– Ах, ты, кляпая[64]… – взвыл Хлюп. – Тебя с твоим змеиным языком кто сюда звал в дневное время… Ты кто такая будешь, чтобы нам мешать?
– Ксюня я… – существо, представившись, злобно, но при этом весьма самодовольно хихикнуло, словно ожидая слов восхищения в свой адрес.
– Да как ты ни назовись, все равно шишигой драной останешься… Научилась же голоса подделывать… Я тебя дрыном вот отучу… – причальный замахнулся своей большой дубиной, но сам чуть не упал, потому что неведомая сила потянула за конец шеста, и Хлюп вынужден был выронить его.
Причальный ошарашенно посмотрел вокруг, но за спиной его шагах в пяти только Хаствит стоял. И никого рядом видно не было.
– А ты не маши дрыном, а ты не маши дрыном… А не то этот твой дрын тебя сейчас и отходит… Мое здесь распрекрасное болото, и не тебе, причальному мокрому, в мою великолепную грязь лезть… Не мешай, коли ты уж сам из наших… Нас сама Мара[65] послала…
– Пусть хоть сам Локи тебя послал… – сказал сердито Ансгар и схватился за меч.
– Давай, давай, помаши мечом, и у тебя меч вылетит, как у нелюдя дрын… Давай, давай… – визгливо засмеялась шишимора.
– Что тебе надо? – спросил Хлюп, слегка присмиревший при имени Мары.
– А вам что здесь надо?
– Мы спешим спасти нашего кормчего, – сказал юный конунг, – не мешай нам, уйди с тропы…
– Спасай, когда я разрешу… Только сначала сделай, что прикажу, и быстро… Сними рукоятку меча, отдай Волос Мары, тогда и спасай своего кормчего… Мара велела забрать… Ее волос… Отдай… Все равно не пройдешь дальше… В болоте утонешь, и кормчий твой утонет… Спеши, спеши… Он уже тонет… Ой, как он плачет… Ой, как зовет тебя… Вот-вот грязь уже хлебать начнет… Отдай меч… Мне не меч нужен, мне Волос Мары отдай… Утонешь… И все утонете… В трясину вас всех загоню… Размажу по грязи…
Руки ее взметнулись в стороны и разбросали куски звонко шлепающейся грязи.
Ансгар не знал, как ему поступить. Потерять меч он не мог и про Волос Мары в рукоятке ничего не знал, и ломать рукоятку, чтобы Волос достать, не хотел, потому что меч без рукоятки – уже не оружие, но и не мог он оставить в беде кормчего Титмара. Но за пряжку, крепящую ножны к поясу, все же взялся.
Ситуация, застывшая во времени, разрешилась сама собой.
Внезапно за спиной шишиморы раздался басовитый и пугающий собачий лай, и через мгновение на тропу из камыша выбежала громадная черная вислоухая собака. Выбежала и остановилась, готовая к обратному развороту, еще раз гавкнула, словно приглашая Ансгара с гномом и причальным поспешить. Шишигу собака словно бы и не замечала и совершенно не боялась.
Ксюня обернулась и небрежно, слегка лениво повела рукой, будто хотела смахнуть собаку с тропы брызгами, как ненужную вещь. Болото по сторонам тропы от этого движения пошло, камыши прогнулись до грязной жижи, сама тропа, кажется, закачалась. Но собака, оставаясь неподвижной, хотя шерсть на ее сильном теле зашевелилась, уставилась перед собой прямо и грозно. И вдруг Ансгар увидел, как глаза собаки стали наливаться напряженным и сначала тяжелым красным светом, потом свет быстро перешел в более легкий, более яркий, пока не покраснел добела. А еще через мгновение на голове Ксюни вдруг задымились и запылали распущенные, торчащие во все стороны грязные волосы, перемешанные с болотной тиной. Она взвизгнула перепуганной свиньей и стремительно бросилась в болото вниз головой.
– Вперед! – крикнул причальный, подобрал свой дрын, подбросил в руке, пристроил на плечо и торопливо двинулся вслед за конунгом.
Собака показывала им путь. Но бежать пришлось недолго. Чуть в стороне от тропы, почти по горло погруженный в трясину, тонул в грязной жиже кормчий Титмар. Он, конечно, не плакал, как говорила Ксюня, и не звал никого на помощь. По крайней мере не звал словами. Но глазами, конечно, звал. Хлюп без разговоров протянул кормчему дрын, специально для этого и прихваченный им в лесу. Бросив топор на тропу, за тот же дрын схватился Хаствит, и Ансгар тоже помог. Втроем они сразу вытащили уже не ожидавшего спасения кормчего.
Тот отряхнулся, как собака, сбрасывая с себя грязь.
