голос у него звучал вполне мирно, впрочем. – Отчего это запад к югу отходит? Сражались все вместе, плечом к плечу, стало быть, и делить надо на троих. Но наместничий перстень не разрежешь, так что верней будет его откинуть. И сразу скажу: я против того, чтоб ты стал лоргой, – обратился он к брату. – Ноша эта тяжёлая, а ты…
– Мал? – оскалился Мирра; видно было, что говорят они об этом не впервые и каждый может следующее слово угадать.
Кальв только вздохнул, склонив кудлатую голову:
– Молод. Да и я, уж скажем по правде, лишь тремя днями старше. А ты что скажешь? – обернулся он к Эсхейд.
Та молча подтолкнула перстень к Мирре.
– Стало быть, два против одного, – сказал Кальв. Прикрыл на мгновение глаза – а потом хлопнул по столу раскрытой ладонью. – Ладно. Лучше-то всё равно не придумать, да и хуже разлада нет ничего.
Сказал – и бережно, точно хрупкую стекляшку, переложил свой перстень поближе к брату.
– Вот и договорились, – улыбнулась Эсхейд. И встала из-за стола. – Сущая мелочь осталось… Примешь мой вызов, а, молодой лорга?
– Так старый ещё на троне сидит и отдавать его не собирается, – фыркнул Мирра, однако тоже встал. – Отчего нет. Что выберешь? Длинный меч?
– Морт-меч, – ответила она серьёзно. – Кто первым противника обезоружит, тот и победил; кто чужую кровь прольёт, на землю падёт или на оба колена разом встанет – тот проиграл. Идёт?
– Идёт.
Уговорившись так, они покинули шатёр – а дальше Фог едва успевала следить за тем, что происходит.
Лагерь в одно мгновение забурлил, как большой котёл, наполнился гомоном, шумом, звоном. Кто-то бегал, оповещая людей; кто-то расчищал большой круг, сто на сто шагов; кто-то тащил стяги и знамёна – северные, южные, восточные… Откуда-то прикатили две бочки вина и теперь наливали всем желающим, причём руководил раздачей Тарри, а один дружинник, рыжий, усатый и плутоватый, предлагал поставить монетку или две на победу.
– Вот вы, госпожа, – подобрался он и к Фогарте, – кому своё сердце отдадите?
Она хотела было ради интереса поставить на Эсхейд, но тут Сидше привлёк её к себе за талию и произнёс вкрадчиво:
– Сердце госпожи уже принадлежит мне. А поставим мы, пожалуй, на Мирру. Держи монету, добрый человек, – и кинул рыжему усачу серебряный кругляшок.
Усач одобрительно цокнул языком, завязал узелок на длинной красной нитке и помчался дальше, сунув монетку в кошель.
Тем временем поле было уже готово. Не без помощи Телора из травы выбрали мусор, палки, коряги – словом, всё, что могло сделать поединок менее честным, пусть и более зрелищным. Вокруг собралась толпа; у некоторых были чаши с вином, у других – стяги, третьи просто потрясали кулаками и кричали что-то одобрительное… С некоторым трудом Фог удалось протиснуться в первый ряд, к гибкому ограждению из прутьев, воткнутых в землю.
Судя по тому, что прутья успели пустить корни, а некоторые даже и зацвести, руку к ним тоже приложил Телор.
– Ты правда думаешь, что победит Мирра? – тихо спросила она Сидше.
Тот пожал плечами:
– В поединках я мало что смыслю. Но если бы оружие выбрали обычное, то преимущество было бы на стороне Эсхейд – она рослая, статная, и плечи у неё пошире, чем у Мирры, – задумчиво ответил он. – А вот с морт-мечами… Скажи, трудно ли управлять силой удара?
Фог отстранённо смотрела на поле, где Телор щепетильно выравнивал траву, срезая слишком высокие верхушки. Выражение лица у него было презабавное: одухотворённое и притом торжественное, а венец из цветов съехал на одно ухо.
– Легко, если ты киморт или мастер, привыкший работать с морт-инструментами, – произнесла она наконец. – А обычному человеку, пожалуй, сложно. Учитель говорил, что нужно иметь дисциплинированный ум. Стремление есть образ того, что ты желаешь достичь; чем яснее, полнее представляешь себе результат – тем лучше. Если разум закостенелый, то ничего толкового не вообразишь, конечно… Если чересчур свободный, то это ещё хуже: мысль будет скакать от одного к другому, а оттуда к третьему, и в итоге стремление будет размытым. Так понятно?
– Вполне, – кивнул Сидше. И прищурился. – Верно ли я понимаю, что проще ударить изо всех сил, чем вполсилы?
– Верно. Поэтому я и Иаллама хватила, когда он сумел разжечь костёр своим морт-мечом, – улыбнулась Фог. И нахмурилась тут же. – А ведь если так рассудить, то в поединке на морт-мечах у Мирры и впрямь большое преимущество… Особенно с такими условиями. Он ведь может использовать разом несколько морт-инструментов, а это вообще большая редкость. Выходит, он выиграет?
– Если наместница севера раньше его на колени не поставит, – ответил Сидше невозмутимо. – С её силой достаточно будет раз хлопнуть противника по плечу, чтоб ноги подломились.
Фог хотела ответить, что для этого нужно сперва подойти на расстояние удара, что нелегко, если сражение идёт на морт-мечах, но не успела: собравшаяся толпа взорвалась криками, и с одной стороны поля к середине двинулась Эсхейд, а с другой – Мирра.
Она была облачена в белое и зелёное, он – в зелёное и золотое.
Потом вышел Кальв и произнёс путаную речь о справедливости, о доблести и о том, что за зимой неизменно приходит весна. Для Фог всё это звучало бессмысленно, однако собравшиеся зрители одобрительно ревели, потрясали мечами и топали. Эсхейд с Миррой в это время стояли бок о бок и тихо переговаривались; о чём-то весёлом, видимо – то один, то другая начинали улыбаться. Затем, по знаку Кальва, они разошлись на полтора десятка шагов…
…и ринулись в атаку.
«А я ведь считала, что они станут биться потихоньку, – ошарашенно подумала Фог. – Вполсилы… Как же, да».
С первого же удара Эсхейд отдача была такая, что первый ряд зевак едва не повалился наземь. А Мирра выстоял – потому что ударил в ответ ровно с той же силой. Да ещё эдак щегольски, небрежно, точно отмахнулся от сухого листа, гонимого ветром, или от настырного мотылька.
– Показушничает, – пробормотал кто-то рядом, и Фог обернулась. Это был Телор; он успел протиснуться через толпу и пробраться к ограждению – как всегда незаметно, и теперь стоял, слегка касаясь прутьев, а его морт, прохладная и серебристая, оплетала их, постепенно укрепляя. – Зря, конечно, Эсхейд опыта не занимать, если он зазевается – мигом окажется на земле… Хотя, может, для правителя показушничать и неплохо, если умеючи.
Глаза у него были сощурены и оттого казались темнее; между бровей залегла морщина.
– Волнуешься за него? – спросила тихо Фог.
– А как не волноваться? – ответил Телор с досадой, и морт вокруг него пошла искрами, а прутья задрожали и тронулись в
