— Аббас! — закричал пастух, хватаясь за голову. — Ты позволил!
— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Конан. — В конце концов, каждый получил по заслугам. Разве не так, достопочтенный?
— На его месте должен был быть ты! — выл пастух. Он рухнул наземь и принялся кататься по траве, вырывая из бороды клочки волос. — Это тебя должен был съесть зверь! Тебя, а не его!
— Люди взаимозаменяемы, — назидательно произнес Конан, глядя на него сверху вниз. —
Особенно если рассматривать их как пищу. Прощай — и впредь веди себя хорошо, иначе я расскажу господину Грифи, чем ты здесь занимаешься.
Конан, впрочем, и без того собирался открыть Грифи глаза на происходящее на Зеленых Пастбищах. Однако заменять пастуха сейчас было бы неразумно. Старик, по крайней мере, знает, с чем имеет дело, и у него есть какие-то шансы уцелеть, а свежий человек, будь он хоть десять раз преданным и честным, погибнет сразу.
Оставив пастуха рыдать и проклинать киммерийца с его коварством, Конан повернулся к нему спиной и зашагал обратно к хижине. Ему не хотелось пока оставаться на пастбище. У него возникло внезапное желание вернуться в усадьбу Грифи. Конан привык доверять своим инстинктам и обычно следовал порывам, когда они у него появлялись.
Может быть, в усадьбе кроется разгадка…
* * *
— Ты уже вернулся? — такими словами Грифи встретил своего друга. — Так скоро? Ну что, видел тварь?
— Видел и даже беседовал с нею, — хмыкнул Конан. — Нехорошие дела творятся на твоих пастбищах, Грифи. Даже не знаю, с чего начать рассказ.
— Начни с главного: ты убил его?
— Пока нет.
Грифи нахмурился.
— Конан, я рассчитывал на твою помощь.
— Я ведь ни от чего не отказываюсь… Помилуй, Грифи, прошло всего три дня! Дай мне хотя бы еще три дня сроку. Смотри, что я тебе привез.
И Конан вытащил из свертка шкуру саламандры. Грифи сморщил нос.
— Воняет отвратительно. Что это такое?
— Приблизительно так выглядит чудовище — самый привлекательный обитатель твоих земель.
Конан растянул шкуру. Грифи внимательно осмотрел ее, затем перевел взгляд на киммерийца.
— Похоже на большую саламандру.
— Так и есть, — кивнул Конан. — Здоровенная саламандра. Прямо у меня на глазах загрызла пастуха.
— И ты ничего не сделал?
— Кое-что я сделал… Грифи, умоляю тебя, не спрашивай сейчас ни о чем. Я знаю твой нрав. Ты настоящий берсерк. Если ты узнаешь всю правду раньше времени, ты впадешь в неистовство и покалечишь лишних людей. Клянусь Кромом, когда настанет время, я сам укажу тебе на тех, кого следует покалечить, — и впадай себе в ярость на здоровье. А сейчас распорядись, чтобы для меня приготовили купальню с ароматическими маслами, самое лучшее вино и самое сочное мясо. Помнишь ту красотку, которая заглядывала в комнату, когда я только-только к тебе прибыл? Пусть она мне прислуживает. Клянусь, я пальцем ее не трону без ее желания.
Грифи рассмеялся.
— Вижу, простая жизнь в пастушьей хижине приохотила тебя к роскоши аристократов.
— У цивилизации есть хорошие стороны, — проворчал варвар. — Я никогда этого не отрицал. Впрочем, оставляю за собой право считать всех так называемых цивилизованных людей глупцами и неженками. Ступай, распорядись.
Грифи рассмеялся, хлопнул Конана по плечу и ушел.
Спустя один поворот клепсидры, киммериец уже нежился в гигантской каменной купальне, в теплой воде, благоухающей лепестками цветов. Девушка с тонкими смуглыми руками подливала горячую воду из кувшина или подавала сладости и напитки. Киммериец принимал ее заботы с видом полного равнодушия.
Наконец девушка сказала:
— Ты чем-то недоволен, господин?
— С чего ты взяла?
— Ты не улыбаешься.
— Я должен улыбаться? — удивился Конан.
— Когда господин доволен, он улыбается.
Конан оскалился в жуткой ухмылке. Девушка вскрикнула от ужаса.
— Я пошутил, — сообщил киммериец, перестав ухмыляться.
Она недоверчиво уставилась на него.
— Ты пошутил? — переспросила она. — Это такая шутка? Я тебе совсем не нравлюсь?
— Ты мне очень нравишься, — серьезно сказал Конан, — но я дал честное слово моему другу Грифи, что не стану пользоваться своим положением. Иначе я давно бы затащил тебя в эту самую купальню…
Девушка захлопала ресницами, явно не зная, как относиться к этим словам. Конан не стал ничего объяснять.
— Ты хорошенькая, — сказал он. — Ты мне нравишься. Может быть, ночью? Если хочешь, приходи. Грифи не будет против.
Она быстро прикоснулась к его виску, потом наклонилась и поцеловала в губы. Конан не выдержал. Он схватил девушку своими могучими ручищами и прижал к себе. Она успела лишь слабо взвизгнуть. Еще мгновение — и оба они барахтались в теплой воде, разбрызгивая вокруг капли ароматического масла.
* * *
— Как тебя зовут? — спросил Конан красавицу некоторое время спустя.
— Жасмин.
— Чудесное имя. Тебе нравится в доме у Грифи?
— Он очень добр с нами, — сказала Жасмин. — И он, и госпожа Джавис.
— Я хочу спросить тебя по секрету, — прошептал Конан, — что ты знаешь о Джавис?
Девушка почему-то испугалась.
— Я не должна говорить о господах!
— Ничего, мне можешь сказать что угодно. Я тебя не выдам, — заверил Конан.
— Госпожа Джавис принадлежит к древнему вендийскому народу, — сказала Жасмин, оглядываясь по сторонам и ежась, как будто ожидая, что вот-вот кто-то появится и разоблачит болтушку. — Мне почти ничего об этом не известно. Народ ее матери обитал в дремучих лесах, но они не дикари. У них странная, жестокая религия. Госпожа Джавис давно ушла от своего народа. Она никогда даже не видела подобных себе. Она добрая, и господин Грифи любит ее. Мы все любим ее. Я больше ничего не знаю.
— Ладно, ступай, — сказал Конан.
— Я должна помочь господину вытереться полотенцами, — робко возразила Жасмин.
— Ступай, — повторил Конан. И презрительно глянул на мягкие полотенца. — Вытираться? Зачем еще? Вот глупости! Масло должно хорошенько впитаться в кожу, иначе для чего наливать его в воду?
— Господину лучше знать, — смиренно согласилась Жасмин.
— По крайней мере, так поступала одна очень высокопоставленная дама в Султанапуре, — с важным видом добавил Конан.
Устрашенная его познаниями касательно привычек и обыкновения высокопоставленных султанапурских дам, Жасмин с низким поклоном удалилась, а Конан уселся на край каменной купальни и уставился в воду.
Обычно в такие огромные каменные лохани воду наливали из бочек, а потом вычерпывали ковшом. Но в доме Грифи все обстояло иначе. Жасмин лишь вытащила затычку, и вода сама уходила из купальни.
