— Смотрите, Леонид Федорович, еще один, — Блохин показал в сторону, откуда им шел на спасение «Баян». И громко произнес, ибо взбудораженный зрелищем экипаж «Донского» разразился громовым «ура». — Завалился на борт и перевернулся!
— Это «Такасаго» английской постройки, — Добротворский чуть ли не выучил «Джейн» за долгий переход, и мог различать вражеские крейсера по малейшим отличительным деталям. — А там топят «Суму», если я не ошибаюсь. Все же японские крейсера маленькие, чтобы выдержать долгий бой. Да и корпуса ослаблены для установки мощного вооружения. А чем больше по водоизмещению корабль, тем дольше он тонет!
Добротворский еще раз посмотрел на «богинь» и вздохнул с облегчением. «Паллада» и «Диана» бросили преследовать удирающие малые крейсера неприятеля. Теперь за ними погнались быстроходные «Варяг» и «Новик». «Богатырь» и «Аскольд» продолжали наседать на отходящие крейсера американской постройки и 'Иосино.
— Хорошо, что Карл Петрович все же опомнился и теперь идет к нам на помощь, — негромко произнес Добротворский, испытывая радость. Но в тоже время костерил на все лады зарвавшегося адмирала — у того был приказ сопровождать транспорты, а не бросать их на растерзание противнику. Но увлекся Иессен — как-никак но первую победу одержали именно его крейсера, воспользовавшись ощутимым, фактически полуторным, перевесом в силах. Да и Вирен не оплошал, хотя противник у него был заметно слабее, а русские крейсера намного крупнее по водоизмещению.
— Бог мой, смотрите — «Рюрик»!
Отряд вице-адмирала Старка снова сцепился с крейсерами Камимуры, и тут произошло страшное. Идущий третьим в колонне «Рюрик» вывалился из строя, и лег на циркуляцию, видимо, заклинило руль — румпельное отделение не имело никакой броневой защиты, и туда угодил снаряд. И тут же японский крейсер под адмиральским флагом направился в сторону «подранка», которому необходимо было рассчитывать только на собственные силы, но больше на везение. Добротворский на мостике ощущал только нахлынувшую мутной волной ярость — «Асама» дал первый залп по «Донскому», в ответ выстрелили тяжелые пушки канонерских лодок…
Крейсер «Варяг» в победном бою, пусть и в «альтернативном»…
Глава 36
— Папиросу… перекурить надобно…
Андрей Андреевич устало присел в поставленное для него кресло, чувствуя, что еще немного, и потеряет сознание. Левой предплечье страшно болело, но уже тягуче, ненормально, и он поморщился. Посмотрел на шеренгу прооперированных, лежащих на матрасах нижних чинов — два десятка примерно, кому он вытаскивал осколки, и по мере возможности, зашивал раны. А вот к тем, кто был серьезно ранен, особенно в живот, даже не притрагивался, обрекая их на смерть. Единственное, что он мог сделать, это кивнуть матросу, что уже приноровился ставить уколы морфия — если им суждено умереть, то пусть хоть без мучений. А еще к ним направили священника, который провожал умирающих матросов молитвами.
Вот такое чистилище получилось — и он в роли привратника, определяющего кому жить, а кому придется сегодня умереть!
Иначе он поступить не мог — пока будет возиться с одним тяжело раненым, от потери крови тяжелыми станут те, кто получил легкое ранение. Но сейчас он уже никому не смог бы помочь — предел сил человеческих ограничен, а его телу много лет, и физическая форма далека от лучшего.
— Потом покурю, помоги халат снять, мясником стал, весь в крови. Да срезай его на хрен, не отстираешь, хоть выжимай. А китель снимай, денщику отдашь — пусть в порядок приведет. Надо посмотреть, что-то с рукой неладное творится, немеет…
Унтер оказался толковым помощником, ловко делал перевязки, распоряжался — его и поставил заведовать импровизированным лазаретом. Хотя даже имени не знал, как-то спросить не удосужился.
