Оказалось, что узурпатор Иоанн Цимисхий после переворота и восхождения на трон не стал расторгать договор своего предшественника со Святославом. Более того, он направил к князю в Переяславец посольство, соглашаясь выплатить все обещанное предшественником, если Святослав, приняв плату, покинет Болгарию и вернется на Русь. Но Святослав оказался хитер: он заявил, что уйдет только в том случае, если император выкупит у него захваченные русами города. Иначе он сам двинется на Константинополь и выгонит оттуда Цимисхия.
– Не иначе как твой дружок Калокир посоветовал, – неожиданно хохотнул Расате, повернув к ведьме безглазое лицо.
Она вся сжалась. Нехорошо, что Расате известно о ней и о Калокире, и о том, как патрикий обманул влюбленную в него ведьму. Поэтому она отвлекла слепца, сказав, что всегда была уверена в том, что Святослав не станет договариваться, а предпочтет сражаться. Он воин, который всегда побеждает. И, скорее всего, только рад, что наконец-то у него появился достойный противник. Ведь говорят, что Цимисхий полководец не хуже самого Никифора Фоки, к тому же он значительно моложе.
Расате продолжал рассказ:
– Прошлым летом Святослав повел войска в Византию. Свершилось! Русы, печенеги, венгры прошли по землям византийской Фракии, опустошая ее огнем и мечом, и разбили свой стан у Аркадиополя. Цимисхий не смог остановить натиск русов, так как основные силы его армии действовали на Востоке, в районе Антиохии. Но все же постепенно он собрал немало отрядов, поставив над ними лучших своих воевод Варду Склира и патриция Петра. Они-то и схлестнулись с русами у Аркадиополя…
– Так чем закончилась битва? – не выдержала ведьма. Какое ей дело до того, кто стоит во главе войск? Ей важно было знать, что там случилось!
– Чем закончилась? Да ничем, – развел руками Расате. – Сеча была жестокой, обе стороны потеряли немало людей, но потом ромеи вынуждены были отступить.
– Значит, русы победили! – обрадовалась ведьма.
– Ты глупа, женщина. Или плохо слышишь. Я ведь сказал, что были большие потери. А Святослав, хоть и вынудил византийскую рать отступить, лишился почти всей конницы. А те, что уцелели – венгры и печенеги, – сочли, что князь пожертвовал ими, вынудив схлестнуться с конницей ромеев и принять на себя самый жестокий удар, тогда как русы сражались только с пехотой. И когда русы и ромеи подписали мир и разошлись, кочевники жестоко поссорились со Святославом. И надо же – прежде венгры и печенеги слыли врагами, а тут и те, и другие будто сговорились. Особенно был зол хан Куря. Он заявил, что не затем шел в союзники к князю, чтобы тот его людьми прикрывал отряды русов. И, уходя, поклялся жестоко отомстить.
Расате еще что-то говорил, но Малфрида уже не слушала. Она вдруг поняла: вот что неизменно страшило ее в Куре – он будет мстить Святославу. О, хан задумал страшную месть! И она всегда это знала, хотя и не могла понять, откуда это знание.
– Расате, отпусти меня к князю! – взмолилась она. – Ты ведь ценишь Святослава, так позволь мне помочь ему, пока еще не поздно.
Слепец склонился к ней безглазым лицом.
– Никогда! Ты моя, Малфрида. Ты служишь и будешь служить только мне.
Если б Расате не был слеп, он бы увидел в этот миг, как исказилось злобой лицо Малфриды, как потемнело оно и стало покрываться чешуей, как вспыхнули ее глаза. Но он ничего не заметил, поэтому продолжал:
– А я и без тебя помог Святославу. Я отправил к нему шамана Онегавона с живой и мертвой водой, чтобы лечить его воинов. И тот передал дар волхвам князя. Как ты думаешь, зачем я тебя трижды отправлял на Русь? Но теперь мои запасы снова истощились, мне нужна новая вода!
Малфрида отшатнулась и поникла. Злость прошла. И она только поблагодарила колдуна за помощь своим.
В этот миг Расате резко вскинул руку и прислушался.
– Коста вернулся. Тяжело идет. Или очень устал, или с добычей. Думаю, с добычей, – он не посмел бы явиться пустым.
