Гомпати вздрогнул и пришел в себя.
За спиной вновь послышался едва слышный шорох.
Нет, даже не шорох, а его тень, как если бы мышь пошевелила усами, обнюхивая ломоть сыра. Гомпати насторожился. Левая рука незаметно скользнула по камню и легла рядом с рукоятью кинжала. Позади опять что-то ворохнулось. Так же осторожно и едва слышно, но уже ближе. Син-ханза качнул головой, как бы рассматривая вершины гор, окрашенные заходящим солнцем в багровый цвет. Достав правой рукой из кармана телефон, он поднес его к уху и…
Резко развернулся, вытягиваясь вдоль пола, и ударил! "Круглый Черт" метнулся, словно атакующее жало серого скорпиона и рассек… воздух.
Кабинет был пуст.
Гомпати медленно прошелся по кабинету, оглядывая все укромные уголки, где мог бы спрятаться враг. Никого не нашел. Убрал "Черта", покачал головой и вернулся к окну. Шорох послышался вновь. Явственный, как если бы человек не собирался больше скрываться.
Рука Гомпати опять сжала кинжал.
- Вам не нужно это делать, - произнес за его спиной спокойный голос.
Син-ханза медленно обернулся. Рукоять кинжала застонала от жесткой хватки пальцев.
Перед главой Средней ветви стоял человек в желто-золотистом кинну и синих узких штанах. Старинный покрой, такой давно уже не в моде. Человек нерадостно усмехнулся:
- Мой долг - принести вам Слово, господин Гомпати. И слово это - Одиночество.
Ширай Гомпати молчал. Темное пламя рвалось из глубин глаз Син-ханзы. Ярилось, плевалось протуберанцами, сыпало искрами. Душа Гомпати тлела в горниле подземной кузницы, растекалась чадящим огнем по Сандзу, реке, текущей сквозь ад.
Он холодно улыбнулся.
- Я не боюсь твоих проклятий, Несущий Слово. Такие как ты не имеют власти надо мной!
- Мне не нужна власть, - легчайшая тень жалости проявилась в голосе Господина Лянми. - Я лишь несу Слова. И ваше Слово - Одиночество. Оно уже начало исполняться.
- Так не должно быть! Ты обязан принести Слово, и лишь тогда…
- Я счел это необязательным, - голос, как каменная плита на могиле, - в вашем случае.
Гомпати приблизился к человеку в темно-золотом кинну.
- Пытаться убить тебя бесполезно, ведь так?
- Полагаю, это - малоценная мысль, - усмехнулся Господин Лянми.
- Но я слышал, что есть способ изгнать даже Сущность…
Недоуменный взгляд. Короткая усмешка.
- Прогнать меня? Этого не нужно. Слово произнесено и услышано. Мне ни к чему здесь задерживаться.
Минуту двое смотрели друг другу в глаза. И зрачки Гомпати дрогнули, во взгляде возникла неуверенность. На миг, не больше. Но этого хватило.
Пространство раздалось в стороны, раздернулось с треском рвущегося шелка. Надежные каменные стены Северного дома исчезли. Вокруг до горизонта растеклась плоская пустыня - гладкая зеркальная поверхность из темного стекла. По ней, оскальзываясь и падая, брела одинокая человеческая фигурка. Она ползла к горизонту, который равнодушно смотрел поверх нее.
Вечность до края мира. Или чуть меньше - половина вечности.
Фигура пошатнулась и упала. Ногти отчаянно заскребли по холодному стеклу. Человек судорожно дернулся, с трудом поднялся и побрел дальше - бесконечным путем. К горизонту, который с каждым шагом откатывался все дальше и дальше.
Из-за края темного мира поднялся грязно-серый диск холодного солнца и покатился по небосводу, заливая гладкую пустыню бледным мертвенным светом…
…Ширай Гомпати помотал головой и отступил на шаг от Господина Лянми. Видение пропало, но ноги предательски дрожали, а в пальцах медленно таяло ощущение холода и равнодушной скользкости стекла.
- Уходи! - хрипло закричал Син-ханза. - Уходи, я не желаю тебя видеть!
- Ты сам виновен в своем одиночестве. Помни об этом.
Короткий взгляд полный жалости. Светло-зеленый отблеск.
Через миг глава Средней ветви Черного Древа остался один.
Как холодно.
И - скользко.
- -
Стальные птицы кружили над горами.
Присматривались к скалам, шарили взглядами по валунам. Искали.
Хаос каменных джунглей раскинулся внизу. Скалы красного, серого и черного гранита тянулись к вечернему небу. Зеленый пух лесов окутывал долины. Изредка камень и зелень расступались и, - блеск озера. Блекло-серые пятна горелого леса рвали полотно лесов, блестящие строчки горных ручьев и рек прошивали его насквозь и скрывались под зелеными кронами.
Все это - привычно. Иное было потребно стальным летунам.
Где-то далеко блеснул огонек. Тонкая, почти невидимая на таком расстоянии, струйка дыма поднималась и таяла в небе. Железные охотники увидели добычу. Резкий разворот и стальной клин завалился, падая в сторону далекого огня. Ветер рванулся за ними, но отстал.
Как быстро!
Смотрел в пламя Нобунага.
Пламя бушевало.
Оно похрустывало ветвями ясеня, жадно облизывало кипящую смолу с сосновых поленьев, пробовало на зуб тисовое ложе. А на ложе в жарких объятиях огня обугливался и рассыпался пеплом индиговый хлопок и золотой шелк. В них был облачен тот, чья душа сегодня освободится от земного и уйдет в Колесо Преображения.
Глотал жар костра Нобунага.
Тот, на ложе, сегодня уйдет. Навсегда прервется связь между ним, уплывающим в небеса смолистым дымом и Нобунагой. Неопределенность, что длилась всю их жизнь, сегодня окончится. И тоже - навсегда. Теперь многое станет проще, но мало радости от этого.
Сухой песок дерет горло и злой сок ягоды-горчанки на языке.
Ткал жгучую пелерину Нобунага.
Оранжевые и алые тени бродили по его лицу. Справа и слева от погребального костра застыли двое воинов: молодой и старый. Оба - в свободных синих хаккама и плотных синих же кинну. На груди каждого - знак в виде золотого круга. Старый держал в руках круглое бронзовое зеркало, позеленелое от времени, молодой - покрытый узорами шар из изумруда величиной чуть больше кулака. Напротив Нобунаги, глядя на него через дрожащую завесу огня, замерла девушка. В ее руках - потрескавшаяся от старости шкатулка черного лака с яшмовыми подвесками внутри. На ладонях самого Нобунаги покоился тяжелый прямой меч. Сегодня старик был четвертым у костра.
Сегодня… Он надеялся - больше никогда!
Жег себя на жертвенном огне Нобунага. Жег и не мог выжечь горечь и соль.
Пламя отражалось в его глазах. Нет! Это горела душа. Слезы высыхали от жара, оставляя на щеках белесые дорожки. И не понять, где обжигающие ладони погребального костра, а где - кипение горчащей соли в душе старого архивиста.
Сегодня он хоронил брата. Близнеца.
