испить горячего касмирского чая торговцы. А когда она зашла в бордель с товарами на продажу, на нее не посмотрел ни один клиент, кроме тех, кого заинтересовали белые полосы на ее лице.
Похоже, она становилась невидимой для всего мира.
VI
– Перестань реветь.
Только тогда Нала поняла, что у нее течет из глаз. Она пристыженно вытерла слезы, шмыгнула носом и отвернулась, чтобы приготовить вечерний чай.
– В чем дело, Нала? Лук?
Склонившаяся над горшком Нала не ответила. Услышала позади себя ворчание Паршурама и, сглотнув комок, медленно повернулась.
– Мастер, сегодня День Утра моей Матушки. В этот день шаман извлек ее из земли после проведения нашего ритуала. Этот день мы, валка, празднуем как наши именины. Я не могу перестать думать о них, Мастер. Их обгоревшие тела, должно быть, съели стервятники. – Она снова шмыгнула носом. – А я сейчас здесь, учусь готовить, говорить на языках, на которые всем насрать, разговаривать с людьми, с которыми я не хочу иметь ничего общего. Они жалкие паразиты, которые жалуются на мелочи жизни, понятия не имея, на что похоже истинное горе!
– Ты закончила? – Паршурам выдернул горшок у нее из рук. – Может, хочешь чая?
Внезапно плотина внутри нее прорвалась, и слова, которые крутились в голове, хлынули на язык.
– Нет! Я взяла вачан, который не позволяет ослушаться вас, потому что я знаю, что сгорю, если сделаю это, – рыдала Нала. – Но иногда мне хочется его нарушить, просто чтобы освободиться от бесчисленных часов изучения вещей, которые не приближают меня к мести! – Нала тяжело дышала, чувствуя, как вздымается ее грудь, и боясь взглянуть в глаза Мастеру. – Мне нужно сделать что-то ужасное! Я хочу избавиться от своей боли. Иногда я чувствую, что мой гнев угасает, и от этого я злюсь лишь сильнее. Мои братья были сожжены заживо, а я все еще нахожусь здесь, играю с детьми! Я отчаянно, всей своей волей цепляюсь за воспоминания о том, как жестоко со мной поступили, но я не могу удержать эти воспоминания, когда должна думать лишь о том, много ли корицы надо добавить в ваш обед! Я не хочу, чтоб моя ярость исчезла! Я сдерживала горе стенами гнева, Мастер. Так что скажите мне, на хрен, собираетесь ли вы помочь мне свершить месть или помочь моим духам, иначе я перережу себе горло и на последнем издыхании прокляну вас!
– Что ж, я не могу сегодня предложить тебе никакой сладкой мести. Либо чай, либо ничего.
Ошеломленная Нала выбежала из хижины. Перед ней простиралась безжизненная пустошь из обветренных камней. Звезды печально мерцали над головой, свет дрожал, словно они тоже были полны слез. Нала опустилась на колени.
После того, что казалось целой вечностью отчаяния, она услышала, как Паршурам подошел к двери и вышел из хижины.
– Языки, которые ты изучала, были нужны для того, чтобы ты могла расшифровать любые письмена, которые тебе попадутся. Они могут привести тебя к местоположению твоего врага или запутать твоего врага, заставив его пойти туда, куда тебе это нужно. – Нала, потеряв дар речи, повернулась, уставившись в его серо-стальные глаза.
– Еда, которую ты научилась готовить… Ты когда-нибудь задумывалась, что сможешь убить Бхима, тайком пробравшись во дворец, притворившись поваром и отравив его еду? Думаешь, стать дворцовым поваром сможет любой?
Нала встала и шагнула к ачарье.
– Люди, с которыми ты говорила, разговоры, подслушанные твоими ослиными ушами… разве ты теперь не знаешь их секретов? Разве теперь ты шантажом не сможешь заставить их выполнять свои требования? Ты ведь не настолько наивна, чтобы не знать, что знание – это сила. И пока ты занималась этими шалостями, разве ты не научилась незаметно проникать в дом, на ферму, в особняк или даже в храм? Или придумывать ложь, когда только захочешь? Как ты думаешь, этот навык тебе поможет?
Лицо Налы посерело, как пепел, и она сейчас стояла перед ачарьей, скрестив руки.
– Я разочарован тем, что ты не смогла заглянуть дальше своих задач. Козел, жертвоприношение которого ты прервала; это помешало печально известному своей тиранией надзирателю приехать в эту деревню. Пьеса «Битва при Говердхуне», которую ты не дала сыграть, должна была быть поставлена в тот момент, когда в городе была делегация Унни Этрала. Что бы произошло, если бы они увидели ужасное изображение императора в деревенской пьесе? Они бы аннулировали контракты на финансирование деревенских школ или, что еще хуже, послали бы людей наказать деревню. Если ты Танцор Теней, ты должна уметь определить каждый источник света, который может стать чем-то большим, пусть он даже будет невидимым. Мне привести больше примеров или ты удовлетворена?
Нала бросилась в объятия Паршурама, уткнувшись лицом в его волосатые плечи. Ее хрупкое маленькое тело била дрожь. Ошеломленный ачарья остался недвижимым. Нала долго плакала, но Паршурам стоял неподвижно, непоколебимый, как скала в бурю. Он позволил спрятавшемуся в его руках ребенку, ибо она была всего лишь ребенком, плакать в муках надежды.
– Завтра, – наконец сказал он, когда Нала отпустила его, – мы начнем изучать асаны, позы, которые тебе нужно освоить, чтобы научиться Танцу Теней. А теперь будешь чай? Да? Тогда иди и приготовь его.
VII
– Вижу, ты хорошо разбираешься в йоге.
– Я закончила третий семестр Йоги Три. Мы закончили с основами аштанга-йоги и бхакти-йоги.
– А асаны?
Нала кивнула:
– Нас заставляли вставать рано и практиковать их каждый день.
– Поза Стойка на голове.
Нала подчинилась.
– Кобра.
Нала подчинилась.
– Поза Скрученного позвоночника.
Нала, ворча, подчинилась.
– Последовательность воинов.
Тяжело дыша и стараясь изо всех сил, Нала подчинилась.
– Треугольник.
Нала упала:
– Это бесполезно! Ты девушка, йога должна литься из тебя рекой. Как же ты планируешь стать Танцором Теней?
О, этот ужасный Танец Теней. Дни, когда она тосковала, что Паршурам не учит ее Танцу Теней, теперь казались далеким, чуждым воспоминанием. Он сказал, что она будет обучена всему, чему он должен научить ее, когда она сможет полностью исполнить Танец Теней перед жрецами, которые поклонялись Рати, Богине Тьмы, и ее младшей сестре, Уше, Несущей Рассвет, и они сочтут ее достойной черной розы.
В прошлое новолуние Налу взяли посмотреть на этот тайный ритуал. Это была тайная форма поклонения тому, кого считали вероятным незаконнорожденным братом божеств. Ритуал, при котором приверженцы культа видели не сам танец, а лишь тень танцора, отбрасываемую на стены, пол и потолок. Нала ахнула, когда появилось восемь теней, и все восемь – высокие, стройные, огромные и тонкие – танцевали вместе в совершенном единстве.
