Часть II. Глава 18
День, пропитанный зноем, утомлял. Начало лета выдалось удивительно жарким для наших краёв. Я раскрыла все окна в доме, но это не особо помогало. Я сдула с лица мешающую прядь волос и снова склонилась над швейной машинкой.
Прошло уже две недели с тех пор, как я пришла в гости к Гиромам и чуть ли не с порога заявила Мелиссе, что сама буду зарабатывать себе на жизнь и уже придумала как. В приюте нас хорошо научили шить одежду, старшие девочки вполне могли сами смастерить даже бальные платья. Мелисса сначала засомневалась в моей затее, но моё искреннее воодушевление и горячие объяснения переубедили её. «Я помогу тебе в чём угодно, Аурелия, только больше не плачь», — в конце концов сказала она.
Мы с Милли потратили целый день, чтобы составить список того, что мне могло потребоваться для работы. Ещё два дня понадобилось для покупок. Мои деньги неумолимо таяли, львиная доля ушла на приобретение швейной машинки, но я была уверена, что на верном пути.
Моя Мелисса легко сходится с людьми, у неё всегда много хороших знакомых, и я попросила её помочь мне найти покупательниц. Конечно, она не отказала. Начала я с пошива самых простых, но нужных вещей — ночных рубашек и нижних юбок. Разумеется, работа белошвейкой — это не то, чем хотелось бы заниматься всю жизнь, но сейчас я была рада и этому занятию. Вполне достойный заработок.
Первые рубашки и юбки дались мне нелегко. За четыре года я уже поотвыкла обращаться с иголкой и ниткой. Да и к швейной машинке пришлось заново привыкать. Я долго возилась с первыми изделиями, стараясь, чтобы всё было пошито идеально и выглядело безупречно. Только небеса знают, сколько поначалу мне приходилось распарывать и переделывать. Зато я могла гордиться своей работой!
Когда я отдала Милли готовый товар, то с жутким нетерпением ждала от неё вестей, согласился ли кто купить его. Через несколько дней прилетела радостная Милли: ей удалось всё продать. Я приободрилась, повеселела и с особым энтузиазмом снова взялась за дело. Даже осмелилась предложить несколько товаров Аланде Колдери. Она оказалась очень улыбчивой миловидной девушкой, но мои юбки ей, к сожалению, не подошли. Потому что мистер Колдери умолчал о том, что его жене совсем скоро рожать. На её большом животе ни одна юбка просто не могла сойтись. Мы вместе с ней посмеялись над получившейся неловкостью, и она, хоть я и отнекивалась, пообещала, что купит у меня что-нибудь как только родит. Мне показалось, что она пообещала бы что угодно, настолько была рада хоть с кем-нибудь поговорить, кто не язвит и не отворачивается от неё как от прокажённой.
Следующую партию нижних юбок я решила немного украсить. Заодно разнообразила монотонную работу. Одну юбку сшила с оригинальными рельефными швами. Для другой из остатков ткани смастерила пышные воланы. Третью по низу декорировала сутажным шнуром. «Пусть эти юбки никто и не видит, но женщины будут знать, что их бельё красиво. Даже небогатые женщины имеют право изысканно одеваться!»
Я встала и взялась на тяжеленный утюг. Юбки были почти готовы, оставалось только отутюжить, и я, наконец, смогу позволить себе отдохнуть.
Я подошла к зеркалу с трещиной в углу (на новое я пока не могла потратиться), приложила к себе юбку и придирчиво осмотрела. «Ну что же, леди Аурелия, у вас вышло неплохо». Я скорчила рожу. «Какое ужасное поведение!» — укорила я себя, и снова принялась корчить рожи.
С весёлым смехом я накинула на зеркало юбку и тут заметила, что на открытом окошке лежит моя давняя знакомая — кошка.
— Ага, госпожа кошка, вы решили нанести мне визит? Или пришли проведать миску?
Кошка коротко мяукнула и спрыгнула с подоконника. Она уселась посередине комнаты и сладко потянулась, как только кошки и умеют. Я решила последовать её примеру — расправила плечи, вытянула усталую спину, размяла шею — и облегчённо вздохнула, всё-таки много часов сидеть над шитьём не разгибая спину нелёгкий труд.
Кошка выжидающе на меня смотрела, мигая большими оранжевыми глазами.
— Мяяу!
