Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка

«Это вышло случайно», – хотел сказать Робин, но слова застряли в горле. Они и раньше не звучали правдоподобно, а теперь он не мог заставить себя их произнести.

– Молодец, – продолжил Гриффин. – Я никогда не замечал, что в тебе это есть.

Робину нечего было ответить. Ему стало трудно дышать. Его охватило странное желание врезать Гриффину по физиономии.

Гриффин как ни в чем не бывало махнул в сторону читального зала.

– Может, займемся делом?

– Задача, насколько мы ее понимаем, состоит в том, чтобы убедить парламент и общественность – война Британии с Китаем не в их интересах, – начал Энтони.

– Катастрофа с поджогом опиума расставила все по местам, – сказал Гриффин. – Комиссар Линь издал указ, полностью запрещающий англичанам торговлю в Кантоне. Компания «Джардин и Мэтисон» тем временем восприняла эти враждебные действия как оправдание для войны. Они утверждают, что Англия должна действовать немедленно, чтобы защитить свое достоинство, иначе ей грозит вечное унижение на Востоке. Отличный способ взъерошить перья националистам. На прошлой неделе палата лордов начала обсуждать военную операцию.

Но голосование еще не состоялось. Лорды в парламенте пока колебались, не решаясь бросить такие силы ради столь далекого и беспрецедентного предприятия. Однако речь шла о серебре. Победа над Китаем открыла бы Британской империи доступ к самым большим запасам серебра в мире, которое позволит военным кораблям плыть быстрее, а пушкам стрелять дальше и точнее. Если парламент предпочтет войну, будущее колоний во всем мире трудно даже представить. Британия, овладевшая богатствами Китая, сможет осуществить любые планы в отношении Африки, Азии и Южной Америки, которые до сих пор оставались несбыточными мечтами.

– Но прямо сейчас мы ничего не можем сделать с этим заговором, – сказал Гриффин. – И не можем мыслить в масштабах глобальной революции, потому что нас слишком мало. Сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы остановить вторжение в Кантон, а только после этого говорить о чем-то другом. Если Англия победит – а она обязательно победит, в этом нет сомнений, – то получит почти бесконечный запас серебра на обозримое будущее. Если нет, запасы серебра иссякнут, а имперские возможности значительно сократятся. Вот и все. Все остальное несущественно.

Он постучал по доске, на которой в разных колонках были записаны фамилии лордов.

– Палата общин еще не проголосовала. Дебаты еще открыты. Есть и сильная антивоенная фракция, которую возглавляют сэр Джеймс Грэм, виконт Махон и Уильям Гладстон. Замечательно, что Гладстон на нашей стороне – он ненавидит опиум больше, чем кто-либо другой; кажется, его сестра пристрастилась к лаудануму.

– Но на кону стоит и внутренняя политика, – объяснила Кэти. – Правительство Мельбурна столкнулось с политическим кризисом внутри страны. Виги едва пережили вотум недоверия, так что теперь они ходят по тонкому канату между консерваторами и радикалами, это усугубляется проблемами во внешней торговле с Мексикой, Аргентиной и Аравией…

– Как жаль, – сказал Рами. – И что же тогда делать?

Кэти нетерпеливо махнула рукой.

– Суть в том, что радикалам и избирателям с севера нужна нормальная заморская торговля, а вигам необходимо сохранить поддержку радикалов в противовес тори. И поможет в этом демонстрация силы в связи с опиумным кризисом. Однако голосование будет в любом случае напряженным.

Энтони показал на доску.

– В таком случае наша миссия заключается в том, чтобы получить достаточно голосов против войны.

– Просто для ясности, – медленно произнес Рами, – вы собираетесь стать лоббистами?

– Вот именно, – ответил Энтони. – Мы должны убедить их, что война противоречит интересам избирателей. Это непросто, потому что война влияет на разные классы неодинаково. Очевидно, что выкачивание серебра из Китая сулит огромные барыши для тех, у кого уже есть деньги. Но существует также мнение, что чем больше серебра, тем хуже для рабочего класса. Снабженный серебряной пластиной станок лишает работы дюжину ткачей; вот почему они постоянно бастуют. Это веский аргумент для радикала, чтобы проголосовать против.

