— Неужто за меня беспокоишься? — подмигиваю, не удержался.
— Беспокоюсь я только о том, Дрочень, как бы ты не подох раньше, чем мне должок воротишь, — максимально честно отвечает Доброжир и продолжает. — А эти губы… я правильно понимаю, что их ты хочешь в долг свой перед поселением зачесть?
— Долг? — делаю вид, будто не понимаю, о чем говорит голова. — Какой ещё долг, Доброжир, брось, — отмахиваюсь, как будто какую ерунду от старосты слышу. — У меня до отдачи долга вашему поселению время ещё есть. Не долг отдавать я пришел. И не за торгом. Не к тебе по крайней мере точно.
— А зачем тогда? — Доброжир изумляется, мои слова ставят его в тупик.
— Да так, угостить губами тебя решил по доброте душевной, — наконец, я выдаю свою «домашнюю заготовку». — Не все ж нам обиды друг на друга таить. Будет тебе моей благодарностью за все сделанное, я человек благодарный и добром на добро отвечаю всегда. Губы отдаю тебе за бесплатно, с тебя ничего взамен не возьму.
— Как угостить? В смысле забесплатно? — переспрашивает голова, немного выходя из своего образа безразличия. Вопросы он скорее задает для себя, он как будто не расслышал мной сказанное или не поверил. — Ты хочешь сказать, что за так мне губы даешь? И ничего взамен не возьмешь?
— Не тебе, а поселению, — подтверждаю, что голова все правильно понял. — И ничего взамен мне не надо, это чистая правда.
— Брешешь! — выдает возмущенно, не удерживается.
Но надо отдать должное Доброжиру, он быстро берет себя в руки. Лицо снова ничего не выражает, разве что свою дебильную улыбочку нацепил, она у него похоже как защитная реакция. Вижу, что так и хочет спросить меня — ты дурак, Дрочень? Дурак не дурак, а ты, голова, не ведая для самого себя, на наживочку клюнул, крючок мой целиком заглотил. Продолжаю подливать маслецо в разгорающееся пламя интереса головы.
— Короче, Доброжир, заговорился я тут с тобой, — говорю, пожимая плечами. — Дел по горло, поэтому я пойду, все равно болтаем ни о чем.
С этими словами тотчас разворачиваюсь и собираюсь за правду уходить, оставляя грибы лежать в кучке на земле. Делаю несколько шагов — бьюсь о заклад, что не досчитаю до пяти, как голова меня окликнет. И ради интереса начинаю вести про себя отсчет.
Раз.
Два.
Три…
— А губы… — слышу голос Доброжира за своей спиной. Голова явно мнется, места себе не находит и чувствует себя не в своей тарелке, потому что ситуация пошла не по запланированному им сценарию. Что с этим делать он пока месть не знает. — Дрочень, ты губы забыл кажись, не станешь же ты их тут бросать…
— А мне они без надобности, — останавливаюсь, неряшливо оборачиваясь вполоборота, чтобы голова меня лучше слышал и видел гримасу безразличия на моем лице. — Не, ну если ты не хочешь губы для селения брать — не бери. У меня этого добра, как у тебя сена. Пусть валяются себе. А мне на торг пора, так что извини, пойду.
— Какой еще торг…
Я, конечно, не вижу Доброжира, но гарантирую, что голова сейчас ловит выпавшую на грудь челюсть, как только о торге заслышал. Не укладывается у него голове мозаичка, что я, поселившийся на болоте, буду с кем-то чем-то торговать. Если честно у меня то пока тоже не укладывается, но Доброжиру об этом вовсе не обязательно знать.
— Это я тебе по дружбе горсточку губов принес, а с остальными у меня натурой на торгу расчет идет, как полагается, — тотчас вворачиваю заготовленную фразу, улыбаясь еще шире и окончательно поворачиваюсь к Доброжиру, дабы видеть его рожу — голова оторопел, глаза как блюдца размером. Следом добавляю, тоже заранее подготовленное. — С теми торг у меня, кто решил по лету озаботиться на тему, что осенью жрать будет вместо желудей и дубовой коры. А то, что за меня беспокоишься, спасибо, но не беспокойся, голова, я то питаться желудями и корой как раз не собираюсь.
