— У тебя были средства, о которых ты не знала, — сухо ответил он: подробно о том, откуда появились деньги, он рассказывать не стал.
Экономическое положение начало беспокоить его. Приехав в Норвегию, он располагал достаточными средствами. Но богатство не вечно, особенно в том случае, если у тебя есть маленькая родственница с большим поместьем, которое поглощает деньги. Большая часть средств потребовалась ему и на поддержание в порядке Гростенсхольма. Менгер помог ему поместить деньги в надежные предприятия, но это пока еще не приносило доходов.
Задержка с судом по поводу возвращения Гростенсхольма так же была вызвана материальной стороной дела.
— Во всяком случае, погода нам благоприятствует, — прервала Винга течение его мыслей, когда они достигли опушки леса и их скрыли деревья.
— Для этого времени года, да. Но нам следовало бы подождать до лета.
— На это у нас нет времени.
— Да.
Оба повернулись и посмотрели на Гростенсхольм, купавшийся в голубом свете луны. Крыши выделялись более ярко, контрастируя с антрацитово-синими тенями внизу. Окна старого господского дома холодно поблескивали.
— Там живет он, старый вор, — сказал горько Хейке. — И не испытывает никаких мук совести.
— Совершенно, — подтвердила Винга.
— Посмотрим, что произойдет сегодня ночью. Наша последняя надежда.
— Но он же не очень стар?
— Не думаю. Может, где-то около шестидесяти? Жизнь ему улыбалась. Жрал и пил слишком много.
— Да жил за чужой счет. Это тоже старит.
— Точно. Злоба безжалостно и немилосердно прочерчивает на лице свои отвратительные борозды.
— Вот поэтому твое лицо, Хейке, для меня самое прекрасное.
— Спасибо! Эти слова мне сейчас очень нужны.
Они все еще стояли и смотрели не равнину.
— Удивительный вечер, — воскликнула Винга.
— Да. В прошлый раз, когда мы были здесь, я думал о чем-то похожем. Чувствуется какая-то вибрация…
— Точно, — энергично отозвалась она. — В земле. И в воздухе. Словно этот довольно темный мерцающий воздух обладает своим собственным светом.
— Весна, — согласился Хейке. Его глубокий голос в этот вечер обрел новое своеобразное звучание. Напряжение он испытывал огромное, даже сам того не осознавая. И оно было не только нервным, вызванным стоящей передним задачей, но и сознанием того, что он сейчас поступает в соответствии с полученным наследством, что он делал очень редко: использует свой талант человека, меченного проклятием Людей Льда.
В действительности глупо было считать Хейке человеком, который мечен проклятием. Он получил все признаки меченых, и был одним из них. Но он вел себя как избранный, хотя и не был им. Хейке в своей простоте, может быть, являлся одной из наиболее сложных натур в этом роду. Его скорее можно было сравнивать с Тенгелем Добрым, даже если он и не обладал огромным авторитетом последнего. Во всяком случае сейчас. С возрастом он, быть может, и займет такое же положение. Сейчас же наиболее присущей Хейке чертой была его скромность, некое отсутствие веры в свои возможности.
Он стал думать вслух:
— Весна — мощнейшее преображение природы. В эти дни природа преображается больше всего. — Он смущенно рассмеялся. — Я помню, что у меня всегда появлялось чувство… насилия над землей.
Винга согласно кивнув головой:
— Неплохое сравнение. Можно представить себе, что земля лежит в ожидании этого акта. Испуганная, но полная предчувствия. Готовая подчиниться судьбе.
— Так я и думаю, — сказал Хейке и взял Вингу за руку. Они стояли рядом и смотрели на луга. — Видишь, как поднимается над озером туман? Слышишь звук в поднебесье? Высокий, слабый, вибрирующий… как и в прежние времена нечто неотвратимое?
— Я, по крайней мере, могу его себе представить, — мягко улыбнулась Винга. — Несмотря на то, что все вокруг открыто и воздушно, все же настроение подавленное.
Они двинулись дальше, молча, ибо им пришлось подниматься по довольно крутому склону горы. Сияние луны в лесу проводило резкую грань между светом и тенью; окруженная густыми елями Винга почти ничего не могла разглядеть, там было темно, хоть глаз выколи. А на открытых полянах было светло, как днем. Здесь она могла различать все до мельчайшей детали.
