— Что вам здесь надо? — грубо спросил он. — Вы пришли с моря?
— Нет, из леса, — киммериец кивком показал на восток.
— И вы жили среди пиктов? — холодно осведомился граф.
В голубых, как лед, глазах гиганта вспыхнул гнев.
— Даже зингаранец должен знать, что между дикими племенами пиктов и киммерийцами никогда не было мира и, может быть, никогда не будет, — он страшно выругался.
— С давних времен между нами царит кровавая вражда. Если бы вы сделали свое замечание одному из моих диких сородичей, весьма возможно, что он разбил бы вам череп, но я достаточно долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше полное невежество и отсутствие у вас вежливости и естественного гостеприимства по отношению к чужому человеку, который пришел через лес, раскинувшийся на тысячи миль вокруг. Но забудем об этом, — он повернулся к обоими морским грабителям, которые нелепо уставились не него. — Если я правильно расслышал, существует какая-то карта, из-за которой между вами двумя возник спор?
— Тебя это не касается, — проворчал Стромбанни.
— Как знать, — зловеще усмехнулся Конан и вытащил из кармана довольно сильно помятый клочок пергамента, на котором что-то было изображено красным цветом. — Может быть, это то, чего вам недостает?
Стромбанни вздрогнул от неожиданности и побледнел.
— Моя карта! — воскликнул он. — Откуда она у тебя?
— От твоего усопшего Галакуса. Она попала ко мне после того, как я прикончил его, — улыбнулся Конан.
— Ты, собака! — взвыл Стромбанни и тут же повернулся к Заромо. — Так у тебя, выходит, вообще не было карты? Ты солгал!..
— Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! — пробурчал Заромо. — Ты немного ошибся относительно меня. Не будь дураком. Лучше подумай о другом. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы перерезал горло всем нам. Мы отнимем у него карту…
— Узнаю своих старых друзей, — рассмеялся неожиданно развеселившийся Конан.
Пират и корсар, ругаясь и проклиная все на свете, ринулись на киммерийца. Конан спокойно отступил на шаг и небрежно бросил скомканный пергамент на пылающий в камине огонь.
С ревом Стромбанни ринулся на Конана, но оглушительный удар кулака в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, бессильно опуститься на пол. Заромо выхватил свой меч, однако прежде, чем он успел нанести им колющий удар, меч Конана со звоном выбил оружие из рук взбесившегося корсара. Со сверкающими глазами Заромо отшатнулся и ударился о стол.
Стромбанни с трудом поднялся, непрерывно дергая и тряся головой. Глаза его, казалось, остекленели, из разбитого уха капала кровь, оставляя липкие следы на шее и плече.
Конан слегка перегнулся через стол, и меч в его вытянутой твердой руке уперся в грудь графа Валенсо.
— Не пытайтесь позвать ваших солдат, граф, — хладнокровно предупредил его киммериец. — Ни звука, и ты тоже, собачья морда, — последнее оскорбительное замечание относилось к Гальбро, который даже и не собирался навлекать на себя гнев пока еще невозмутимого гиганта. — Карта сгорела дотла, и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь за стол.
Стромбанни на какое-то время заколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и отупело рухнул на стул, заскрипевший под тяжестью его тела. Другие тоже расселись. Только Конан остался стоять.
Он глядел на них сверху вниз, а его враги пристально наблюдали за ним. В их глазах сверкали неприкрытая ненависть и злоба. Конан не обращал на это никакого внимания.
— Я предупреждаю вас, чтобы вы сидели смирно и ничего не предпринимали, — предупредил он. — Я хочу вам кое-что предложить!
— И что же ты можешь нам предложить? — насмешливо спросил Заромо.
— Драгоценности Траникоса!
— Что?! — все вскочили.
— Садитесь! — прогремел Конан и ударил по столу плоской стороной своего меча.
Все мгновенно повиновались, побледнев от охватившего их возбуждения. Конан усмехнулся. По всей видимости, он получил истинное наслаждение от действия своих слов.
— Да, я нашел драгоценности еще до того, как заполучил эту карту. Поэтому я и сжег ее. Теперь никто не найдет драгоценности, если я не покажу, где они находятся.
Все удивленно уставились на него. В их глазах пылали ненависть и жажда убийства.
— Ты лжешь, — не совсем уверенно начал Заромо. — Ты уже однажды солгал нам, утверждая, что не жил среди пиктов! Однако каждому известно, что в этой стране живут только одни дикари. Ближайшие форпосты цивилизации — аквилонские селения на берегах реки Грома — находятся на востоке в сотнях миль отсюда.
— Именно оттуда я и пришел в эти дикие леса, — невозмутимо ответил Конан. — Думаю, я — единственный из белых, которому удалось пересечь пиктскую пущу. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, то неожиданно наткнулся на отряд дикарей. Убил одного из них, но в рукопашной схватке в меня попал камень, выпущенный из пращи, и я потерял сознание. Только поэтому пикты сумели захватить меня живым. Я попал в руки дикарей из племени Волка. Но их вождь попал в плен к Орлам, и они обменяли нас. Орлы почти сотню миль волокли меня в западном направлении, чтобы устроить ритуал сожжения в своей деревне. Но однажды ночью мне удалось убить трех или четырех воинов — в темноте я не разобрал — и бежать.
Киммериец оглядел сидящих за столом и продолжил:
— Вернуться обратно в Аквилонию я не мог, потому что дикари постоянно шли по моему следу, и мне пришлось направиться на запад. Несколько дней назад мне посчастливилось отделаться от преследования и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал свои сокровища. Я обнаружил все: сундуки с одеждой и оружи-ем, кучи монет, драгоценностей и золотых украшений, а среди всего этого богатства — драгоценный камень Тотнекрис, сверкающий, как звезда. Старый Траникос и одиннадцать его самых доверенных сподвижников сидели вокруг стола, сработанного из черного дерева. Все они смотрят неподвижно на свои драгоценности на протяжении вот уже целой сотни лет…
— Что?!
— Да, вы в чем-то сомневаетесь? — Конан рассмеялся. — Траникос умер около своих драгоценностей, а все остальные заодно с ним! Их трупы, как это ни странно, не разложились и не высохли до сих пор. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, длинных плащах и кожаных широкополых шляпах. У каждого из них в руке стакан вина. Они все сидят в тех же позах, которые выбрали сто лет назад.
— Это же невозможно! Просто невероятно! — пробурчал Стромбанни, представив страшную картину. — Это уже не шутки. В конце концов, нам необходимы сокровища. Продолжай Конан.
