Они ходили и наслаждались, глядя на людей, смеялись и шутили. Но внутри они постоянно испытывали страх, думая о Гростенсхольме, о тех созданиях, что сейчас находились там, вспоминали ужасную ночь, проведенную в горах. Визит в город явился для них лишь небольшой возможностью отдохнуть от пережитых ими жутких сцен. Мысль об их задаче, которую они пока не завершили, была подобна черной грозовой туче, поднимавшейся на горизонте, в направлении их родного уезда.
И хуже всего было опасение, вызываемое тем, как закончится эта начатая ими рискованная затея. Об этом они не знали ничего. Внутри их грызла одна мысль: Ингрид пыталась отправить серый народ обратно в их мир фантома, и ей это не удалось.
Хотя полностью в этом они не были уверены. Ингрид сама все время утверждала, что ей нравилось держать их в качестве слуг.
Но сейчас в этот день на ярмарке в Кристиании Хейке и Винга решили забыть обо всех тревогах. Сегодня они должны веселиться! То, что изредка воспоминания начинали давить их, необходимо было перенести.
Нильс же ничего не замечал. Он наслаждался этим днем в полную меру.
Они остановились посмотреть на силача, поднимавшего тяжести.
— Ах, как он хорош, — вздохнула Винга. — Тебе не кажется, Хейке?
Хейке, который смотрел на мужчин по-другому, поскольку сам был мужчиной, лишь что-то проворчал в ответ. Винга же была в восхищении, и когда силач заметил это и улыбнулся ей — да и кто бы не сделал этого, глядя на этого маленького лесного эльфа — она пришла в восторг.
— Ты видел, Хейке? Он улыбнулся мне! Ах, разве он не прекрасен?
Ее слова терзали беднягу Хейке.
Не лучше было и спустя некоторое время, когда она вступила в разговор с двумя юношами, которые продавали ножи. Нож ей не был нужен, совсем нет, но они показались ей столь привлекательными, что она должна была немного поболтать с ними.
Нильс и она были в прекрасном настроении, а Хейке мрачнел все больше и больше. Он стремился улыбаться и смеяться, но его лицо было напряжено, а в душе тяжко.
Наконец Винга поняла, как он себя чувствует, и лицо ее стало серьезным, рот закрылся.
— Нильс, ты не подождешь нас здесь, именно на этом месте, чтобы мы тебя не потеряли? Мы с Хейке должны ненадолго отлучиться.
Нильс с радостью согласился, а Хейке ничего не понял.
Он был не тем человеком, который способен легко разбираться в человеческих проблемах — таких, как эта. Он очень стремился к взаимопониманию с окружающими его людьми, но его несчастное детство и зловещее наследство оказывали сопротивление его добрым намерениям. По правде говоря, у него были силы, чтобы перебороть скрытые инстинкты в своей душе, снять ту нагрузку, какой они для него были, но попытаться понять такую молодую девушку, как Винга, он был не в состоянии. Сейчас он чувствовал себя огорченным и вконец запутавшимся, а это было не лучшее настроение для ярмарки.
Винга в этот момент была словно бочка с порохом. Но взяла себя в руки, считая, что частично может понять трудности Хейке. Однако она знала, что так дальше продолжаться не может.
Она утащила его с собой в торговые ряды возле церкви Нашего Спасителя. Нашла небольшую тихую нишу, которая была отгорожена от шумящей толпы вертикальной кирпичной стенкой.
Настроена она была весьма решительно, но ее слова смягчила нежность в голосе и в глазах.
— Хейке, я больше не могу видеть это! Я имею право смотреть на красивых мужчин, тем более что они встречаются так редко! В большинстве своем они одинаково серое, скучное скопище похожих друг на друга пожилых и молодых стариков! Мне позволено также говорить то, что думаю, разговаривать с Нильсом и другими, и ты не должен воспринимать это с такой болью. Ты становишься ревнивым и мрачным, как только я…
— Я вовсе не ревную!
