Диана Дуэйн
Врачебные предписания
«Клянусь именами древних врачевателей Аполлона и Эскулапа, именами его дочерей-целительниц, а также именем Всевышнего применять свое искусство только на благо живой жизни во всем ее многообразии, поддерживать эту жизнь или позволять ей уходить с достоинством Клянусь бороться с преждевременной смертью и никогда не потворствовать ей своими действиями, либо бездействием Где бы мне ни пришлось лечить больных, обязуюсь хранить в тайне все, что должно, обязуюсь не предпринимать никаких действий, в которых я несведущ. Клянусь никогда не использовать звание врача с целью введения в соблазн кого бы то ни было. Обязуюсь обучать всех желающих своему искусству безвозмездно и без предварительных условий, если они произнесут такую же клятву. Клянусь относиться к тем, кто обучил меня искусству врачевания, как к собственным родителям, помогая им, когда они будут нуждаться в этом. Пусть Всевышний услышит мою клятву. И пока я буду верен своему слову, пусть я буду уважаем людьми, но если я нарушу клятву, пусть меня постигнет кара.»
Клятва Гиппократа, пересмотренное и дополненное издание.
«Пусть богохульство, неведение и жестокость уйдут из медицины. И тогда будут счастливы все врачеватели и доволен я…»
Николаус Кулиспер, представитель нетрадиционной медицины.
— Ты помнишь, когда я украл твой труп? — спросил Леонард Маккой.
Высокий седовласый человек, развалившийся в соседнем кресле, рассмеялся.
— Очень печально, но, увы! Убийство, грязь, суета, воровство, педерастия, обман, недостаточная перфузия!
Маккой догадался: Дайэтер хотел таким образом сообщить, что находился тогда в состоянии шока. Он частенько изъяснялся в подобной манере, из-за чего уловить смысл сказанного им можно было лишь напрягаясь. Дайэтер Клиссман владел английским в совершенстве, но порой казалось, будто ему нравится заставлять окружающих в этом сомневаться.
Маккой слегка наклонился вперед, подавая тем самым знак одному из официантов, стоявших за террасой отеля, и сказал:
— Ну что ж, ничего страшного, все переживания уже позади. Вы и ваши молочные коктейли совсем не изменились. Позвольте заказать вам еще один. Официант посмотрел на них, кивнул и вышел. А Маккой снова развалился в кресле и засмотрелся на пейзаж, открывшийся его взору за террасой. Старинное здание отеля возвышалось на макушке небольшого плато между городом Венген и самой высокой вершиной Бернских Альп под названием Юнгфрау, что по-немецки означает «Дева».
Прозрачно-голубое небо указывало на приближение осени: хотя по календарю был лишь конец июля, но уже потихоньку начинали опадать листья с деревьев. Там внизу, среди одиночных вечнозеленых сосен, под коричневыми островерхими крышами уже загорался свет в окнах — день клонился к закату. Западную часть города в это время накрывало тенью гор.
В долине Лаутербрюннен вспыхнула пара огоньков. Это приближалась электричка, переполненная пассажирами, едущими из Интерлейнена, Туна и Берна.
На улицах города не было другого транспорта, кроме тележек, небольших авто на электрической тяге да повозок, запряженных лошадьми; более крупные автомобили и летательные аппараты никогда не поднимались выше Лаутербрюннена. Маккой только приветствовал все эти строгости, ибо благодаря им вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая колокольчиками на упряжи лошадей, блеянием коз и мычанием коров, пасущихся на зеленых альпийских лугах, раскинувшихся в предгорьях. Над всею этой идиллией возвышался острый, как клинок, пик, наполовину скрытый облаками. Взирая на раскинувшийся перед ними пейзаж, Маккой заранее радовался, предвкушая необыкновенной красоты закат. Другим приятным событием для него явилась встреча с Дайэтером.
Немало лет пролетело с тех пор, как они учились вместе в медицинском колледже. Тогда они дружили, но после окончания колледжа их пути разминулись. Теперь же Дайэтер был заведующим факультета ксеномедицины в Бернском университете и слыл легендарным специалистом в этой области. А что касается Маккоя, то… «Одному Богу известно, чем занимаюсь я», — усмехнулся он про себя.
— Когда начнется? — спросил он Дайэтера.
— Думаю, примерно, через час, — ответил тот, всматриваясь в долину. Неторопливо отпив из бокала, он спросил. — А что все-таки заставило вас украсть мой труп?
Маккой безмятежно рассмеялся и принялся за второй бокал мятного коктейля.
— Если бы не я, то это сделал бы кто-то другой, — ответил он. — Я подумал, что будет лучшее, если все же это сделает друг.
Дайэтер хмыкнул.
— Среди наших кое-кто уже был замечен в жульничестве, не так ли?
Маккой утвердительно кивнул. Это правда, кое-кто из их коллег-студентов, также изучавших ксеномедицину, оказались не очень-то порядочными людьми… «Хорошо еще, — подумал он, — что их выявили в период учебы. Было бы хуже, если бы это обнаружилось в профессиональной деятельности, при работе с пациентами».
Тогда некоторые однокурсники недолюбливали трудолюбивого и упорного Дайэтера, получавшего высокие оценки за свои знания: на его фоне они выглядели недостаточно компетентными и в лаборатории, и в больничной палате. У него бывали даже неприятности из-за этого. Маккой и сейчас испытывал досаду, вспоминая все, хотя времени минуло немало с тех пор.
— Конечно, были и мошенники, — ответил он, нахмурившись. — Но мне хотелось бы надеяться, что все они уже поменяли профессию.
— Однако никак не могу понять, что тебя заставило оставить труп в деканате? — спросил Дайэтер, внимательно рассматривая облачка, смещавшиеся к западу, где небо уже начинало окрашиваться в малиновый цвет.
— Тогда мне это показалось неплохой идеей, — ответил Маккой, оглядывая посетителей-туристов, постепенно заполнивших террасу: все они были с фотоаппаратами и кинокамерами. Становилось прохладно, и многие надели свитера. Маккой пожалел, что не прихватил с собой жакет.
— Мне казалось, — добавил он, — что это заставит декана обратить внимание на происходящее в наших учебных аудиториях. Я рассчитывал, что после этого будут изменения в сторону лучшего.
— Но ведь ты провалился на экзамене по анатомии, — напомнил Дайэтер.
Маккой покраснел. Воспоминания об этом до сих пор были свежи в его памяти.
— И это заставило декана обратить еще больше внимания на тебя, — произнес Дайэтер. — Что в том хорошего?
— Все относительно, — пробормотал Маккой. — В конце концов, закончилась эта история совсем не плохо.
