Ознакомительная версия.
— Не понял, — насторожился король.
— Ты ведь ничего не знаешь! — Нучик всплеснул руками. — Генрих, твое бездарное правление вызвало волну народного гнева. Истощенные голодом и лишениями люди восстали против бесчеловечной власти кровавого тирана. Произошла революция, и в настоящий момент мы наблюдаем за историческим событием: рождением демократической Загратийской республики.
— Нет!
— Да! — Счастливый, как насосавшийся крови комар, галанит потрепал короля по плечу. — Загратийцы выгнали тебя, Генрих, дали пинка под зад! Трудовая партия формирует правительство!
— Нет!
— Да!
Всё не просто потеряно — всё безнадежно испорчено. Рухнувшая династия раскрошила Заграту, переломала устои, расчистив дорогу банде жадных оккупантов. И на фоне такого кошмара его личная драма: потеря короны и власти, показалась Генриху мелкой, совершенно незначительной деталью.
— Отныне Заграта принадлежит Компании! — провозгласил счастливый галанит.
Опустошение. Полное опустошение внутри.
Но король нашел в себе силы спросить:
— А Нестор?
Спросил просто для того, чтобы перестал кукарекать барон. Чтобы с его лица хотя бы на несколько мгновений съехала торжествующая улыбка.
— Мы не собираемся терпеть опереточное «инкийское королевство» этого адигенского выкормыша, — откровенно ответил Нучик. — Он свою роль сыграл — отвлек тебя и разбил тебя. Нестор проложил нам дорогу и вскоре сойдет со сцены. А если не сойдет — мы его задавим. Через пару дней, когда власть Народного правительства установится хотя бы в двух-трех провинциях, оно обратится к Компании с просьбой о помощи, и на Заграту тут же прибудет Второй флот.
— И никто не назовет его появление вторжением…
Адигенские планеты Ожерелья утрутся, потому что давным-давно договорились признавать любые действия законных властей миров. И Компания заполучит весомый плацдарм для экспансии в Северный Бисер. Сколько еще Заграт она собирается перемолоть? Наверное, все…
— Мы взяли твою планету голыми руками, не нарушив ни единой договоренности!
— Вы молодцы, — признал король.
— Я знаю, — небрежно ответил Нучик.
Он имел все основания быть довольным собой.
Генрих вздохнул и негромко спросил:
— Что я должен подписать?
— Ничего.
— Ничего? — Король вздрогнул — такого ответа он не ожидал. — А как же отречение?
— Да плевал я на твое отречение, — грубо отрезал галанит. — Ты считаешься убитым, а подлатать тебя я распорядился с одной только целью: хочу лично тебя повесить, адигенская тварь. — Ноздри Нучика раздулись. — Мне доставит исключительное удовольствие вздернуть тебя, как взбунтовавшегося мужика. Не пуля, не плаха и не яд — позорная петля. Вот твоя участь, Генрих. Ты обгадишься на ней…
— Мои дети? — хрипло спросил король.
Он не боялся смерти. Он знал, что обречен, с того самого момента, как очнулся. И обещание позорной казни его тоже не смущало: Генрих думал, что Нучик сыплет угрозами, преследуя какую-то цель. Специально запугивает. Генрих думал, что галаниты нуждаются в его отречении, что у него есть хоть какой-то козырь, и был раздавлен откровенностью барона. А потому не сдержался, потому вопрос прозвучал громко и жалко:
— Где мои парни?
Не яростный рев, а бессильный рык.
— Мы позаботимся о них.
Нучик постарался ответить мимоходом, однако обмануть короля не сумел. Потому что сейчас Генрих ловил каждое слово сердцем и душой. Потому что сейчас речь шла о том, что было куда важнее его собственной жизни.
— Они свободны!
— Мы позаботимся о них, — процедил галанит. — Им не скрыться.
— Они покинули столицу? С кем?
Нучик промолчал, буравя короля ненавидящим взглядом.
— Их спас Помпилио? Конечно! Помпилио!
Лгать не имело смысла:
— Да, — хмуро подтвердил галанит.
«Я потерял не все!»
И в этот момент Генрих понял, что значит быть по-настоящему счастливым человеком. Только сейчас. И не имеет значения, что только сейчас: ведь далеко не всякому выпадает удача испытать мгновения полного, безмятежного и всеобъемлющего счастья.
— Мои парни спасены…
— Мы позаботимся о них, — в третий раз пообещал барон.
Но король его не услышал.
Переговоры окончены. Им нечего друг другу предложить, а значит, пора расставаться. Генрих приподнялся на локте и плюнул Нучику в лицо.
— Будь ты проклят, галанит.
Побагровевший барон вскочил на ноги.
— Я обещаю… я клянусь… я лично удавлю твоих ублюдков! Я начну с самого младшего… Я…
— Они у Помпилио! — расхохотался ему в лицо Генрих. — И если ты приблизишься к парням, он отстрелит тебе всё, что сочтет нужным!
Вторая порция королевской слюны растеклась по физиономии галанита, и озверевший Нучик вцепился Генриху в горло.
* * *
«Помпилио сказал, что мы торопимся, а потому приходилось не только выжимать максимум из двигателей „Амуша“, но и ловить попутный ветер. Не спорю: Дорофеев показал себя во всей красе. Он действительно превосходный капитан, чувствующий, или даже предчувствующий, воздушные потоки. Он мастерски менял высоты, перебрасывая „Амуш“ из одного течения в другое, но вот комфортным я наше путешествие назвать не могу. Цеппель дрожал, как похмельный цепарь, и если вы думаете, что изготавливать в таких условиях боеприпасы несложно, то вы ошибаетесь. Меня мутило, я с трудом удерживал равновесие и постоянно хватался то за стол, то за стулья. Я едва не опрокинул „Самовар“, крепко ударился об атанор и разбил три пробирки. Но Помпилио приказал срочно восстановить боезапас, так что приходилось мучиться. А чтобы я не скучал, в лабораторию периодически наведывался Валентин и высокомерно интересовался, почему так мало сделано…»
Из дневника Андреаса О. Мерсы alh. d.
— Лево руля на десять!
— Есть лево руля на десять!
— Так держать!
— Есть так держать!
— Руль высоты плюс пятнадцать!
— Есть руль высоты плюс пятнадцать!
Дорофеев командовал, прогуливаясь вдоль окон мостика и не сводя взгляда с облаков: и тех, что приближались спереди, и тех, что охватывали цеппель справа и слева. Он читал загратийское небо, как книгу, и ни разу не ошибся с выбранным направлением, ни разу не позволил «Амушу» снизить предельную скорость.
— Руль высоты ноль!
— Есть руль высоты ноль!
Помпилио следил за действиями капитана из кресла. Идти в каюту адигену не хотелось, общаться с гостями — тоже, и он выбрал мостик, на котором его могли потревожить лишь в самом крайнем случае.
Ознакомительная версия.