Ждать пришлось долго. За это время еще дважды срывались с луков стрелы. И несколько раз доносился лай Огнеглаза. Добряна если что-то и делала, то делала молча, по-волчьи. Смотреть, что в той стороне происходит, сотник опять не пошел. Его уже трудно было чем-то удивить. Не пошел он и к стрельцам. Они сами принесли еще две стрелы и положили на землю рядом со спящим шаманом в дополнение к первым трем.
Ожидание тянулось медленно. Наконец Смеян открыл глаза и пошевелил головой. Но ни сесть, ни встать не торопился. И только через какое-то время начал медленно и с трудом шевелить руками и плечами, с бока поворачиваясь лицом в землю и становясь на четвереньки. И надолго так замер.
Юный конунг Ансгар даже встал, желая помочь шаману, но Овсень жестом остановил его. И сам помочь не поспешил. Знал, что шаману трудно бывает вернуться в земной мир из потустороннего, где он перенес, может быть, много испытаний. И помощь со стороны просто помешает недавно еще блуждающему духу полностью, всеми членами вернуться в собственное оставленное тело.
Смеян все не мог сам встать на ноги и потому просто повернулся и сел, придерживаясь руками за землю.
– Я нашел его, – сказал на хриплом выдохе. – Нашел. И теперь я знаю…
– Колдуна? – переспросил сотник Овсень. – Колдуна нашел?
– Всех нашел. И колдуна тоже. Вы его заметно потрепали, но он все еще сильный колдун. Он еще многое может.
– Это Гунналуг? – спросил Ансгар.
– Его так зовут. Его так называл Одноглазый, я дважды слышал, – подтвердил Смеян и надолго замолчал, дыша при этом часто, как после долгого быстрого бега, когда не сразу удается успокоить грудь.
Окружающие терпеливо ждали, когда он соберется с силами и снова заговорит, хотя всем не терпелось услышать новости из первых уст. Силы Смеяна восстанавливались на глазах у всех, и он даже перед тем, как рассказ начать, подбросил в костер обрубок толстой ветки, отчего искры взлетели высоко к небу. Потом потрогал бубен. Зазвенел серебряный бубенчик, и этот тонкий голос подействовал на шамана, как сильное снадобье. После повторного звона он вообще голову поднял и обвел собравшихся взглядом.
– Колдун следит за нами. Он частицы себя посылает с животными, птицами и рыбами. Вы их бьете и частицы силы колдуна убиваете. Он и так почти без сил остался, когда шторм в море усмирял. Очень устал, весь измотан, хотя старается этого не показать. Шторм большой был, а колдун просвет сделал и мыслями его с двух сторон сдерживал. Мысль трудно в неприкосновенности держать. Это многие пробуют, но мало кому надолго удается. Всегда посторонние мысли лезут в голову и сбивают. А пропустишь постороннюю мысль, волна в просвет прорвется и все разрушит. Но колдун удержал. Он сильный еще. Драккары по просвету плыли, а вокруг шторм бушевал. Сильный колдун, хотя тоже устал. Шторм измотал его. Но следить за нами он не переставал с того времени, как белую сову над горящим Куделькиным острогом увидел. Он тогда понял, что это я был. И стал осторожным. И даже удивился, что я выжил после первого его вихря. Но у него не получилось скрыть драккары в тумане, когда я их искал. Гунналуг туман послал, а Одноглазый ярл потребовал от него туман убрать, потому что скоро на пути встанут рифы, и драккары могут разбиться. А без тумана я сумел их найти. Я большой морской чайкой обратился и сел на мачту их драккара. Гунналуг уже слаб был и меня не почувствовал, потому что чаек на рее много сидело, и всех их разбирать по перышкам у него сил не было. Он путаться начал в том, что чувствует, потому что Всеведа ему мешает…
Шаман опять начал задыхаться, должно быть, от собственных воспоминаний, вызвавших волнение, и даже встал и руки перед собой, как плети, повесил, чтобы дыхание восстановить, и свободно помотал ими. Это, кажется, помогло. И Смеян продолжил:
– Гунналугу Всеведа сильно мешает. Никто не знает, какая она сильная. Даже Гунналуг, наверное, не знает. Она меня даже под волшебной сетью почувствовала, я заметил это. И стала колдуну сильнее мешать, хотя волшебная сеть и должна ее полностью от всех миров отгородить. Но она сумела частично пробиться. Нашла, наверное, дыры, которые колдун заделать полностью не сумел. Они вместе с Заряной заговоры читали и мысли его путали. Заряна слова матери повторяет, а колдун не понимает, что Заряна это может делать. Он думает, что Всеведа безопасна и никто ее заменить не сможет. А Заряна, оказывается, смогла. А Гунналуг не понимал, в чем дело, и оттого злился. Он думает, что я его издалека атакую. Он привык, что сопротивления не встречает. С ним давно никто не соперничает. И потому ему трудно. Колдунам нельзя злиться. Со злобой много сил выходит. А он злится. Когда первого ворона во дворе застрелили, у колдуна пальцы на руке шевелиться перестали. Как раз те пальцы, которыми он в воздухе магические огненные треугольники рисует. Жалко, что ненадолго. Я мысли его прочитал. Он швыряется мыслями и совсем их не держит. Не может удержать со злобы. А с мыслями тоже силы вылетают. Так скоро совсем ослабнет, и его голыми руками можно будет взять.
