«Понимаешь, Конан, каждый, кто сюда попадает, начинает в точности соответствовать своей душе. Если ты отважная женщина — ты станешь здесь мужчиной. Если ты мужчина, но душа у тебя нежная и добрая, ты обратишься в женщину». «Так вот почему женщины шарахались от меня как от бешеного пса! Кром!» — захохотал варвар. Он и сейчас, вспомнив красавиц, отскакивающих от него с отвращением на лице, ухмыльнулся. Неплохое приключеньице! Знала бы Карела, Рыжий Ястреб, как Конан приставал к мужчинам!
Глаза киммерийца слипались. Он широко зевнул и, не думая больше ни о чем, провалился в глубокий сон. Ему снился Иену. Вернее, не Иену, а юная девушка с зелеными бархатистыми глазами. Она протягивала к варвару тонкие руки и нежными пальчиками прикасалась к шрамам на его лице, проводила по губам, по волосам… Конан даже застонал во сне от наслаждения. Но девушка вдруг отпрянула от него, фигура ее заколебалась в воздухе и растворилась. Перед киммерийцем вновь сидел изящный юноша Иену и, краснея и волнуясь, вновь рассказывал свою грустную историю.
— Меня зовут Иена Фран Вив. По-аквилонски это значит «рожденная для жизни»…
— Я не хуже тебя знаю аквилонский, — мрачно буркнул варвар.
— Когда мне было пять лет, мои родители отправились в Шадизар. Отец посадил меня на лошадь перед собой… Я помню его руки, его запах — мне было так хорошо… Потом отец куда-то исчез, оставив меня и мать с караваном недалеко от стен Шадизара. Ночью на нас напали. Я не знаю, кто. Помню только крики, звон клинков, и вдруг — рыдания моей бедной матери… В темноте я ничего не видела, только по звукам можно было догадаться, что происходит. Я плакала, потом кто-то схватил меня на руки. Этот отвратительный запах я слышу и сейчас — запах пота и крови… Что было дальше? Память моя сохранила лишь моего хозяина — тучного грязного купца — он купил меня на базаре… Где? Не знаю. Потом купец продал меня Амиру, меняле на городской площади Султанапура…
— Кром! — покачал головой Конан. — А твоя мать?
— Я не видела ее с тех пор… Когда мне было уже шестнадцать лет, мой отец нашел меня. Мы снова стали жить в Тарантии. Это было самое счастливое время в моей жизни! Но однажды — семь луп назад — на улице ко мне подошел человек. Я не могу вспомнить его лица… Порой мне кажется, что у него не было лица вовсе… Он сказал, что моему отцу грозит опасность, что я должна немедля отправиться в Кутхемес и там найти Сердце Аримана. Только этот камень может спасти отца.
— Сердце Аримана? — Конан поперхнулся глотком вина. — Клянусь Кромом, сам Сет заметил тебя, малышка! Сердце Аримана!
— И я пошла. Но по дороге из Замбулы в Кутхемес я увидела на равнине всадников. Они смеялись и кололи саблями какую-то бедную женщину. Я достала свой меч и поскакала туда. И вдруг всадники исчезли, и женщина тоже. Из холмов выскочили отвратительные твари… О, Митра, я испугалась… Их было так много! Они протягивали ко мне лапы, урчали, лязгали зубами… А запах! Я потеряла голову и пришпорила коня. Так я оказалась у стен Вейшана.
— Ты вошла в город и превратилась в парня?
— Да Я вошла в город. Конь мой не смог пройти за ворота. Я оставила его и вскоре услышала, как монстры разрывали его на куски… А я… Здесь нигде нельзя увидеть свое отражение, даже в воде, но… по некоторым признакам я догадалась, что превратилась в мужчину. Даже одежда стала другая. Богаче моей, но… не моя… Потом я узнала от Акселя — он рассказал мне все не сразу, — что в Вейшан могут войти только честные, хорошие люди. Другие же еще на равнине превращаются в монстров и охраняют город, чтобы никто, ни один человек, не вышел отсюда.
— Значит, людей заманивают в Вейшан?
— Не всех. Некоторые идут сюда сами. Например, калеки. Они слышали, что в Вейшане их облик изменится, если они обладают чистой душой. И в самом деле — стоит им оказаться в городе, как у безногих появляются стройные сильные ноги, а у прокаженных кожа становится чистой и нежной, словно у младенца.
— Вряд ли они хотят отсюда уйти, — задумчиво произнес киммериец. — Ведь иначе они снова будут калеками.
— Хотят! — горячо воскликнула Иена. — Очень хотят, Конан! Я не раз слышала их разговоры. «Лучше мне бродить по свету без руки и с отрубленным языком, чем сидеть тут никому не нужным красавцем!» Так говорил один, и другие с ним соглашались.
— Что же, — лениво потянулся Конан. — Тогда мы их отпустим. Пусть идут. Только сначала мы сами уйдем.
— Конан, — тихо сказала Иена, опустив голову. — Я хочу, чтобы ты знал.
— Что еще? — недовольно проворчал варвар. — Выкладывай.
— Мне часто снился здесь сон. Какой-то огромный старик смеялся надо мной и шипел: «Ты хочешь уйти, девочка? Иди. Может быть, мои уроды не тронут тебя. Но не успеет взойти солнце, как ты пожалеешь, что вообще родилась на свет!»
— Всего лишь сон, — пожал плечами Конан, в глубин души не сомневаясь, что девушке действительно грозит опасность.
— Поверь мне, Конан, это не просто сон! Я чувствую, со мной случится что-то страшное, когда мы выйдем из города. Ты не оставишь меня?
— Если ты окажешься хорошенькой — не оставлю, — ухмыльнулся варвар.
— О, Конан! — Иена покраснела и положила тонкую легкую руку ему на грудь. И хотя она еще оставалась парнем, киммериец вновь ощутил, как по всему телу пробежала приятная дрожь. Он зарычал, обхватил хрупкую фигурку тяжелыми ручищами и с силой прижал к себе. «Ай!» — вскрикнул юноша. Конан вздрогнул — и проснулся.
Опять наступила ночь. В комнате было темно, только в дальний угол проникал лунный свет, мерцая там таинственно. Варвар заворочался, жалея, что так недолго спал, и понял вдруг ясно: надоело. Тихая, размеренная жизнь, бесплатное вино и бесплатная еда, добрые люди и красивый город. Как же это скучно! Нет, он решительно не понимал, почему горожане спокойно сидят в Вейшане. Боятся ублюдков? Ха! Лучше умереть, но не проводить день за днем в кровати, лопая мясо, жирея и тоскуя по прежней жизни. Этим людям повезло, что в город попал Конан. Он уйдет отсюда сам и поможет остальным. Им придется лишь немного подождать. Невелика работа.
Киммериец сел на кровати, потянулся. Чем бы заняться? Может, спуститься вниз? Наверняка там еще играют в кости на косточки от слив. Конан порылся в плаще, нашел пару косточек, и вздыхая, пошел играть.
Прошло еще несколько дней. Варвар изнемогал от скуки. Иену все еще был парнем и не мог утешить Конана как подобает, Аксель и кузнец не появлялись. Иену говорил, что Аксель делает горящие камни, а кузнец днями и ночами кует мечи и кольчуги. Так что киммерийцу оставалось лишь убивать время в ожидании, когда все приготовления будут закончены. Он уже до тошноты обпился вина, объелся и наигрался в кости, только Иену как-то скрашивал нелепое существование, рассказывая Конану о своей прошлой жизни.
