— Думаешь, я этого не понимаю? – Фетт заметил, что у нее на шее висит «сердце огня». – Значит, это ожерелье дала тебе она, как приманку для меня.
Мирта сжала камень в руке. – Нет, я действительно нашла его.
— И что случилось с Синтас?
— Почему тебя это беспокоит?
— Потому что я любил ее. И даже Айлин едва ли знает, что с нами случилось, и почему я ушел. Так что не надо меня судить.
На лице Мирты появилась презрительная гримаса.
— Ты ни разу даже не пытался связаться с ними.
— Ты хочешь знать, на что была похожа моя жизнь?
— Да уж, это наверняка был трудный путь к богатству.
— Моего папу убили на моих глазах, когда мне было тринадцать, и три года я был в бегах. Я женился на Синтас, когда мне было шестнадцать, так как думал, что смогу исправить свою жизнь, если буду вести себя так, как ведут нормальные люди, но я ошибался. Я пытался быть Наемным Защитником, но убил старшего офицера и меня посадили в тюрьму, а затем изгнали с Конкорд Дауна. И на этом мои попытки быть обычным человеком закончились. С тех пор я остаюсь Бобой Феттом, поскольку просто не знаю, как жить по–другому.
Мирта смотрела на него так, словно решала про себя, пальнуть ли ему пару раз в голову, или попробовать выстрелить в грудь. Фетт не нуждался в ее сочувствии. Он хотел, чтобы она поняла причину, по которой его возвращение к Синтас и Айлин после окончания срока его заключения сделало бы их гораздо несчастнее, чем то, что он их бросил.
А еще он убил офицера, который когда–то был его наставником и другом. На самом деле изгонять его даже не требовалось. Он сам хотел оказаться как можно дальше от места, причинившего ему боль.
Но зачем ему вообще понадобилось, чтобы Мирта это понимала? Она всего лишь посторонний человек, встреченный им пару недель назад. «Она мне никто. Возможно, она даже не моя плоть и кровь, а просто авантюристка, которая пытается получить от меня несколько кредитов».
Есть единственный способ выяснить это раз и навсегда. Он вытащил инфопланшет и подключился к своим счетам.
— Счет в банке есть?
— Зачем тебе это знать?
— Ты первая стреляла в Сал–Соло. Возьми миллион кредитов и исчезни.
На ее лице было написано презрение.
— Думаю, ты знаешь, что ты можешь сделать со своими деньгами.
Да, в ее жилах текла его кровь. Он, в любом случае, и так это знал, на уровне инстинкта.
— Есть братья или сестры?
— Нет. И детей тоже нет.
Спросить об этом он не подумал. – Ты все равно еще слишком молода для этого.
— Я была замужем. Мандалорцы женятся рано, так ведь?
«О, надо же, как повторяется прошлое. Я не хочу знать об этих неприятностях. Мне хватает своих».
Фетт не спросил, почему она больше не замужем. Может и стоило что–нибудь сделать с ее угрюмой манерой общения. Но он начал уважать ее; а еще она была его внучкой. Вся его семья.
«Нет, она нужна тебе, чтобы найти клона, и она знает, что случилось с Синтас…»
Он обманывал сам себя, оправдывая чувства ложным прагматизмом. Клона он мог найти и сам, а что случилось с его женой, ему знать не хотелось. Нет, сейчас им двигало то же стремление, которое заставило его отца просить Дуку о клонированном сыне в качестве части платы за то, что он дал свой генетический материал для армии клонов: он хотел иметь семью. Было бы проще осуществить это желание, найдя жену и остепенившись, но Боба Фетт был способен на это не больше, чем его отец.
— Значит, мы собираемся драться за тело.
— Ты просто хочешь победить, — сказала Мирта. – И не важно, что на кону.
Фетт даже не мог сердиться на нее. Он прислонился к корпусу «Раба» и, используя увеличивающий визор шлема, стал внимательно смотреть на небо, ожидая, когда на нем возникнет маленькое пятнышко «Тысячелетнего Сокола», чтобы позже приземлиться на посадочной полосе. Мирда ожидала того же рядом с ним – но не вместе с ним. Он почти чувствовал невидимую стену, которую она воздвигла между ними.
Это были долгие полчаса.
«Сокол» пронесся над полосой, затем сделал петлю и приземлился в пятидесяти метрах от них. Фетт выпрямился и пошел к нему; Мирта почти наступала ему на пятки.
Первой из корабля вышла Лея Соло, направившись в его сторону, словно преграждая путь к кораблю.
— Я очень сожалею о случившемся, Фетт. Мне жаль, Мирта.
Фетт прошел мимо нее и забрался по трапу в грузовой отсек. Хэн как раз перемещал репульсорные носилки из основного отсека, и поэтому лишь бросил на них короткий взгляд через плечо.
— Собираешься вписать нас в свой список целей? – спросил Хэн. – Если ты размышляешь об охоте на Джейсена, то он слишком опасная дичь, даже для тебя.
Фетт медленно, со сдержанным презрением, покачал головой.
— Мне не требуется никого наказывать, Соло. Твой сын приказывает собственной сестре открыть огонь по гражданским, и отстраняет ее от должности, когда она отказывается. Нет, я, пожалуй, дам тебе возможность самому разбираться со своей веселой семейкой. А у меня есть более срочные дела.
Он увидел, как Хэн и Лея посмотрели друг на друга, и понял, что услышанное ошеломило их не хуже термального детонатора. Значит, они не знали.
«Фьерфек. В этом мешке для трупов лежит моя дочь».
Наступившее давящее молчание казалось затишьем перед бурей. Лея – да, а ведь его предшественник Фенн Шайса был когда–то в нее влюблен, еще до того, как она вышла замуж за космического бродягу – как–то неловко указала на люк.
— Я могу найти кого–нибудь для организации похорон, Фетт.
— Нет, — сказал он. – Она моя. – «Пора сделать жест». – Она наша.
— Ладно. – Голос Леи был тих и заботлив. – Не волнуйся.
— Я хочу увидеть ее тело.
— Не думаю, что это хорошая мысль.
— Принцесса Лея, я сказал, что хочу увидеть тело моей дочери.
Мирта взяла его за руку. «Она хочет успокоить себя или меня?» Фетт в очередной раз был рад тому, что носит шлем, поскольку не хотел, чтобы Хэн Соло видел его горе. Его голос не выдал ничего.
— И я хочу видеть мою мать, — заявила Мирта.
Лея сделала шаг назад, но Хэн замешкался. Фетт не смог удержаться от резкости в голосе. – Соло, оставьте нас на несколько минут.
— Фетт…
— Я сказал, оставьте нас.
Хэн выглядел растерянным, и к люку его подтолкнула Лея. Фетт и Мирта остались одни в тамбуре грузового отсека, где остались носилки.
Оба замешкались, и двинулись вперед одновременно. Фетт пропустил вперед Мирту и она открыла застежку, пристально вглядываясь внутрь.
Только легкому вздрагиванию ее подбородка можно было понять, что она шокирована. Он стоял за ней и видел чужого человека. Лицо Айлин Вел было покрыто синяками и порезами, но было удивительно спокойным: оно было украшено киффарской татуировкой – три черных линии от левой брови до скулы – такую же имела ее мать, Синтас. Черные волосы были сильно тронуты сединой.