— Эм…
Доброжир аж вздрагивает, видно так и хочет спросить, откуда у меня по лету столько грибов взялось, если всю округу дреговичи планомерно день за днем подъедают. И, конечно, не меньше его интересует кому я грибы на торг выставляю. Но язык он себе прикусывает — гордый, по его разумению если спросит, то покажет слабину. Тем более я вон какую подколку про желуди и кору зарядил — толстую такую и неприятную для головы.
Мысли в голове Доброжира начинают лихорадочно раскручиваться, да никак к общему знаменателю не могут прийти. Стоит — что-то пытается выдавить из себя, но ничего толком не выходит, кроме э-э, мэ-мэ, да бэ-бэ. Я тоже не даю ему додумать и сказать, дожимаю.
— Так губы брать будешь? За бесплатно то. Чего они валятся тут будут?
— Ну давай уже… раз приволок, — вижу на его лице весь спектр эмоций, но, наконец, голова соглашается. — Только учти, что это не значит ничего, понял?
— Понял, понял, это ничего не значит. Я разве спорю. Так, по доброте душевной…
Больше вопросов Доброжир не задаёт — мужик он умный и берет время для того чтобы поступившую информацию как следует переварить. Неуютно ему в той роли, в которой он сейчас пребывает — когда какой-то отщепенец, коим я выгляжу в его глазах, целую кучу грибов в дар для селения приволок, а он вынужден этот дар принимать. Не бьется это с его концепцией, что я на болоте подохнуть должен. Не может никак голова понять — я что больной какой, чтобы вот так грибами разбрасываться, когда голод на носу. И два к двум сложить не может, откуда у меня лишние грибы есть, если я поселению огромный долг выплачивать обязан… Мне именно это и надо, чтобы следующую удочку закинуть голове.
Снова делаю вид, что уходить собираюсь, но опять останавливаюсь, как бы задумчиво поднимая палец.
— Ах да, Доброжир, — привлекаю внимание растерянного старосты. — Ты меня совсем толком сбил со своими грибами. Я чего тут подумал на досуге. Мне теперь ведь клинок без надобности, не ровен час, как людей в охрану буду нанимать…
— А… — только и способен вымолвить в конец растерявшийся голова.
Вытаскиваю свой трофейным меч. Рассматриваю, показываю Доброжиру.
— Вот решил меч свой обменять, всяко твоим дружинникам пригодится? А я дорого не возьму, что скажешь.
Молчит голова. Я отмахиваюсь.
— Или уже ладно с теми, с кем по губам договорился торг проведу…
— Не надо с теми! — оживляется Доброжир. — Я сам мечу у тебя на торге возьму.
Глава 15
* * *
Начинается наш с Доброжиром торг. Я целиком и полностью готов к тому, что пройдет он, мягко говоря, непросто — с полной обоймой ухищрений и сюрпризов. Голову я успел достаточно неплохо узнать, поэтому в том, что просто не будет — уверен уже с порога. Но за свое я тоже научен двумя ногами крепко на земле стоять, поэтому посмотрим еще кто кого переторгует.
Итак, начинаю. Выкатываю голове внушительный список, как летопись зачитываю. При этом с таким лицом то, что мне надо называю, будто самому глубоко наплевать — согласится Доброжир на мои условия или на фиг пошлет. Для солидности зеваю между пятым и шестым пунктом, будто для меня это не торг, а так — скука смертная. В моем списке называю все то, что желаю получить взамен на свой трофейный меч. Каждую позицию прекрасно на память помню, от зубов отскакивает. Еще бы, не зря всю дорогу от болота к поселению дреговичей я тщательно обдумывал, какие вещи в хозяйстве пригодятся. И что немаловажно, постарался учесть, что из этих вещей в девятом веке окажется «в наличии». Подумав, включил губозакатывающую машинку и убрал из виш-листа пару позиций, по типу механического распылителя и секатора, которые к этому времени тупо не были изобретены.
Озвучиваю свой список, а сам понимаю, что староста вряд ли придёт в восторг от объемов запрашиваемого на обмен. Но от возможности заполучить меч, Доброжир ни за что не откажется — больно выгодная для него сделка, помимо всего прочего. И действительно, голова внимательно слушает, усердно кивает, то и дело губы облизывает и пальцы загибает, тоже усердно. Хотя по роже Доброжира вижу, что согласен он не со всем, лицо у него, начиная со второго пункта (где я назвал зерна пшеницы) кривится недовольно, на лбу мелкие бисеринки пота выступают. Ну поспорим значит, мне то что, я за свой товар знаю.