Коста и впрямь скоро появился в сопровождении Цветила. Мальчишка-колдун был весел, ибо Коста принес тушу серны и свалил ее к ногам повелителя Расате. Он поведал, что пришлось долго выслеживать дичь, – в долинах голод, многие болгары выходят на охотничий промысел, распугали зверей. Но все же он справился.
– Я доволен тобой, Коста, – произнес Расате. – А теперь отдыхай. Разделают тушу Цветил и Малфрида, а полоумная ведьма Цаца добудет дров для костра. Вы все наголодались, но сегодня у нас будет пир.
Цветил и Малфрида занялись тушей, недружелюбно косясь друг на друга. Расате чувствовал их враждебность, но понимал, что эти двое вряд ли осмелятся сцепиться при нем. Усталый Коста рухнул на груду шкур в углу, но не уснул, как это обычно бывало, а наблюдал за ними.
Вскоре с охапкой хвороста вернулась – вернее, прилетела на помеле, – ведьма Цаца, полубезумная старуха. Бросив хворост и разведя огонь, она принялась приплясывать вокруг него, при этом все время напевала какую-то старинную песню о том, что и тучи, и ветер мешают ее сыночку вернуться к ней. Эхо ее пронзительного голоса металось под сводами, и на него явились другие подневольные чародеи. Бледные и истощенные, они то и дело благодарили колдуна за то, что он заботится о них. Цаца же пала ниц, подползла к Расате, руки его облизывала, ноги целовала, но тот грубо отогнал ее, даже пару раз ударил посохом.
Много позже, когда все наелись и Малфрида с Костой остались одни, волхв сказал:
– Вот и ты однажды станешь такой же презренной рабыней Расате, как Цаца, потеряешь волю и разум.
– А тебя, думаешь, это не ждет? – сердито взглянув на него, огрызнулась Малфрида.
– Я скорее умру, чем стану столь ничтожным.
– И все же ты не отказываешься есть мясо или принимать чародейскую воду, которой тебя потчует Расате!
– Да. Но чтобы я смог… мне надо сберечь силы и разум.
– Что смог?
Он не ответил, и Малфрида поняла: волхв опасается темноты, оттуда его могут услышать. И догадалась, что Коста хочет отомстить подчинившему его колдуну. А ведь Коста не самый сильный волхв-чародей.
– Ты глуп, Коста. – Малфрида откинулась на мягкие шкуры, поправила удерживающую ее веревку. – Но подумай – Расате правит нами, однако он противостоит христианам в Болгарии, он поддерживает враждебных им богомилов, чьи верования привносят путаницу в умы и тем самым ослабляют христианство. А еще он сочувствует русам. Конечно, Расате не ценит их жизни, но будет помогать им, пока они сражаются с Византией. С христианской Византией! Значит, служа Расате, мы продолжаем служить Святославу и русам.
Коста резко поднялся, она видела, каким жестким стало его старообразное, обычно унылое лицо.
– Это ты глупа, древлянка! Ты готова служить тому, кто тебя полностью подчинил! Разумеется, человек должен кому-то служить, иначе он окажется никому не нужным. Хуже, если в служении он опускается до положения раба. Ибо рабов никто не уважает. Они прах под ногами господина. Именно такими нас делает Расате. А ты превозносишь его! Не ожидал я такого от тебя.
Малфрида смутилась. Ей стало горько. Неужели и впрямь она готова отказаться от воли? Она, некогда вольная и своенравная ведьма?
– Чего ты хочешь, Коста?
Но он не ответил. Зарылся в шкуры, отвернулся к стене. Малфрида знала, что он не спит, но разговаривать с ней явно не намерен.
Что задумал Коста, было неясно, но больше он не разговаривал с Малфридой. Во тьме, где день и ночь едины, это было тяжело. Но сколько бы чародейка ни пыталась растормошить волхва, он отмалчивался.
А потом его словно прорвало. Всю свою жизнь ей поведал. И как рос в Киеве в семье мастера-шлемника, и как долгое время не догадывался, что в нем есть дар чародейства. Это потом, уже в древлянской земле, куда он отправился с отрядом воеводы Свенельда, он узнал, что может обучиться творить дива и стать волхвом. И был у него наставник мудрый, учил его и наставлял, но сгубили его страшно… А Коста остался служить князьям Руси. Игорю служил, Ольге мудрой.
Говоря об Ольге, Коста начинал улыбаться. И голос его звучал почтительно и нежно.
