Сажнев Евгений Иванович. Охота на ряблика
Прохладный сентябрьский вечер втискивал под куртку сырость, слоями
висевшую над железнодорожной платформой Пелла. Эти слои — то ли тумана, то ли болотных испарений с небольшими интервалами постепенно опускались
на темно-серое здание вокзала, на скамейки, еле заметные на фоне
платформы в сумраке, почти не нарушаемом единственным исправным
светильником. Электричка, как всегда, отставала от расписания и, похоже, не собиралась это отставание ликвидировать. Плюнув на вероятность
появления двух мокрых пятен на джинсах, я плюхнулся на влажно блестевшую
пустую скамью. Но вместо ожидаемой сырой и холодной твердости ощутил под
собой нечто мягкое и вроде бы даже теплое. Причем это еще и зашевелилось
подо мной. С коротким воплем я вскочил и уставился на пустую… вроде бы
пустую скамейку. Ну, как оказывается, не совсем пустую — в редких
просветах туманной мороси на скамье, если присмотреться, виден был
какой-то полупрозрачный или скорее сливающийся по цвету со скамейкой
силуэт. Сейчас, когда я внимательно разглядывал ЭТО — уже можно было
разглядеть человека в странном костюме, чем-то похожем на камуфляж
снайперов спецназа. Весь в каких-то штучках наподобие скомканных
целлофановых оберток от сигаретных пачек, и все они были непонятного
цвета, точь-в-точь как скамеечная поверхность. И лицо у этого типа было
тоже цвета скамейки, мокро-зеленое!
— Извините, в этой темноте я вас не разглядел! — смущенно заговорил я.
— Ничего страшного, это маскировка виновата. — ответил незнакомец.
— Ах, маскировка… Вы охотник?
— Да, охочусь на ряблика.
Странный акцент незнакомца наводил на мысль о Прибалтике. Что-то такое
вот нерусское в его словах было…
— Ну и как? Добыли хоть одного?
— Нет, пока только скрадываю. Да и сезон открылся только сегодня, я
первый вечер и вышел…
— А где вы на них охотитесь? — продолжал я поддерживать разговор.
— Рекомендовано союзом охотников поджидать рябликов на путях миграции.
Нужно сидеть в скрытном состоянии и быть наготове. Как только дичь
окажется в радиусе поражения — брать ее. — С явным удовольствием охотник
посвящал меня в тонкости своего хобби.
— А потом в союзе собираются и показывают друг другу трофеи. Мой
наставник в прошлом сезоне добыл такой экземпляр! — и охотник изобразил
на лице неимоверный восторг.
— Ну, что ж, неплохое хобби, все лучше, чем просиживать вечера перед
теликом. — Собеседнику явно понравилось то, что я сказал — лицо у него
буквально озарилось от радости.
— Так вы не против охоты?!
— Нет, конечно. В любом случае право каждого — проводить свободное
время как ему угодно. А что, кто-нибудь вам говорил обратное?
— Вы не представляете, сколько сейчас у нас развелось всяких охранителей
дикой природы, всяких, обществ защиты прав рябликов, — вот мой друг
недавно пострадал — ряблики сами на него устроили охоту!
Вот тут-то мне бы задуматься хоть немного, вот после этих самых слов, ан
нет — меня несло:
— Ну, я не противник охоты, это занятие достаточно благородное, опять же
вы наверное не уничтожаете всю живность подряд, существуют же какие-то
ограничения?
Мой собеседник горячо поддержал меня.
— Конечно, конечно! Только в сезон и только самцов, достигших возраста
спаривания. И никогда не берем особо крупные экземпляры — оставляем для
воспроизводства и улучшения популяции.
— А какие же габариты должны быть у трофея? — я интересовался как бы
между прочим, но вот тут уже что-то в мозгах зашевелилось, и по спине
пробежался легкий такой холодок, от лопаток к пояснице.
