— И что же он говорит о Принце Воронья? — поинтересовался он.
— Что Севатар не был убит.
Эти слова вызвали тень улыбки на лице пророка.
— Это увлекательное произведение. У каждого легиона есть свои мифы и тайны. Пожиратели Миров утверждают, что один из их капитанов избранный Кровожадного Бога.
Октавия не улыбалась.
— Когда вы планируете высадиться на планету?
— Мои братья хотели, чтобы я сначала увидел тебя.
Она вскинула бровь, улыбаясь и крепче вцепляясь в свое одеяло.
— Чтобы преподать мне урок истории?
— Нет. Я не знаю, чего хотели братья. Они упомянули о какой-то проблеме, изъяне.
— Не знаю, что они могли иметь ввиду. Я устала, а полет сюда был сущим адом. Думаю, я заслужила немного сна.
— Они сказали, что это также касается и Септима.
Она снова вздрогнула.
— По-прежнему, не имею понятия. Он никогда не позволял себе небрежного отношения к своим обязанностям, как и я.
С минуту подумав, Талос спросил.
— Ты часто с ним виделась в последнее время?
Она посмотрела в сторону. Октавия могла разбираться во многом, но обманщик из нее был плохой.
— Мы редко видимся в последние ночи. Когда вы собираетесь десантироваться на поверхность?
— Скоро.
— Я думала о том, что будет после этого.
Он посмотрел на нее со странным выражением, которого она прежде никогда не видела. Оно не было ни легким недоумением, ни каким-то определенным интересом или подозрением — казалось, это было все вместе.
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Талос.
— Я думала, что мы направимся в Око Ужаса.
Он хохотнул.
— Не называй его так. Только смертные навигаторы, которые боятся собственных теней, называют его так. Мы просто зовем его Око, или Рана, или… дом. Тебе так нравится дрейфовать в тех зараженных течениях? Многие навигаторы теряют рассудок, и это одна из причин, по которым на многих из наших кораблей предпочитают колдунов в качестве проводников в Море Душ.
— Это последнее место во вселенной, куда бы я хотела отправиться. — Октавия сузила глаза, улыбаясь, — ты увиливаешь от вопроса. Как и всякий раз, когда я его задаю.
— Мы не можем вернуться в Око, — ответил Талос. — Я не увиливаю от вопроса. Тебе известно почему я отказываюсь плыть туда.
Она знала. По крайней мере, догадывалась.
— Сны про эльдар, — произнесла навигатор, скорее утверждая, нежели спрашивая.
— Да. Сны про эльдар. Еще хуже, чем прежде. Я не вернусь туда лишь для того, чтобы умереть.
— Я рада, что ты проснулся, — сказала Октавия после недолгой паузы.
Талос не ответил. Он так и не понял, зачем его отправили сюда. Несколько секунд его взгляд блуждал по комнате, слух уловил звук текущей воды, монотонное гудение корпуса, и ….
И биение двух сердец.
Одно принадлежало Октавии: ровные удары влажного грома. Другое было приглушенным и сбивчивым, настолько торопливым, что сливалось в жужжание. И они оба исходили из её тела.
— Я глупец, — произнес он, поднимаясь с колен под рычание сочленений брони.
— Талос?
Он набрал воздуха, стремясь подавить волну гнева. Пальцы дрожали, микроскопические сервоприводы в костяшках пальцев зажужжали, когда руки сжались в кулаки. Если бы он не был так измотан, а его чувства не были притуплены, он бы сразу услышал биение двух сердец.
— Талос? — она снова обратилась к нему. — Талос?
Не сказав ни слова, он вышел из её покоев.
Как только дверь распахнулась, Септим осознал, что сейчас он, возможно, умрет.
У него было полсекунды, чтобы сделать вдох перед тем, как рука вцепилась в его глотку, и еще полсекунды, чтобы прохрипеть возражение. На его шее сомкнулась бронированная перчатка, лишив возможности дышать, не говоря уж о том, чтобы говорить. Поднятый над полом человек забился.
— Я предупреждал тебя, — произнес незваный гость. Септим попытался сделать вдох, но поперхнулся вместо этого. В ответ Повелитель Ночи швырнул его через всю комнату. Он сильно ударился, врезавшись в стену, и беспомощно сполз на пол грудой трясущихся конечностей. Кровь окрасила темное железо там, куда пришелся удар головой.
— Я предупреждал тебя, — повторил воин, наполняя комнату звуками сочленений брони и своих шагов. — Быть может, я неясно выразился? Быть может, мое предупреждение можно проигнорировать, потому что я пятьдесят пять ночей пробыл без сознания?
Он вздернул Септима за волосы и кинул его в противоположную стену. Раб снова рухнул вниз, на этот раз не издав ни звука. Воин приближался к нему, продолжая говорить бесстрастным машинным голосом, искаженным вокс-репродуктором своего шлема.
— Быть может, я забыл выразиться доступным для понимания языком? Так? В этом кроется причина столь вопиющего нарушения коммуникации?
Септим изо всех сил пытался подняться. Впервые за свою жизнь он навел оружие на своего господина. По крайней мере, попытался. Фыркнув, высоченный воин пнул своего раба в бок. Не ударил по-настоящему, а так, лишь шаркнул ботинком, как будто оттирал с подошвы дерьмо.
И тем не менее эту маленькую захламленную комнатку огласило эхо ломающихся как тростинки ребер. Септим ругался сквозь стиснутые зубы, пытаясь дотянуться до упавшего пистолета.
— Ты, с… — начал он, но его господин оборвал его.
— Давай не будем отягощать неповиновение неуважением.
Повелитель Ночи сделал два шага вперед. Первый шаг раздавил лазерный пистолет, и он рассыпался по полу веером осколков и искореженных металлических деталей. Второй шаг остановился на спине Септима и придавил его лицом к полу, выбив воздух из легких.
— Назови мне хоть одну причину, по которой мне не стоит тебя убивать, — прорычал Талос. — И сделай это безукоризненно.
Каждых вдох и выдох пропарывал легкие человека из-за упиравшихся в них раздробленных ребер. Он ощущал привкус крови, стекавшей по задней стенке глотки. За все годы своего пленения, за все время, которое он был вынужден служить и помогать им вести их еретическую войну, Септим никогда не молил о пощаде.
Не собирался начинать и сейчас.
— Tshiva keln, — проворчал он, преодолевая боль. Розоватая слюна окрасила его губы, когда он попытался дышать.
Этой ночью многое происходило впервые. Септим никогда прежде не направлял оружие на своего хозяина, а Талосу прежде ни один из его слуг не говорил: «Ешь дерьмо».
Пророк колебался. Он чувствовал, как его злобную сосредоточенность вдруг взорвала короткая вспышка ошеломленного смеха. Он гулким эхом прозвучал в стенах маленькой комнаты.
— Задай себе вопрос, Септим — тебе кажется разумным раздражать меня еще больше? — он потянул истекающего кровью человека за загривок и в третий раз швырнул его в наклонную поверхность железной стены. После этого падения Септим не сыпал проклятиями, не сопротивлялся, и не совершал никаких других действий.