– Сначала в воде не утонул, потом в трясине уцелел, теперь осталось под землю не провалиться и в огне не сгореть, – сказал Титмар, славянским языком владеющий чуть хуже Ансгара, но все же объясняющийся понятно. – Всем вам благодарен жизнью и, клянусь откушенной рукой Тюра[66], при первом же случае постараюсь с вами расплатиться…
Ансгар бросил взгляд на собаку, на своего спасителя, как и на спасителя Титмара. Теперь глаза животного смотрели внимательно и со спокойным достоинством, и не было в них никаких красных огней. Весь облик мощного пса дышал силой и благородством, но при этом еще и большим благодушием. Пес был точной копией коричневых собак, что сидели у ворот городища Огненной Собаки, только имел полностью черную шерсть и более темные глаза.
– Быстрее с болота… – сказал причальный, лучше других знающий местные порядки и непорядки. – Огненная Собака далеко, и она не может все болото высушить… И без того помогла… Быстрее на твердую дорогу…
Путники заспешили…
Но до дороги им путь показывала уже не тропа, которая несколько раз прерывалась, а потом и вовсе исчезла, а собака, которая вела уверенно, где следовало, сворачивала, где можно было, сокращала путь, пользуясь своим собачьим инстинктом. Там, за спиной, опять часто слышалось угрожающее болотное бульканье и какое-то кудахтанье, другие непонятные и неприятные звуки, часто сливающиеся в шепелявый нечестивый свист. Эти звуки пытались догнать, но догнать пока не могли, и только время от времени то с одной, то с другой стороны словно взбрыкивала вдруг, подпрыгивая и разрываясь на куски и травинки, болотная кочка, а потом мерзкое бульканье слышалось совсем рядом.
– Нечисть лютует… – довольно сказал Хлюп. – Ох, задаст им Мара… Простого дела сделать не смогли… Не того в топь затолкали…
– Не того? – обернувшись, коротко спросил Титмар, но движения не остановил.
– Шишимора думала, один человек в живых остался. И приняла тебя за Ансгара… Потом хватилась, бросила тебя, наши мысли прочитала и навстречу нам поскакала… Дура она, эта Ксюня… И здесь не справилась…
Дварф что-то промычал.
– Хотя вот Хаствит говорит, что я не прав, и я соглашусь, пожалуй. Нам бы тоже туго пришлось, если бы не собаки… Наша черная и Огненная…
– Дорога впереди… – сказал Ансгар. – Проезжая дорога…
Широкая, утоптанная и уезженная дорога была уже всем видна.
– Идем по той стороне, подальше от болота… – сразу определился причальный, который понемногу брал на себя бразды правления над всем маленьким отрядом. – Ни на какие голоса не оборачиваться, кроме окрика стражи. Кто стражу не слушает, стрелу получает. Здесь такой порядок. Все остальное не для нас… Даже самые близкие, даже самые любимые звать будут… Не оборачиваться. Кто оборачивается на голос, силу сопротивления теряет. Нам сейчас сила нужна, и сопротивляться придется, даже не оборачиваясь. Мы с Хаствитом чувствуем, как они в своем болоте бесятся…
– А далеко до города-то? – поинтересовался кормчий, не большой любитель пеших прогулок, да и возраст его после пережитого требовал длительного отдыха телу.
– С четверть поприща[67] будет… Быстро дойдем, засветло…
– Идем…
– Ансгар, подожди… – снова позвала вдруг мать. – Вернись… Вернись, сынок…
Теперь это была мольба несправедливо обиженной матери, которая готова была простить сыну все, но требовала только одного, возвращения.
– Ты что, не слышишь? – спросил Фраварад со справедливым возмущением.
– Верни мне мой меч! – категорично потребовал отец.
– Сынок, не бросай нас на гибель, спаси нас… Вернись, иначе мы все сгинем здесь, в этом болоте, – прозвучал последний призыв.
Путники только ускорили шаги, хотя Ансгара пришлось подтолкнуть в спину. И основательно подтолкнуть, чтобы помешать порыву, вызванному материнскими словами.
И юный конунг, полетев вперед, едва удержался на ногах. Рука у Хаствита оказалась тяжелой…
Ветер был тугим и ровным и дул как раз туда, куда следовало, в основном с восходной стороны и лишь слегка с полуденной. Под таким ветром можно быстро добраться до побережья Норвегии как раз в местах, необходимых для высадки, чтобы выдержать дальнейший маршрут. Этот дальнейший маршрут следовало преодолеть пешим ходом. Но норвежские моряки и пешие походы совершали частенько, и даже в чужих краях во время набегов, бывало, забирались в такую глубину чужой территории, где о них никто слыхом не слыхивал. И потому переход в несколько дней для них не в новинку – справятся, хотя сапоги и стопчут. Однако выбор такого пути случайным не был – в тех бедных полуночных землях, прямо по пути следования, можно будет пополнить свое войско новыми суровыми бойцами, желающими заработать на жизнь себе и семьям, а это сейчас очень важно. Жители восходных и полуночных провинций всегда считались в Норвегии лучшими и самыми неуступчивыми бойцами. К тому же помнили еще многие магические воинские культы, почти забытые в других местах. И был там же человек, чье имя с некоторых пор стало в Норвегии популярным. И этого человека любыми путями, обманом или подкупом, следовало заполучить в свои ряды, чтобы заручиться впоследствии поддержкой простых бондов.