А охотник оценивающе эдак посмотрел на меня и говорит: — Ваши размеры наиболее могут быть оптимальны для разрешенной добычи. И
вы сможете гордиться тем, что будете среди лучших образцов. И — вы не
против охоты! Это будет очень необычно. Мы с вами можем получить большую
известность в союзе охотников.
Теперь уже не мурашки на спине — теперь я уже весь заледенел. С трудом
выдавил:
— Но я же вам не рябчик какой-нибудь…
— Нет, конечно, не рябчик, — охотник продолжал гореть энтузиазмом —ряблик! Ряблик двуногий, прямоходящий. Ограниченно разумный. Но вот ваши
взгляды на охоту ясно доказывают, что эта ограниченность уменьшается и
со временем, может быть, вообще исчезнет. Тогда придется искать другие
объекты для охоты. Но это не страшно! Перестали на сувалов охотиться, стали на рябликов. Что-то да найдется…
Мои мозги уже перестали замерзать и начинали потихоньку закипать.
— А с чем же вы на охоту выходите, оружие то у вас есть?
Мой вопрос привел охотника в некоторое смущение, в глазах его, светившихся до этого незамутненным красным цветом, появились явно
фиолетовые оттенки. Охотник немного отодвинулся от меня и с некоторой
опаской показал мне что-то вроде длинного фонарика, наподобие, маглайта,. На одном конце цилиндра было заметное утолщение, а примерно
посередине — как-бы вмятины в корпусе, в которых удобно расположились
три длинных пальца охотника. Четвертый, такой же длинный (сантиметров на
двадцать пять), удобно лежал в специальном углублении, явно в готовности
на что-то там нажать… Немного подсевшим голосом, но вполне светски я
осведомился:
— Добытые экземпляры, надеюсь, хранятся надежно?
Глаза охотника снова радостно покраснели и он снова начал вещать, как
бабушкин громкоговоритель на кухне:
— Конечно, конечно, добытые экземпляры хранятся до конца охоты в особых
ячейках хантпука, а потом, в союзе охотников мы переносим всю добычу в
хранилище, где они уже сохраняются вечно! Вот эти временные ячейки, —охотник наконец-то отвел от меня в сторону утолщенную часть своего, фонарика, (или, вернее, хантпука) и показал какие-то блестящие стеклышки
на торце. В этот момент моя согнутая в локте и отведенная максимально
назад правая рука метнулась вперед и кулак впечатался в лицо охотника, прямо в его крючковатый нос с одной широкой ноздрей в нижней части этого
мясистого образования. Голова охотника с глухим стуком соприкоснулась с
бетонным столбом, стоявшим вплотную со спинкой скамьи, и этот неудачник
мешком сполз на платформу. Но пока он все это неторопливо проделывал, я
схватил его фонарик, тьфу! — хантпук, навел утолщение на лежащее тело и
нажал на выпуклость во впадинке, где до этих событий держал свой
четвертый палец охотничек. Скорчившееся тело в странном камуфляже
исчезло. Просто бесшумно исчезло! Не было ни выстрела, ни щелчка даже.
Только хантпук немного потяжелел и одно из стеклышек на торце слегка
засветилось. Я осторожненько поднес это стеклышко к правому глазу и
увидел, как через перевернутый бинокль, маленькую фигурку в
маскировочном костюме, сидящую на заднице и очумело трясущую головой. С
уважением рассматривая это чудо непонятно чей научной мысли, я нежно
поглаживал удобные впадины на корпусе, обходя пальцем спусковую
выпуклость. А в голове теснились мыслишки. Разные — можно передать этот
хантпук в Академию наук, наверно премия светит нехилая, а можно — в
министерство обороны, тоже будет огромная польза. А может… вот что-то
сменный мастер слишком ко мне придирается, да и теща жить не дает
спокойно… А свободных ячеек еще двадцать… И добытые экземпляры могут
храниться вечно… Ладно, потом решим. И я аккуратненько пристроил этот
хитрый аппаратик во внутренний карман куртки.