— Сейчас, ваше превосходительство, — матрос быстро содрал окровавленный халат, и осторожно расстегнув китель, стащил его с плеч. Охнул, и негромко сказал, склонившись:
— Осколком полоснуло слегка, ваше превосходительство, рукав рубашки в крови. Я сейчас перевяжу…
Андрей Андреевич покосился на загустевшую кровь — действительно порез, пусть и глубокий. Как-то не заметил этот момент, тогда ведь в лицо жаром обдало и пламенем полыхнуло — стрессовая ситуация, в которой про многое в жизни забудешь и не вспомнишь. Остается только надеяться, что столбняк не подхватишь, впрочем, все кровью должно было вымыть. Нашел отчего беспокоится, когда сотни людей сейчас гибнут, и при этом стараются убить точно таких же людей, но с другим цветом кожи и разрезом глаз. И от того только пакостно на сердце — для него это все далекое пошлое, но ставшее уже настоящим, привычным, от которого себя не отделишь.
— Китель надень этот, так и буду ходить в окровавленном — потом на свежую рубашку другой надену. Просто бой продолжается, пауза была — обрадовался, а тут опять…
Договорить Андрей Андреевич не успел, ойкнул — палуба под ногами накренилась, хорошо что переборка выручила, оперся на нее. Сердце чуть не замерло в груди — крен нарастал. Он хорошо помнил, как погиб «Ослябя» в Цусимском бою — одна пробоина, огромная, дали полный ход, и в нее стала цистернами вливаться вода под напором. И опрокинулся корабль из-за ошибки командира, погубившего броненосец с командой. Лучше бы капитан 1-го ранга Бэр отвернул в сторону и не стал бы стопорить машину — вся Цусима из таких нелепостей и ошибок состоит.
— Пронесло…
Броненосец потихоньку выпрямился, и от сердца отлегло — просто поворот крутой сделали. Взял папиросу, но курить не стал — возникло ощущение, что находится сейчас в железном склепе, когда за тонкой переборкой умирают люди. Захотелось глотнуть свежего воздуха, хотя артиллерия, после длинной передышки снова стала оглушительно стрелять.
— Я в рубку, тут обходитесь без меня. Всех перевязывайте, кому надо — сам поставишь укол морфия. Потом спущусь, посмотрю. Все понятно⁈
— Так точно, ваше превосходительство!
— А раз так, то действуй сам, молодец — помог во многом! А я наверх — мне командовать нужно, мало ли что, — лукавил Андрей Андреевич, сильно лукавил. Не хотел он оставаться со стонущими ранеными, не в силах им помочь. А чтобы самому себя не презирать за трусость, и решил в боевую рубку отправиться, не желая здесь находится. И пошел к трапу, но не один — спереди и сзади его сопровождали матросы, помогая забраться по крутому трапу — унтер, видимо, распорядился, зная о ранении в руку.
— Ох, мать моя женщина! Это же «Рюрик» ползет!
Большая «туша» крейсера действительно еле шла, причем как-то нервно, постоянно рыская на курсе. И тут Вирениус увидел японский броненосный крейсер под адмиральским флагом, с которым «Ослябя» сошелся в поединке, как древние рыцари — один на один. Вдалеке крейсера Камимуры вели бой с «Пересветом» и «Победой», к которым торопился на помощь, дымя четырьмя трубами «Баян».
В стороне сошлись в схватке не на жизнь, насмерть, «Дмитрий Донской» и две канонерские лодки с двух трубным вражеским крейсером — похоже на «Асаму». Рядом ожесточенно перестреливался «Джигит» с каким-то корабликом, похожим на крейсер, но гораздо меньше его. И старому клиперу досталось — сразу возникло ощущение, что до Порт-Артура он не дойдет. А вот броненосцев Алексеева и Того Андрей Андреевич не усмотрел — только густые дымы на горизонте.
— Б…!
На верхнем кормовом каземате шестидюймовой пушки шарахнуло так, что он распластался бы на исковерканной палубе, однако матросы подхватили его на руки. И спустя полминуты внесли адмиральское тело в боевую рубку как драгоценную китайскую фарфоровую вазу. Поставили осторожно на ноги, после чего исчезли как бесплотные духи, которых позвали обратно в волшебную лампу…
Русские «богини» ведут бой — и отнюдь не в проигрышной ситуации…