— Как вы сегодня требовательны, госпожа! Прошу проследовать на кухню. — Я пошла к шкафчикам, но кошка меня опередила, в два прыжка оказавшись на столе. С клокастой шерсти падала пыль, и я, не обращая внимания на брыкания кошки, опустила её на пол.
— Мяяяу! — Кошачьи завывания, наверное, вся округа услышала.
— Ах, не сердитесь, госпожа! Вы слишком грязнуля, чтобы сидеть на столе. Не желаете ли отведать тунца? — Кошка желала, ещё как. С урчанием набросилась на большой кусок рыбы. — Приятного вам аппетита!
Я рассмеялась. «Наверное, мне надо почаще выбираться к Милли и вообще к людям, а то уже с кошкой светские беседы веду».
Я пообедала на скорую руку и снова села за швейную машинку. Работала я до самого позднего вечера. Хорошо, что летом долго светло и не надо тратиться на свечи. Кошка почему-то не ушла как в прошлый раз, а развалилась на кресле и дремала, лишь изредка поднимая голову, когда слышала шум с улицы.
Не ушла кошка и ночью. Утром я обнаружила её сидящей у кухонного шкафа.
— Хитрое вы животное, госпожа кошка. Понравилась рыбка? Не хотите терять бесплатный завтрак? Может, тогда согласитесь поработать? С вас — охота на мышей, с меня — крыша над головой и стол. Ну как, госпожа, по рукам и лапам? — Кошка молчала, и я решила, что это сойдёт за согласие. Договор найма мы скрепили пристальным вглядыванием в глаза друг другу. — Ты такая худенькая, и хвост у тебя длинный и тонкий, зато голова большая, назову тебя Булавкой».
После завтрака я принялась за работу. Кошка исчезла ненадолго, но вскоре вернулась и вальяжно улеглась на подоконнике, свесив одну лапу.
Тощая, клокастая, она была совершенно не красавицей, но как же изящно она выглядела. «И столько царственности во взгляде, императрица бы позавидовала. Я, кажется, поняла, почему у Данимиры столько кошек. Наверное, они привлекают ведьму своей независимостью и нежеланием подчиняться. Что свойственно и самой Данимире в полной мере».
— Почему я не могу такой быть? — пробормотала я, задумчиво глядя на Булавку. — Хочу быть как кошка! Делать что хочу, выглядеть как хочу, ходить куда хочу и не бояться осуждения!
Я посмотрела на свои руки, в которых держала рюшки для ночной рубашки, и новая, просто блестящая задумка, пришла мне на ум. «Надеюсь, Мелисса не сочтёт меня сумасшедшей».
Глава 19
Блеск драгоценностей в лучах солнца завораживал. Перебирая свои сокровища, я прощалась с ними навек.
«Приходится продавать последние украшения, последнюю память о маме и папе, только бы не улетела моя мечта. Пожертвовать прошлым ради будущего… Думаю, родители меня бы поняли и простили».
Моя новая идея заключалась в том, чтобы шить не просто обычное бельё, а создавать красоту. «Я буду шить прелестные очаровательные платья, — мечтала я, — чтобы каждая женщина могла почувствовать себя изысканной и обворожительной. Нужны качественные ткани, дорогая отделка, хорошие нитки, кружева, ленты и много чего ещё. Конечно, это риск. Необходимо много вложить, но и зарабатывать от продажи платьев я буду значительно больше. Сначала сошью парочку для себя и Милли, будем с ней ходячей рекламой. А там, может, и заказчицы появятся».
Я всё больше влюблялась в свою идею. Мне нравилось шить. Нравилось наблюдать, как из разрозненных кусочков появляется нечто новое, более совершенное, чем просто кусок ткани.
Вскоре приехал Стефан, и я отдала ему последние драгоценности, чтобы на вырученные деньги приобрести всё нужное. Я держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться, когда, поцеловав на прощание, я вложила в руку Стефана хризолитовую заколку, мамину любимую. Но когда Стефан уехал, я расклеилась, и вместо работы грустно таращилась в окно вместе с Булавкой.
Чтобы как-то себя подбодрить, я поплелась на кухню приготовить себе что-нибудь вкусненькое. Выбор пал на сладкие творожные пирожки, рецептом которых когда-то со мной поделилась мама. У неё они получались просто пальчики оближешь. А вот у меня вышли ужасными: полусырые внутри, подгоревшие, ещё и кислые. Их даже кошка есть не стала. «Отвратительно! — скривилась я, — готовить еду явно не моё призвание. От голода бы не умереть с таким талантом в кулинарии».