— Нет, ревнуешь, но по-своему. Ты относишься к себе чересчур самокритично, недооцениваешь себя так сильно, что я не выдержу этого! Не хочу провести остаток своей жизни, доказывая тебе, что ты прекрасен, что я люблю тебя. Это может убить самую сильную любовь. Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя? Не понимаешь, что мне приятно болтать с Нильсом и любить тебя? Нравится смотреть на красивых мужчин и любить тебя? Они не нужны мне. Мне нужен один лишь ты. Но я хочу иметь право жить и дышать. И быть честной, говорить вслух все, что я думаю. Ты же пытаешься подсунуть мне других, желая получить право на то, чтобы жалеть себя и жаловаться! Ты упрекаешь меня в том, что я веду себя непристойно, назойливо и показываю, что я жажду тебя, ты отталкиваешь и унижаешь меня, бросаешь в руки других, а сам становишься кислым и мрачным из-за того, что я смотрю на них или разговариваю с ними! Пока ты не прекратишь несправедливо ревновать меня, не откажешься от своих ничтожных, низких мыслей о самом себе, нам не о чем разговаривать!
Не успел Хейке открыть рта и сказать что-нибудь в свою защиту, как она покинула его и скрылась в толпе по другую сторону кирпичной стенки.
Впрочем, сказать ему было почти нечего, за исключением того, что она полностью права и что он вел себя как идиот.
Он полагал быть благородным. Считал, что у него достаточно сил отказаться от нее, думать только о ее счастье. Но оказывается, такой силы у него совсем не было. Он страшно тоскует о ней, ненавидит каждого мужчину, который только посмотрит на нее, и еще сильнее того, на которого она смотрит и восхищается. Что это такое, как не обычная ревность? Он был взволнован и называл эту любовную скорбь несчастной любовью. Ерунда! Ничто не смягчит его душевных мук! Горько казня себя, он побежал сквозь толпу к месту встречи.
Там стоял в ожидании один верный Нильс.
— Где Винга? — спросил Хейке.
— Винга? Разве она не с тобой?
— Нет, она… Где она может быть? Либо затерялась в толпе, или же…
— Или же что?..
— Нет, ничего.
Он не хотел рассказывать об их небольшой размолвке. Не хотел показывать, что боится ее последних слов. Что она больше не хочет иметь с ним ничего общего.
Ах, какую боль причиняет ему эта мысль!
И еще хуже: если она попытается пойти домой в Элистранд одна, она может столкнуться с большими проблемами. Ведь ее деньги у него. И люди Снивеля охотятся за ней.
— Она исчезла, — сказал Хейке. — Мы должны найти ее.
— Конечно. Но не лучше ли мне продолжать ждать ее здесь? — спросил Нильс. — Так у нас будет пункт сбора.
— Да. Ты прав. Я буду появляться здесь через равные интервалы. Если мы не найдем ее, значит она отправилась домой. Она… в таком настроении, что может выкинуть что-нибудь подобное.
И он отправился на поиски через толпу людей с сердцем, полным раскаяния и страха.
Винга и не думала уезжать домой.
Все еще взволнованная отповедью, которую она дала Хейке, она смешалась с толпой людей. Настроение было скверным. От возбуждения и потрясения ее охватила дрожь. Она была немного не воздержана на язык, но зато все ему высказала!
Он должен это обдумать. Конечно, она пойдет на место их встречи, но сначала покружит по ярмарке и осмотрится. Хейке может и подождать!
Она понимала, что была упряма и отвратительна, но чувствовала себя великолепно!
Побродив немного среди ларьков, Винга обнаружила, что потеряла ориентировку. Большая площадь в 1795 году была иной, чем сейчас. Церковь Нашего Спасителя стояла тогда на том же самом месте, но около нее почти не было домов. С одной стороны был огромный огороженный пустырь, заполненный также торговыми рядами. Церковь являлась ориентиром, но с какой стороны ее ожидал Нильс? Если смотреть отсюда?
Винга испугалась лишь чуть-чуть. Все же отыскать их будет не так сложно, несмотря ни на что, пространство ограничено!
Там торгуют лошадьми. Следовательно…
Нет, она не помнит.
Она наугад стала бродить вокруг, все более поддаваясь панике. Прекрасно сознавая, что может пройти несколько раз рядом с Нильсом, не увидев его. Ей казалось, что люди ходят повсюду. Многие пытались заговорить с ней, полупьяные и пьяные мужчины хватали ее за плащ, пытаясь удержать, услышать ей пришлось многое. И приличных слов было мало.
