Крепкое вино, дарившее прежде милосердное забытье, перестало действовать на воспаленный мозг. Ночью Юрга мучали кошмары. Кровь и огонь. Тьма и леденящий холод. Они пожирали его разум, ослабляли плоть… Но и рассвет не приносил облегчения.
Дни затянувшейся осени походили один на другой, словно бусины ожерелья, но позавчера солнце казалось ему слишком жарким, на следующий день — тусклым, будто закрытым пеленой.
Сегодня же его мучила духота. Юрг осушил уже кувшин ледяного вина, но хмель не брал его, а жажда с каждым глотком, казалось, только усиливалась. Подняв в очередной раз кубок, воин обнаружил, что тот пуст. В стоявшем рядом кувшине тоже не осталось ни капли.
— Хозяин! — хрипло выкрикнул он, и в его голосе прозвучало свирепое ворчание волка.
Толстый владелец таверны тут же подскочил, согнувшись в подобострастном поклоне. Седмицу назад незнакомец впервые появился в его заведении и с тех пор почти все дни безвылазно сидел здесь, выпивая в полном молчании и одиночестве по три-четыре кувшина крепкого холодного вина.
Было в этом постояльце что-то пугающее, неприятное. До жути. Хозяин избегал встречаться с ним взглядом…
Юрг безмолвно указал на опустевший кувшин. Толстяк побледнел, будто его уличили в страшном преступлении.
— Прошу простить меня, господин,— торопливо пролепетал он, подхватывая со стола сосуд, который еще не успел согреться.— Не уследил.
Он развернулся и вихрем пронесся через зал, чувствуя, как взгляд незнакомца, словно острие клинка, впился ему в спину. Дверь, казалось, только что захлопнулась за тавернщиком, а он уже выскочил обратно, на ходу обтирая запотевшие бока кувшина.
— Что-нибудь еще? — поинтересовался он.
— Ступай,— кратко ответил постоялец, наполняя кубок.
В три глотка осушив его, воин поставил кубок на стол и посмотрел на замершего за стойкой владельца таверны. «Боится»,— с удовлетворением отметил Юрг, и это неожиданно заставило его задуматься о причинах своих душевных мук. В последнее время женщины, которыми он никогда особенно не интересовался, бурно ворвались в его жизнь и круто изменили ее, причем нельзя сказать, что к лучшему.
Сперва рыжая шадизарка дважды унизила его при всех, и он сразу стал изгоем, которого терпят исключительно за былые заслуги. А теперь его мучают еще две — Халима и Яра. Общение с ними всякий раз напоминало Юргу о его ничтожестве. Однако одно дело — Жрица, по сути правая рука Белой Волчицы, и совсем иное — Яра, которая относилась к Юргу едва ли не с большим высокомерием, чем Халима. Это, мягко говоря, не нравилось бывшему наставнику, тем более что прекрасная гирканка осталась в Логове, а ее заносчивая помощница крутится рядом… Он отхлебнул сладкого пальмового вина и поморщился, словно это была дешевая перебродившая кислятина.
Перед мысленным взором воина возникла Верховная Жрица Логова. Черные как вороново крыло волосы, высокий чистый лоб, чуть раскосые миндалевидные глаза, маленький носик, небольшой чувственный рот, точеная фигурка. Среди Прибылых ходили слухи, что Халима — очередное земное воплощение гирканской богини красоты — Гуяли. И хотя никто из наставников Логова не относился всерьез к нелепой выдумке, но все с удовольствием повторяли ее, а Юрг не раз ловил себя на мысли, что ничуть не удивился бы, окажись вымысел правдой.
Когда прекрасная колдунья обратилась к нему с предложением отомстить подруге Севера, Юрг сначала слегка растерялся от неожиданности, но, поразмыслив, с радостью согласился. У него даже мелькнула мысль: «А не удастся ли занять место Кучулуга, который сменил в постели Жрицы Ханторэка?» Однако красавица сразу дала понять, что надеяться ему не на что. И бывшему наставнику ничего не оставалось, как смириться с этим.
Однако, хоть он, казалось бы, легко распростился с мечтой, но неприятный осадок в душе остался, ведь его не просто отвергли, ему указали на его скромное место и на рамки, за которые нельзя выходить, если, конечно, он не хочет нажить неприятностей.
Только сейчас Юрг неожиданно понял это. Теперь место Халимы заняла Яра, не обладавшая ни знаниями колдуньи, ни ее влиянием, ни, наконец, неотразимой красотой великолепной гирканки. Но и она держала провинившегося наставника на расстоянии. Обе женщины упорно не желали видеть в нем мужчину, и такое отношение оскорбляло Юрга несказанно.
Он чувствовал, что его просто используют. Так обращаются с инструментом, который обладает нужными свойствами для какого-либо дела. Его даже берегут, пока он необходим, а потом либо откладывают в сторону и забывают, либо выбрасывают за ненадобностью.
Стоило подвыпившему воину подумать об этом, как он помрачнел еще больше. Да и кому бы это понравилось? А уж Юрг, самолюбивый и отнюдь не глупый молодой человек, вообще считал себя особенным и щедро одаренным богами и потому открытое пренебрежение Яры больно ранило его.
Уже целую седмицу они сидели в Кутхемесе и ждали, когда вернется посланная на разведку Вестница. Предоставленный самому себе Юрг маялся от безделья и, не зная, чем себя занять, целые дни проводил в непрерывном пьянстве. Легче ему от этого не становилось, а вот мысли посещали одна черней другой. Так не могло продолжаться вечно, и воин все чаще задумывался о том, что настала пора что-то резко менять в его жизни.
Неподалеку от облюбованной им таверны, в конце улицы, возвышался шатер предсказателя, и с каждым днем Юргу все сильнее хотелось посетить его. Он тешил себя надеждой, что там, быть может, наконец-то раскроет окружавшие его тайны и обязательно получит ответы на свои многочисленные вопросы. И, как это нередко случается, чем больше он уговаривал себя, тем упорнее откладывал посещение шатра. С каким-то злобным удовлетворением он переносил и переносил визит, но сегодня все-таки решился. Одним глотком Юрг допил вино, бросил на стол несколько серебряных монет и вышел на улицу.
Попав из мягкого полумрака на яркое солнце, он непроизвольно зажмурился и некоторое время стоял, ожидая, когда глаза привыкнут к свету.
Когда разноцветные круги исчезли, он вновь посмотрел на голубой шатер, и ему мгновенно захотелось тотчас оказаться там, хоть внутренний голос и шепнул, что знание тайны не принесет ему ничего хорошего… Однако Юрг уже все твердо решил и отступать не собирался.
Медленно, словно нехотя, пошел он по улице, не замечая ни жары, ни сновавших по своим делам людей, ни крикливых торговцев, навязчиво предлагавших свое барахло.
Но воин видел только шатер. Шаг за шагом он приближался к вожделенной цели, с зарождающимся страхом ловя себя на мысли о том, что с каждым преодоленным локтем пути искусно натянутый на куполообразный каркас кхитайский шелк меняет цвет, превращаясь из нежно-голубого в густо-синий. В какой-то миг на ткани проявились желтые ритуальные знаки и изображения звезд вперемежку с колдовскими рунами, а шелк шатра все продолжал темнеть.