Но было еще относительно рано. Ночь не наступила. Полная луна вверху на безоблачном небосводе все еще была по-вечернему бледной, не набрала своего сильного яркого ночного тона. На небе зажглись звезды, одна за другой, сначала крупные. Никто никогда не сможет охватить их одним взглядом в такую лунную ночь. Винга посмотрела вверх меж стволов густых елей. На этой небольшой полоске неба она смогла различить лишь одну одинокую звезду. «Эй, — прошептала она ей про себя, — будь сегодня ночью с нами! Мы идем на безумное дело, над которым обычные люди только бы посмеялись. Но мы из рода Людей Льда, понимаешь? Поэтому мы не смеемся».
Шли они долго, потому что пришлось нести на себе тяжелую поклажу. Но преимуществом было то, что она сильно согревала их и они совершенно не чувствовали ночного холода. К тому же вечер был необыкновенно теплым и мягким, таким приятным, какой иногда весной посещает эту часть страны. Именно такой вечер им необходим. Время от времени Хейке охватывал страх от того, что он вовлек Вингу в такую опасную для нее авантюру. Сам он, сильный и здоровый, сможет перенести охлаждение, а она?..
Однако он чувствовал, что Винга не настолько слаба, как может показаться, если судить по ее нежному внешнему виду.
Впрочем, сейчас она уже не тщедушна и не слаба, в этом она права. Она изменилась за это время, стала более сильной, более чувственной. Вон как она идет впереди него, покачивая бедрами. Настоящая женщина, а вовсе не беспомощное дитя.
Беспомощная? Она? Одиноко жившая в глуши целых два года!
Мысли о Винге на некоторое время отвлекли его внимание. Внезапно он обнаружил, что они уже на вершине.
Это был тот выдавшийся вперед гребень аса , на котором в свое время стоял Ульвхедин и смотрел на Гростенсхольм с чувством, полным ненависти и жажды овладения колдовскими средствами Людей Льда. Мысли его были столь сильны, что Ирмелин проснулась в страхе и посмотрела на темнеющий вдали крутой склон горы. Она почувствовала, что именно оттуда исходит зловещее излучение, но она не понимала, что это такое.
Здесь наверху бывал и Колгрим. Тут он, еще будучи ребенком, проводил еще первые неуклюжие колдовские опыты. Изготавливал из палочек кукол, которые должны были изображать тех, кого он ненавидел, потому что не получил доступа к кладу Людей Льда. Потом он сжигал палочки.
Здесь, на высоте, много раз бывала и Суль. Но что она здесь делала, никто не знает, ибо она по обыкновению своему все мысли держала в тайне. Но это место не было ее тщательно спрятанным в лесу ведьминым местом. Оно было хорошим наблюдательным пунктом, с которого открывалась вся местность. Потоки ее заклинаний здесь, наверху, все еще живы.
Хейке почувствовал это: место было заколдовано. Ингрид, Ульвхедин, Дида и Тронд с огромной заботой выбирали для него эту точку на местности.
Находясь здесь, они снова ощутили необыкновенную напряженность весенней ночи. С той лишь разницей, что сейчас она чувствовалась гораздо сильнее, чем там, на опушке леса.
Туман уже заполнил всю долину, всю равнину. Единственное, что они могли в нем разглядеть — это шпиль церкви, башню Гростенсхольма и какие-то неясные тени, видимо, вершины деревьев около Элистранда. Линде-аллее туман окутал бесформенным покрывалом, и древняя аллея исчезла. Не было видно ни кладбища, ни дорог, ни моря, ни полей, ни лугов, ни хуторов, ни крупных поместий.
В одном месте туман пополз вверх по горе, парящими в воздухе полосками проник меж елей, окружил их и пытался проникнуть вверх, туда, где на высоте стояли сейчас эти двое, одинокие в пустоте окружавшего их мира.
Только вверху было ясно и светло. Скоро должна была наступить полночь, но пока еще ее час не пробил. Луна выделялась на небе так четко, что на ней можно было различить тени. Она испускала такой интенсивный свет, что на части небосвода, где находилась она, не могла мерцать ни одна звезда.