Смеян опять замолчал, переводя дыхание. Подошла и села рядом с ним волкодлачка. Шаман погладил ее по спине и снова поднял голову. Оборотни могут силу не только отнимать, но и давать. Смеян силу волкодлачки принял. А она сама рада была силой поделиться, чтобы услышать что-то о матери.
Сотник Овсень воспользовался моментом и задал вопрос:
– А где Всеведа с Заряной?
– В драккаре сидят. Между скамейками гребцов. Где и другие пленники, но только в стороне. Пленники Одноглазому принадлежат, а Всеведа с Заряной – Гунналугу. И колдун не хочет, чтобы она с другими общалась. Всеведа сильная, она могла бы всех гребцов остановить, весла сломать и шторм наслать могла бы, и драккары на берег выкинуть, но опять та сеть, что колдун еще в лесу на нее набросил, не дает. Сеть сильно мешает Всеведе. Ее заговоры только с трудом пробиваются наружу. Но Заряна без сети. Мать заговор шепчет, Заряна повторяет, и они дело делают. А Гунналуг не понимает, что происходит. Он думает, что его сеть все выдержит, а заговор откуда-то издалека идет. И боится того, кто издалека заговоры шлет. Он сам издалека сильно навредить не может, может только следить. Один раз попробовал, когда светильник уронил, так сам после этого упал и едва встал. Очень ему больно было. Больше не пробует. А другой его атакует, он думает, издалека. Думает, что это я. Из верхнего мира. И жалеет, что не убил на берегу, когда мог.
– Ты не мог со Всеведой поговорить?
– Нет. Это было бы заметно. Чайки с мачты не спускаются. Но я мысль послал, что ты уже идешь за ними. Всеведа поняла. Она ждет и тебе поможет. Но она без своей книги тоже не все знает. И с Гунналугом ей трудно тягаться. А тому тоже книга нужна. Он каждый день показывает Всеведе нож и предлагает нож обменять на книгу. Но Всеведа ведает, что он обманет.
– Какой нож? – спросил стрелецкий десятник, который не знал о первом камлании Смеяна и ничего про нож не слышал, но сразу догадался, о чем речь.
– Тот нож, который оставил Добряну такой. – Шаман снова погладил волкодлачку и принял новую порцию ее силы.
– А какая книга? – спросил конунг. – У меня от матери много книг осталось. Большинство на греческом языке, но есть и на мертвом римском[123], который в наших краях никто не знает. Даже я выучить не успел. Может, там нужная есть?.. Кто знает, что за книга нужна колдуну? Если покопаться в доме, книг можно много разных найти…
– Нет, там ее быть не может. Это книга моей жены. На старинном нашем языке, который тоже мало кто знает, – объяснил сотник. – На языке земли Туле. Там обо всем сказано. Гунналуг специально за этой книгой в наши края отправлялся. Это книга для ведающих, и колдуну ее давать в руки нельзя, иначе он может весь мир загубить. – Овсень сказал даже больше, чем знал, но сказал это, чтобы юный конунг осознал важность миссии славян и не думал, что они отправляются в дальний путь только для того, чтобы ему помочь.
– А где книга? – поинтересовался любопытный Ансгар.
– Сгорела в пожарище. Вроде бы сгорела. Точно никто не знает.
– Жалко. Найти бы ее, и с ее помощью в веревку скрутить Гунналуга, пока он нам не помешал. А он мешать будет сильно, я чувствую.
– Пока мы сможем скрутить его только в песочную веревку[124], – сказал сотник. – Среди нас нет ведающих. Даже Смеян не ведающий.
– И из огня ее даже я не смогу вернуть, – заметил шаман. – И даже Всеведа не сможет. Но она все равно не отдала бы. Гунналуг – зло. А с этой книгой он стал бы всемогущим злом. Эта книга может только добрым людям принадлежать. Даже хорошо, что сгорела, а то могла бы натворить бед, если бы не в те руки попала.
– Я вот чего не пойму. А почему колдун за нами следит? – задал вопрос десятник Велемир. – С какой стати? Что он может о нас знать, чтобы присылать сюда своих вестников? Как он догадался, что его преследовать будут? Он что, после каждого набега такой осторожный?
