибелью.
И если раньше, до того, как всё завертелось с Алисой, я вполне мог позволить себе рискнуть, или просто сыграть в камикадзе, то теперь…
Теперь всё изменилось.
Впервые за долгое время, за больше чем десять лет мне хотелось не отомстить, не насладиться моментом, глядя в затухающие глаза тварей, фактически, лишивших меня жизни.
После исполнения своего плана мне хотелось… Просто жить.
Безо всяких интриг, подковёрных игр, шантажа и вечной гонки за прибылью. Без мести, убийств, обмана, постоянной смены личин и продумывания новых шагов. Без нейродемона, в конце-концов.
Я хотел снова стать человеком, а не бездушной машиной для убийств.
И это ощущение во мне поселила Алиса, за что я был благодарен ей до самой смерти. Лишь недавно удалось понять, что жизнь, которую я вёл — это не жизнь. Существование — может быть, но мне хотелось совершенно другого. Того, что могла дать только моя блондинка.
Однако получить её, не закончив того, что начал, я не мог. Не мог оставить в живых бывшего друга, разрушившего мою жизнь. Не смог бы спокойно жить с мыслью, что ему удалось избежать заслуженной кары. Даже несмотря на все желания, вызванные Алисой.
Поэтому я твёрдо намеревался довести свой план до конца, и лишь потом… Лишь потом попытаться начать всё сначала. С ней. Если останусь в живых, конечно.
Но для этого я собирался приложить все силы, какие у меня только были.
— Пётр, — я протянул ему руку, — Позвольте выразить вам свои искренние соболезнования.
— Благодарю, — сухо кивнул тот, смерил меня тяжёлым взглядом, но руку всё же пожал.
Мой бывший друг изменился за то время, пока мы не виделись. Визуально он постарел, как минимум, лет на десять. На висках появилась седина, на лбу залегли глубокие морщины. Взгляд остекленел, и теперь наводил на мысли о душевном беспокойстве.
— Думаю, вы меня поймёте, если я попрошу об очередной проверке? — Петя с ходу задал интересующий его вопрос.
Я предвидел подобное, и нисколько не удивился такой просьбе. Пару дней назад пришлось провести массивную чистку воспоминаний, логов, и прочих цифровых следов — но оно того стоило. Теперь даже самый опытный оператор с самым современным оборудованием вряд ли бы обнаружил какие-то нестыковки в записях моего нейрочипа — чего уж говорить о Пете?
Правда, в этот раз он не стал пользоваться перепрограммированным нейродемоном. Вместо этого в холл прикатили два ложа с оборудованием и соединили их между собой. Всё это довольно сильно напоминало устройства, которыми меня проверял Субао. Я вопросительно посмотрел на Петю.
— В последнее время не доверяю технологиям, действие которых не до конца понимаю, — спокойно пояснил он, — Чёртовы нейродемоны подвели нас.
— Хм…
— Вас что-то смущает?
— Как я уже говорил в прошлый раз — очень не люблю, когда кто-то копается в моей голове.
— Я это помню. Но по-другому не получится. Я теперь никому не доверяю, Марк, и если вы отказываетесь…
Он повёл плечом, и тройка охранников приблизилась к нам на пару шагов. Я поморщился и кивнул.
— Только ради уважения к вашей семье, Пётр.
— Я ценю это, — коротко кивнул бывший друг и уселся в одно из кресел, подключая к своему разъёму один из проводов и приглашающим жестом указал на соседнее ложе, — Прошу.
На этот раз проверка заняла куда больше времени, чем обычно. В общей сложности мы с Петей провели в цифровых грёзах примерно три часа, и за это время его операторы буквально выпотрошили мой нейрочип. Но, к счастью, обнаружить второй слой за работой, проделанной моим омуо, так и не смогли. Не тот у них был уровень квалификации, да и я не зря потратил массу времени, находясь в вынужденной, после убийства Сергея Валерьевича, изоляции.
Теперь Петя убедился (насколько это было возможно), что я не имею никакого отношения к убийству его отца. Он увидел, что я на самом деле был в Пекине, и на самом деле искал нужного им специалиста.
Собственно, Айзек, исполняющий роль «куклы» в той поездке, именно этим и занимался.
— То задание, что дал вам мой отец перед смертью, — напомнил Петя, когда мы, наконец, отключились от оборудования операторов, — по поиску нейропрограммистов — вижу, вы его всё же выполнили?
— Только ради этого и летал в Пекин, — отозвался я, — И на этот раз всё прошло более чем успешно.
— Вот как?
— Именно. Я нашел хакера, работавшего на «Гексин Инкорпорейтед». Он имел дело с нейродемонами пару лет назад. Впрочем, вы должны были видеть это, пока меня сканировали.
— Что ж… В таком случае, я бы хотел встретиться с этим человеком. Так понимаю, он ждёт вашего звонка? Свяжитесь с ним — пусть приезжает, и мы начнём работу. Судя по всему — это последний вариант выйти на преступников, спровоцировавших последние
