— Проклятые чертовы ублюдки! — заорал он, подняв красные от слез глаза на парочку инопланетян, смотревших на него из коридора. — Может, хватит? Мне все это уже надоело, я хочу вернуться домой!
Он вспомнил о друзьях. О Чарлин, которая всегда дружески улыбалась ему, когда он приходил на работу. Об Эрли Готорне, торжественно-сдержанном, как сотрудник похоронного бюро, и всегда готовом отпустить сомнительную шутку. О Тайроне Дэвисе, с которым они, помнится, до хрипоты обсуждали достоинства и недостатки бейсболистов из «Бирз энд буллз» за торопливым обедом в одном из трех ресторанов, расположенных недалеко от их офиса.
Сначала они, конечно, встревожились оттого, что он вовремя не вышел на работу, потом испугались, расстроились и наконец смирились. Теперь они, безусловно, уверены, что он погиб. Сорвался со скалы в глубокую пропасть, и труп его уже давно расклевали стервятники. Именно так подумают его друзья, и нельзя их за это винить. Слава богу, что он не женат. Слава богу, что у него нет детей. Мать умерла от рака несколько лет назад, но отец до сих пор жив, здоров и снова женат. Мысль о реакции старика на весть о том, что его единственный сын пропал и, возможно, погиб, заставила его снова разрыдаться.
Когда Уокер наконец взял себя в руки и перестал плакать и жаловаться на судьбу, устав от рыданий и неспособный больше причитать, поднял голову и осмотрелся, то обнаружил, что инопланетяне уже ушли. Это хорошо. Это очень хорошо. Весь этот плач абсолютно бесполезен, и единственное, к чему он может привести, — к лишению еды на следующий день. Хуже того, Уокер стал подумывать о том, не швырнуть ли в них чем-нибудь тяжелым. Конечно, он был поставлен в положение обороняющейся стороны, но у него всегда был хороший бросок. Может быть, попадание камня размером с кулак в коническую голову спровоцирует этих уродов хоть на какую-то реакцию? Намного раньше, чем ожидал, Маркус пришел в такое состояние, что его уже не волновало, какова именно будет эта реакция.
Подобрав с земли очередной увесистый метательный снаряд, который Уокер собирался добавить к внушительной куче уже собранных камней, он выпрямился и посмотрел направо. То, что он увидел, заставило его уронить собранные булыжники.
Убедительная имитация озерного берега и отдаленные горы, составлявшие часть окружавшего его пейзажа, исчезли. Вместо них пришельцы втиснули неуместную здесь городскую улицу. Улица была не слишком чистой и отнюдь не фешенебельной. Покосившиеся мусорные баки соседствовали с полуразвалившимися кирпичными и деревянными заборами, густо покрытыми граффити. Вдоль одной из обочин тянулись столбы с электрическими и телефонными проводами, уходящими в никуда. Заржавевший и выпотрошенный остов древнего, тридцатилетней давности «кадиллака», словно туша дохлого носорога, украшал этот урбанистический пейзаж.
Уокер как зачарованный побрел к внезапно возникшей улице. Заметив то место, где начиналось электрическое поле, он остановился и осторожно протянул руку к ближайшему деревянному забору, который, как по волшебству, возник в его загоне. Удара тока не последовало; ничто не остановило Маркуса. Здесь и сейчас, в этом месте, поле было инактивировано. Он ощупал забор пальцами — сей предмет оказался реальным и вполне вещественным — старое почерневшее дерево, торчащие щепки и гнутые ржавые гвозди. Забор был покрыт грубыми и вызывающими рисунками, разительно не похожими на шикарные произведения пресыщенных нью-йоркских уличных интеллигентов. Уокер так и не смог разобрать условный код шайки, хотя стиль граффити был ему до боли знаком.
Во внутренностях мертвого «кадиллака» что-то зашевелилось. Уокер поколебался. Он хотел было рвануться вперед и заключить в объятия любое существо, которое там обнаружит, возможно, другого бедолагу, похищенного инопланетными уродами. Но природная осторожность взяла верх. Он посмотрел направо и убедился, что коридор пуст. Но пришельцы наверняка следят за ним и на расстоянии и регистрируют все его действия. В одном Уокер был твердо уверен: на этом участке электрическое поле инактивировано не случайно. Следовательно, эта неожиданность была запланированной. К горлу подступила горечь. С ним ставят опыты, как с кроликом. Или это как раз и есть реакция на его слезы, отчаяние и видимую депрессию.
Из ржавого корпуса начала не спеша выползать какая-то странная фигура. Пусть это будет бездомная женщина, подумал Маркус. Пусть это будет кто угодно, с кем он сможет разделить одиночество и беду. Пусть это будет человек, с которым можно нормально говорить, а не безразличные ко всему молчаливые пришельцы. Бродяга, наркоман — кто угодно, лишь бы это был человек!
Потом он понял, что существо, вылезшее из некогда роскошного автомобиля, абсолютно не похоже на человека.
Уокер не стал кричать и плакать от разочарования. Он не бросился бежать с расширенными от страха глазами. Он просто стоял и смотрел, как к нему не спеша, непринужденной иноходью трусит одинокий обитатель выпотрошенного автомобиля. У существа, как и у Маркуса, имелось два уха. У него тоже было два глаза. Существо, как и Уокер, было покрыто волосами, правда, у существа их было больше. В отличие от Уокера у него был еще и хвост, а передвигалось оно на всех четырех конечностях.
Пес был дворнягой весом около сорока фунтов, воплощением собачьей беззаботности. Похоже, пес получился в результате совокупления пьяного морского льва с тюком стальной ваты. Без страха и боязни собака подошла к Уокеру, свесила набок язык, вильнула хвостом и уселась на землю.
Да, это не сбежавшая из дома восемнадцатилетняя красотка, с сожалением подумал Маркус. Это даже не пропащий бродяга и наркоман. Но все же живое, уютное, знакомое земное существо. Это было общество, пусть даже и не такое, на какое он рассчитывал. Мысленно он позавидовал этой дворняге. Лишенная способности к рефлексии и самоанализу собака, возможно, даже радовалась новой обстановке. Так же как и он, Уокер, эта псина была вырвана из земной жизни вместе с привычным для нее окружением. Может быть, собачку смущало и сбивало с толку то, что она не могла выйти за пределы какой-то строго обозначенной территории, но это неудобство с лихвой искупалось постоянным, достающимся без всякого труда кормом и водой. Интересно, подумал Уокер, отличаются ли собачьи брикеты от тех, которые инопланетяне давали ему?
— С прибытием, — сказал он вслух и наклонился, чтобы потрепать собаку по лохматой голове. — Два земных млекопитающих, брошенные в море инопланетного безразличия.
— Не стоит угощать меня метафорами, приятель. Здесь не место для этого.
