если я увижу, как они пялятся на тебя, я не отвечаю за то, что сделаю с тобой. Тебе ясно, звезда моя?
Я снова сглотнула, еще раз оглядевшись и пытаясь решить, смогу ли вынести, как все будут смотреть, пока Кэлум будет меня трахать. Смогу ли позволить другим наблюдать за мной в пламени страсти к нему.
Мысль о женщинах, глазеющих на него, тоже беспокоила меня, но не так сильно, потому что я понимала: они увидят его только перед тем, как он проникнет в меня. Но тогда и они поймут, что им владею я, что он мой и только мой.
Судорожно вздохнув, я подняла глаза, чтобы встретиться с напряженным взглядом Кэлума, который искал на моем лице хоть какой-нибудь признак того, что я надумала делать.
И я коснулась рукой его груди.
Я не ожидала услышать рычания, заклокотавшего у него в груди, которая непроизвольно содрогалась от прикосновения моей ладони к коже. Я прижала мыльную руку к глубоким порезам на его теле, аккуратно смыла кровь и очистила запекшиеся раны. Я сосредоточилась на том, чтобы как можно тщательнее промыть их до того, как они начнут заживать. Сердце неудержимо колотилось у меня в груди.
Я снова посмотрела на Кэлума сквозь ресницы и обнаружила, что он наблюдает за мной. Он не двигался, даже не дернулся, когда я протирала раны, которые наверняка сильно болели.
Обычный человек не выжил бы, если бы его не зашили, но на теле Кэлума уже обозначились признаки того, что его плоть начала срастаться. По самым краям ран, пока я промывала их, уже образовалась розовая кожица, которая заживала на глазах.
Темные глаза Кэлума, прикрытые тяжелыми веками, сверкали как тысячи звезд, окутанных тенями ночи, челюсти были сжаты.
– Ты боишься, детка? – спросил он, и в его голосе прозвучало что-то более глубокое.
По коже у меня побежали мурашки, и я почувствовала прикосновение частицы власти, заставившее мою плоть окаменеть, будто меня накрыло жестоким холодом зимней бури.
– Нет, я не боюсь тебя, – проворковала я и поняла, что говорю искренне.
Я и правда его не боялась, по крайней мере в физическом смысле. Я верила, что с Кэлумом мое тело в безопасности. Он никогда не причинит мне вреда и никогда не позволит, чтобы кто-то или что-то ранили меня. Он был готов пожертвовать собой в битве с пещерным зверем, стремясь выиграть время, чтобы я успела уйти в безопасное место.
Если раньше я сомневалась в искренности его признания в любви, то теперь все сомнения развеялись.
Его ответ был тихим, а слова повисли в воздухе с оттенком мягкой угрозы:
– А следовало бы.
Я судорожно сглотнула и, закончив промывать раны, продолжила смывать кровь с остальной поверхности тела, пытаясь игнорировать угрозу, которая, казалось, незримо витала в воздухе между нами.
Что бы он ни говорил в моменты после битвы, я не могла заставить себя прислушаться к предупреждению.
Кэлум откинулся назад и опустил волосы в воду, чтобы я могла смыть с них кровь монстра.
Когда я наконец отмыла его полностью, он засиял, как новая золотая монета. Казалось, он стал лучше и сильнее после битвы с монстром, который намеревался его сожрать.
Кэлум как будто станцевал на грани, отделявшей человеческое в нем от… нечеловеческого.
– Сейчас я положу руку между твоими красивыми бедрами. У тебя уже выделилась смазка? Ты готова меня впустить? – спросил Кэлум голосом, прозвучавшим скорее как рык.
Я огляделась, и нервы у меня снова напряглись, когда я осознала, что большинство оставшихся в комнате людей пристально наблюдают за нами.
Винить их за это было невозможно – от Кэлума исходила животная энергия. И я никак не могла понять, кем стану – частью сексуального шоу или жертвой.
Отымеет он меня на глазах у всех или пустит мне кровь?
Если бы я не доверилась ему, убежденная, что Кэлум не причинит мне вреда, я могла бы сбежать. Но я доверилась, и теперь ноги меня не слушались. Я пошевелила губами, размышляя над тем, что мне все-таки следовало бы подумать, прежде чем прикасаться к нему.
Слишком много глаз было вокруг, слишком много свидетелей, и я с ужасом осознала, что, пока я его мыла, в купальню проникло еще больше народу.
– У тебя был шанс уйти, – сказал Кэлум, нежно касаясь моей щеки.
Он заложил волосы мне за ухо, приблизился ко мне вплотную и прижался ко мне всем телом.
Член у него уже встал, и головка щекотала мне живот.
– Но ты не ответила на мой вопрос, Эстрелла. Ты уже мокренькая? Можно начинать? Тебя тоже возбуждает мысль о том, что они будут смотреть, как я тебя трахаю? Так же сильно, как и меня?
– Я думала, ты не хочешь, чтобы они глазели на меня, – прошептала я, пытаясь понять, как его желание сочетается с чувством собственничества.
Это не имело никакого смысла, и у меня осталось отчетливое ощущение, что я упускаю что-то очень важное.
– Я не хочу, чтобы они на тебя глазели, но не возражаю, чтобы они увидели, как ты принимаешь в себя мой член, и поняли, что ты создана для меня, – прорычал он, взглянув на смотревших на нас людей.
Его взгляд остановился, словно зацепившись за кого-то, и, когда я повернулась, чтобы проследить за ним, то увидела Дженсена, стоявшего у края купели и пристально наблюдавшего, как я сглатываю. Его нос превратился в бесформенное месиво, кожа вокруг глаз почернела.
– Потому что к тому времени, когда мы с тобой кончим, они точно будут знать, кому ты принадлежишь.
Рука Кэлума коснулась моей метки, вызвав у меня удивленный вздох, который он втянул в себя, когда впился своим ртом в мой. Он наклонял меня туда, куда хотел, то в одну, то в другую сторону, пока я изо всех сил пыталась вдохнуть, преодолевая силу его атаки.
Его губы терзали мои. Его пальцы стали жесткими, когда он схватил меня за шею, не оставив возможности ни возразить, ни вырваться. Бежать было некуда. От него не сбежишь.
Рука его скользнула между моих бедер, раздвигая их достаточно широко, чтобы он мог проникнуть в меня, почувствовать меня. Он сам проверил то, что я не была готова озвучить: мое тело уже выделило густую смазку, покрывшую его пальцы, когда он протолкнул их внутрь меня, как будто вскрывая влагалище для члена, который готовился разорвать меня надвое.
Он зарычал мне в рот, и звук внутри него эхом отразился у меня в груди, пока он
