– Дальше мысленно, – буркнул старец, принимаясь за дело. Отгоняя бесов, он кропил алтарь с деревянной фигуркой Бессмертного Целителя, пол перед ним, и всё, до чего только мог дотянуться, что-то бормоча себе под нос. Киму тоже досталась ежеутренняя порция брызг. Как будто какой-нибудь бес смог бы пробраться в такое пропитанное святостью место, как монастырь Каменной Иголки!
«На себя полей», – мысленно советовал ему Ким, когда старик поворачивался к нему спиной.
– Ну, что вам подсказал святой Целитель? – ехидно спросил он, когда вода в плошке, а вместе с ней и утренняя служба, закончились.
– Насчет тебя – ничего, – отрезал старец Чумон. – Мальчик, где мой завтрак?
Пища на Каменной Иголке была строго регламентированной, но сытной и довольно разнообразной. Рис, крупу, сушеную лапшу и свежие овощи раз в несколько дней приносил Ким из хозяйственного корпуса монастыря. Но большую часть рациона, – грибы, корни, ягоды, личинки, черви, жуки и ящерицы, – добывал сам Чумон во время вылазок в окрестные горные ущелья. И заставлял Кима это готовить. А потом есть.
Зато старец умел заваривать прекрасные травяные настойки. Впрочем, может, Киму просто нравилось холодным утром греть руки о горячую чашку, вдыхая ароматный пар, словно душу растения.
– Пойдем в горы вместе, – обрадовал послушника старец Чумон, когда завтрак был приготовлен и съеден.
«Прямо не узнаю сегодня старца! – насмешливо подумал Ким. – Обратился ко мне целых четыре раза. Здоровьем моим озаботился. Неужели наконец решил взяться за мое обучение?»
– Раньше вы меня с собой никуда не звали, – сказал он вслух. – Что-то изменилось?
– Тут ведь как можно? – задумчиво сказал Чумон. – Либо запереть тебя в келье и вообще никуда не выпускать. Или, наоборот, везде таскать с собой.
Ким поклонился, демонстрируя преувеличенную благодарность.
– Кормление жаб ты худо-бедно освоил, пора тебе начинать мне помогать в более ответственных делах…
– Спасибо за честь. И что мне надо будет делать теперь? Кормить сколопендр?
– Сколопендра – существо нежное, до него черед дойдет нескоро, – строго сказал Чумон. – Приметил я во-о-н за той горой отличное, с голову мужчины, осиное гнездо. С самого лета за ним наблюдал – ждал, пока вырастет побольше. Научу тебя, как его правильно добыть, как выгнать ос…
– О боги, гнездо-то вам зачем? – с тоской спросил Ким.
– Как зачем? Осиное гнездо, высушенное и истолченное – превосходное средство от ломоты в костях, от половой слабости у мужчин и бесплодия у женщин. На такого рода снадобья большой спрос в столице…
– Гнездо – от слабости? – захохотал Ким. – Это как – сесть на него, что ли? Тогда-то слабость у кого угодно пройдет, даже у столетнего старца!
– А на обратном пути, – хладнокровно продолжал Чумон, – наберем пару мешков синей глины на компрессы.
– Наберем?
– Ты наберешь.
– Ах, спасибо, отличный урок! Сначала выгонять ос из гнезда, а потом тащить по горным тропам два мешка сырой глины!
– Надо ведь с чего-то начинать, – развел руками старик. – Чем быстрее ты освоишь осиное гнездо, тем быстрее мы перейдем к более серьезным вещам – к примеру, к ловле гадюк.
Ким мрачно взглянул на наставника, подумал-подумал – и рассмеялся.
– То-то же, – сказал Чумон, впервые за четыре месяца ему улыбнувшись.
Ким и старец Чумон шли через ущелье. Ручей, стиснутый гранитными берегами, звенел и булькал, стены ущелья круто уходили вверх. Каждый шаг, каждая упавшая капля будили эхо. Утренний туман уже рассеялся, но возле ручья всё равно было промозгло. Впрочем, Ким давно уже вспотел, утомившись скакать с одно скользкого камня на другой. Его ничуть не подбадривала мысль, что это только цветочки, а основные трудности впереди. Им предстоял долгий путь через перевал в соседнюю горную долину, где старик присмотрел заветное осиное гнездо.
Чумон шустро ковылял впереди, как всегда скрючившись и уткнувшись в землю. При этом скитник что-то монотонно бормотал себе под нос.
– … насекомых – сто названий; рыб и морских гадов – пятьдесят девять названий; змей, включая безногих ящериц – семнадцать названий; драконов, включая окаменевших – девять…
– Простите, учитель – а что вы такое перечисляете? – заинтересовался Ким.
– Список тварей, содержащих полезные ингредиенты для различных снадобий, который тебе надо будет выучить к завтрашнему дню. Да не как Канон Бессмертному Целителю, а дословно. Пока категориями, потом – по наименованиям.
– Так это вы мне урок проводите, что ли?
Ким мысленно обругал себя за любопытство, но было поздно.
– А как же! Запоминай дальше. Моллюски морские, что в ракушке – двадцать девять наименований. Земноводные без чешуи – семнадцать. Птицы, с ними же летучие мыши и нетопыри – девяносто пять…Домашние и дикие животные – восемьдесят шесть. Люди…
– Как – «люди»?!
– Что ты орешь? Чем человек хуже прочих тварей? В медицине мы используем волосы, ногти, пять основных жидкостей, помет…
– Тьфу!
– Эх, молодо-зелено… Помет – это дар богов!
Чтобы подчеркнуть важность затронутого вопроса, Чумон даже остановился и обернулся к послушнику, воздев палец к полоске голубого неба наверху.
– Нельзя недооценивать такую вещь, как помет! Без него, чтоб ты знал, не обходится почти ни одно лекарство. К примеру, голубиный помет – прекрасное противонарывное средство. А летучая мышь? Ее несравненные испражнения, высушенные и размельченные в порошок, считаются одним из лучших средств от потения…
– Я уж лучше попотею.
– Если хватит времени, – проигнорировав замечание, продолжал Чумон, – на обратном пути завернем в одну пещерку, и я покажу тебе, как правильно собирать свежее…
– Нет!
– Да, – старец, не слушая возражений, быстрым шагом направился дальше.
Вскоре берега сошлись, и ручей как-то незаметно нырнул под землю. Тропинка теперь вела круто вверх среди нагромождения камней, наводящего на мысли о сухом русле. Путешественники лезли, перебираясь с валуна на валун, хватаясь за пучки травы и ветки плюща. В другое время такое лазание доставило бы Киму большое удовольствие. Но не сумрачным утром, когда перед носом мелькают грязные пятки наставника. Чумон со звериной ловкостью перескакивал через трещины и безошибочно выбирал самое удобное место для очередного шага. В отличие от него, Ким то и дело ошибался, и только шипел от боли и досады, когда удобный с виду камень неожиданно переворачивался или ускользал из-под ног.
