Нет, подумал Шрек. Это просто совпадение, хотя чулки кажутся такими знакомыми. На его чулках было вышито имя. Ему пришлось сощуриться, чтобы разобрать среди липкой грязи: «Макс».
— Ну, что ж, — взялся объяснять Пингвин, — начнём с токсических выбросов с твоего «экологически чистого» текстильного завода. — Он вытащил из чулка ржавый термос и отвинтил крышку. — Там, на задворках, целая лагуна такого дерьма…
Он вылил из термоса что-то неприятно тягучее прямо на ледяной стол. Отвратительная масса пенилась и шипела, растекаясь по холодной поверхности.
Этот приятель хоть понимает, кого он собирается шантажировать?
— Аааа, — без интереса протянул Макс. — Это может взяться откуда угодно.
— А как насчёт документов, подтверждающих, что половина зданий, которыми ты владеешь в Готеме, небезопасна в пожарном отношении?
Макс приподнял бровь.
— Если даже такие документы и существовали — хоть я и не допускаю такой возможности, — я бы видел, как их порвали в клочья.
Пингвин опять вытянул руку. На этот раз один из его подручных тупиц подал что-то блестящее. Макс присмотрелся. Не больше чем обрывки бумаг, сложенных друг с другом и склеенных невероятным количеством скотча.
— Много скотча и чуть-чуть терпения — вот и вся разница, — гордо ответил Пингвин. — Между прочим, как поживает Фред Адкинс, твой старый партнёр?
Макс чувствовал, как хладнокровие покидает его.
— Фред, — пробормотал он. Дьявол. Никто не мог ничего разнюхать про химический завод!
— Фред? — спросил он безразлично.
Очевидно, этот парень сумел раскопать пару компроментирующих фактов. Но как он узнал о Фреде?
— Он… гм… — Макс наконец собрался с мыслями. — Фактически, он занимал пустовавшее долгое время место и…
Пингвин удовлетворённо кивнул и наклонился под ледяной стол. Когда он поднялся, он держал отсечённую по кисть человеческую руку.
— Привет, Макс! — Пингвин заговорил через уголок рта как плохой чревовещатель. — Помнишь меня? Я рука Фреда!
Но откуда у него это? От руки должны были избавиться!
Макс сдержался. Ведь так же и химические отходы должны были быть смыты, а изорванные в клочья бумаги — сожжены. Похоже Пингвин, имел власть над решением Макса — принять или отвергнуть сделку. Впрочем, так же, как и над вопросом о его жизни и смерти. Пингвин наклонился к бизнесмену.
— Хочешь поздороваться с остальными частями тела? Или прогуляться по лугам памяти с изорванными и смытыми фотографиями? С несделанными анализами мочи? Запомни, Макс, то, что ты смываешь в унитаз, я выставляю на всеобщее обозрение.
Здесь, под землёй было холодно, но Макс чувствовал, как пот ручейками струился под рубашкой. Он попытался улыбнуться.
— Знаете что, мистер Пингвин… сэр? — сказал он своим лучшим деловым голосом. — Думаю, я наверное, смогу помочь вам с оркестровкой небольшого чествования по поводу вашего возвращения домой. А когда мы оба будем дома, то быть может дружески похлопаем друг друга по плечу.
Возможно, это очень понравилось человеку-птице.
— Вы не пожалеете, мистер Шрек. — Пингвин протянул ему руку.
Макс сжал и затряс её, стараясь казаться откровенным. Рука Пингвина была на ощупь страннотестообразной и к тому же холодной как смерть.
Пингвин отступил назад, но Макс продолжал ощущать его пальцы в своих. Он посмотрел на то, что держал.
Это была рука не Пингвина, а Фреда.
Банда циркачей покатывалась с хохоту, будто это была лучшая в мире шутка, Макс осторожно разжал пальцы, и рука покатилась по ледяному столу.
Через минуту Макс смеялся вместе с ними, словно от этого зависела его жизнь.
Макс снова был на поверхности, посреди Готем-Плаза, как и днём прежде. Но теперь всё было по-другому. Бизнесмен улыбнулся и помахал прохожим. Он молился, чтоб всё прошло по плану.
На этот раз народу было значительно меньше, только несколько любопытных. Многочисленные лавки и маленькие магазинчики были выпотрошены наизнанку. Даже Универмаг Шрека пострадал от вчерашнего вандализма. Теперь продавцам придётся перебраться в другое место. Зато аккуратно подстриженные и подтянутые телекорреспонденты были на своих местах.
И мэр был здесь. Уж в этом случае на мэра можно было положиться — он никогда не пропускал счастливой возможности сфотографироваться для прессы. Макс предложил мэру взять с собой жену и годовалого сына, чтобы продемонстрировать уверенность в безопасности города. Политик сразу ухватился за эту идею. Итак, Макс торжественно шёл подле мэра с семьёй — все четверо под прицелом телевизионных камер. Мэр бесконечно долго что-то втолковывал корреспондентам, а Макс ждал запланированной минуты, чтобы увидеть, как всё сработает. Они остановились перед трибуной.
— Вот что я вам скажу, — заметил мэр как бы между прочим, — не как официальное лицо, но как отец и муж. — Он многозначительно погрозил пальцем в небо и продолжил свою мысль: — Вчерашнего извержения беззакония никогда бы не случи…
Из-под потрёпанной рождественской ёлки выскочил акробат и помчался прямо к жене мэра. Одним сильным, но осторожным движением он вырвал младенца из её рук. Через секунду он запрыгнул на трибуну и поднял ребёнка над головой, как завоёванную награду.
— Я не люблю много говорить, — он расплылся в широкой улыбке, — поэтому скажу просто — спасибо!
Мэр бросился к акробату, но тот мягко ударил его в грудь. Его Честь рухнул на землю, а акробат спрыгнул с трибуны и побежал сквозь обескураженную толпу, пока…
Он спрыгнул в открытый люк.
Люди сгрудились вокруг чёрного провала посреди улицы, и Максу пришлось усиленно работать локтями, пробивая себе дорогу. На какое-то мгновение воцарилась тишина, но вдруг из глубины подземелья послышался шум борьбы.
— Эй! — кто-то кричал внизу. — Ой, отпустите! Ой! — Крики боли сопровождались шлепками и глухими ударами, будто кого-то хорошенько колотили.
Толпа ахнула, когда основательно побитый похититель, в синяках и ушибах, в изорванной одежде выполз из люка и нетвёрдо, но достаточно быстро пошёл прочь.
Никто даже не подумал его остановить. Ребёнка с ним уже не было. А во тьме канализации был кто-то ещё.
— Сдайте назад! — крикнул кто-то в толпе.
— Боже, посмотрите! — взвизгнул другой голос.
Ребёнок мэра поднимался из темноты к дневному свету. У всех перехватило дыхание. Что происходит? Это было почти чудо. Но нет, кто-то держал его над головой. А может быть, что-то.
Из люка появилась рука, а за ней — торжественное лицо Пингвина.
Народ зааплодировал.