– Так вы нацелились на Палату лордов? – уточнил Робин. – Не на простых граждан?

– Хороший вопрос, – сказал Энтони. – Именно лорды принимают решения, это так, но определенное давление со стороны прессы и широкой публики может качнуть чашу весов. Фокус в том, чтобы заставить обычного лондонца волноваться из-за войны, о которой он вряд ли что-либо слышал.

– Обратитесь к их человечности и сочувствию к угнетенным, – предложила Летти.

– Ха! – сказал Рами. – Ха-ха-ха!

– Мне просто кажется, что не нужно вести себя слишком агрессивно, – напирала Летти. – В смысле, вы ведь даже не пытались вынести эту тему на публику. Вы никогда не задумывались, что мягкостью добьетесь большего?

– Мягкость – синоним мягкотелости, – отрезал Гриффин. – Нам не нужна мягкость.

– Но общественное мнение о Китае податливо, – вмешался Энтони. – Большинство лондонцев выступают против торговли опиумом, и в газетах довольно много сочувственных статей в адрес наместника Линя. Моралисты и религиозные консерваторы в Англии имеют вес. Вопрос в том, как заставить их беспокоиться об этом настолько, чтобы оказать давление на парламент. Непопулярные войны велись и по менее серьезным причинам.

– Касаемо того, как распалить общественное негодование, есть у меня одна идея, – сказал Гриффин. – Словесная пара «полемика» и греческое «полемос», означающее, разумеется…

– Войну, – вставил Рами.

– Точно.

– То есть получаем войну идей. – Рами нахмурился. – И каково действие этой словесной пары?

– Мы работаем над этим и пока не закончили. Если удастся соединить это семантическое искажение с правильным реципиентом, что-нибудь да получится. Проблема в том, что мы ничего не добьемся, пока значительное число людей не поймет, чего мы добиваемся. Большинство англичан не понимают, что нужно вообще за что-то бороться. Для них война – нечто далекое, и она может принести лишь пользу, нет смысла о ней беспокоиться. Они не понимают, насколько война жестока, какое развязывает насилие. Они не знают, во что превращает людей опиум.

– Такими аргументами никого не убедить, – сказал Робин.

– Почему?

– Потому что им плевать. Ведь война происходит где-то в далекой стране, о которой они ничего не знают. Она слишком далеко.

– Почему ты так уверен? – спросила Кэти.

– Потому что я сам таким был. Хотя мне время от времени и говорили, насколько все ужасно. Мне нужно увидеть все собственными глазами, лично, чтобы эти абстракции стали реальностью. И даже тогда я изо всех сил пытался отвернуться. Трудно свыкнуться с тем, чего не хочешь видеть.

На несколько секунд все замолчали.

– Ну что ж, – сказал Энтони с натужной бодростью, – значит, придется убеждать изобретательнее.

Такова была поставленная на этот вечер задача: переставить машину истории на другой путь. Все было не так безнадежно, как казалось сначала. У общества Гермеса уже были готовые планы, в основном включавшие разные формы подкупа и шантажа, а один предполагал разрушение верфи в Глазго.

– Голосование за войну зиждется на убежденности парламентариев в том, что ее легко выиграть, – объяснил Гриффин. – И, в сущности, это именно так, наши корабли могут полностью уничтожить кантонский флот. Но для этого требуется серебро. Несколько месяцев назад Томас Пикок…

Рами скривился.

– А, тот самый [98].

– Именно он. Он неистовый поклонник паровых технологий и заказал на верфи «Лэрд» шесть железных пароходов. «Уильям Лэрд и сын» базируются в Глазго. Эти корабли – самые грозные из тех, что когда-либо бороздили азиатские воды. На них установлены ракеты Конгрива, а малая осадка и паровая энергия делают их более маневренными, чем любой корабль китайского флота. Если парламент проголосует за, то по крайней мере один такой пароход направится прямо в Кантон.