— Нет, — ответила Лелит, к немалому разочарованию Кситрии. — Это ничего нам не даст. Вект — мастер словоблудия. Его словам нельзя верить, и он извращает слова других, чтобы заманить их в ловушку. Единственный способ поколебать его — действия, но я не могу знать, что именно его поколеблет, пока не узнаю его намерений.
Даже когда она произнесла эти слова, они вызвали раздражение. Лелит никогда не добивалась расположения Асдрубаэля Векта ради него самого; более того, она вообще никогда не добивалась его расположения. Она стала величайшим воином Комморрага, и Вект был привлечен ее темным пламенем так же, как и все остальные. Просто он мог предложить ей больше, и поэтому она уделяла ему больше внимания. А теперь, словно отвергнутый любовник, не понимающий, что их время закончилось, Вект стал ставить ей палки в колёса. Неужели Вект действительно думал, что сможет унизить ее?
И все же он мог. Лелит знала это как никто другой. Он даже открыто не объявлял ее своим врагом, и все равно выгоды, которые должны были поступать в культ, такой большой и процветающий, как ее собственный, улетучились. Большинство жителей Комморрага жили без ведома Асдрубаэля Векта, и он не заботился об их существовании. Привлечение его внимания могло стать путем к большому богатству и славе, но только если он это одобрит. Лелит Гесперакс, Королева Ножей, больше никогда не будет зависеть от мнения Владыки Темного Города. Вопрос был лишь в том, каким было это мнение, и, возможно, не менее важным было то, как его воспринимали другие.
Как бы ни было скучно Лелит разбираться в тонкостях мотивации и политики Комморрага, на поле были и другие игроки, которых ей нужно было оценить. Поэтому она разослала сообщения другим архонтам, великим суккубам и повелителям гомункулов: тем, с кем она в прошлом совершала набеги и торговала; тем, кто лично посещал Крусибаэль, чтобы посмотреть на ее выступление; тем, кто совсем недавно так жаждал ее благосклонности. Ее послания не были медовыми словами опытного политика, но и не были грубыми обвинениями в предательстве. Она просто вела себя так, словно ничего не изменилось, словно не замечала ничего предосудительного, и говорила лишь: «Я вернулась. Наши старые договоренности все еще в силе?»
Пусть они подумают над этим. Казалось бы, Верховный Владыка отказался от поддержки Культа Раздора, но он ничего открыто не заявлял и не предпринимал никаких действий. Бывшие союзники Лелит должны были подумать, не опасаются ли они возможного недовольства Асдрубаэля Векта, чьи мотивы и цели редко можно разгадать до конца, больше, чем реальной и явной вражды самого многочисленного и могущественного культа ведьм во всем Комморраге.
Лелит не покидала мысль, что, возможно, именно в этом и заключалась вся игра. Возможно, Вект решил, что некоторые элементы Темного города нуждаются в чистке, и хитроумно устроил все так, чтобы определенный кабал, культ или ковен получали несколько иную информацию, чем их собратья, — информацию, которая делала их более склонными выступить против Культа Раздора, полагая, что такова воля Верховного Владыки, только для того, чтобы Лелит их уничтожила. Это вполне соответствовало его методам, но важно было не позволить себе поверить, что это всего лишь очередная игра Векта, в которой она все еще остается его ценным активом. Безопаснее всего было исходить из того, что он хотел свести ее со сцены, и действовать дальше.
Кроме того, нельзя было игнорировать некоторые совпадения.
Вот и одно ее сообщение было не похоже на другие. Послание с поздравлениями новоявленному великому суккубу, признанием мастерства и упорства, которые потребовались, чтобы сместить прежнего хозяина, и предложением встретиться. Подобные события не были редкостью даже в Комморраге и, конечно, не всегда приводили к кровопролитию. Как бы ни было лабиринтно и коварно общество друкари по сравнению со многими другими, Комморраг развалился бы на части, если бы в нем не было определенности или хотя бы толики уверенности. Его обитатели действовали, руководствуясь агрессивными корыстными интересами, и чаще всего эти корыстные интересы не предполагали завязывания ссор, если они не были абсолютно уверены, что не только выиграют эту драку, но и все остальные, которые могут стать ее результатом. Отбросы могли порезать друг друга ножами в подворотнях, и на этом все заканчивалось, но перережь горло тому, кто носит цвета Кабала, и весь Кабал придет за тобой; не потому, что они ценили только что потерянную жизнь, а потому, что угроза возмездия уберегала каждого из них от подобной участи.
Два великих суккуба могут встретиться и поговорить. Их разговор мог быть таким же острым, как и предпочитаемое ими оружие, они могли вести словесную перепалку, когда каждая из них оценивала соперницу и пыталась представить себя и свой культ как превосходящий, но иногда это было частью зрелища. Эта игра заключалась в том, чтобы проверить, как далеко вы сможете зайти, не спровоцировав насилия, или, наоборот, спровоцировать насилие особым образом, что в конечном итоге принесет вам пользу.
Лелит ничего не рассказала об истории их с Морганой отношений. Юкор был мертв — Рудраэкс в конце концов позаботился об этом, хотя ему пришлось трижды убивать этого ублюдка, да и сам он недолго пережил окончательную смерть старого гомункула, — и в живых не осталось никого, кто знал бы об этом. Однако Асдрубаэль Вект знал то, чего знать не положено. Вот почему это совпадение нельзя было игнорировать.
Лелит должна была знать. Перспектива того, что Вект будет рыться своими окровавленными пальцами в ее давно похороненном прошлом, вызывала у нее тошноту, но, как занозу в сознании, она не могла ее игнорировать. Она хотела поговорить с Морганой и расспросить ее; узнать, что, если вообще что-то, сказал ей Вект или что было сказано от его имени. Не то чтобы Моргана не обладала способностью стать великим суккубом своего культа, но время для этого выглядело подозрительно.
Лелит осознала, что ходит взад-вперед между стеллажами с оружием, стенами с трофеями и шкафами со спиртным в своих покоях. Так не пойдет. Вся эта ситуация раздражала, приводила в ярость, но она не должна была так на нее влиять. Она была Лелит Гесперакс, черт побери, Королевой Ножей, чье присутствие могло заставить замолчать целый зал воинов с почтительной опаской, и которая могла сражаться с дюжиной противников одновременно, не получив ни царапины. Она была известна своей грацией и спокойствием; она смеялась над опасностью, даже когда та приходила за ней с обнаженными клинками. Почему же она не могла успокоиться и насладиться удовольствиями своих особняков, где она была беспрекословной правительницей, после столь долгого полупаломничества-полупутешествия, где она была не более чем прославленным телохранителем? Она чувствовала…
Жажду.
Лелит остановилась, неосознанно облизнув губы, когда ноющее чувство, не дававшее покоя, оформилось в уверенность. Это было не что-то чуждое ей, как беспокойство; это была жажда душ! Она тихонько рассмеялась. Значит, сила Иврейн имела свои пределы. Пока Лелит была с Иннари, она не ощущала даже слабых прикосновений когтей Той, Что Жаждет, но теперь, когда она немного отошла от них, жажда вернулась. В данный момент она была слабой, настолько слабой, что Лелит даже не заметила ее, пока ее разум не сфокусировался на ней, но, заметив ее, уже не могла ошибиться.
Было ли это преднамеренно? Это был метод Иврейн держать своих последователей в узде, чтобы лишить их обещанного спасения, если они слишком долго будут находиться вдали от нее? Это был настолько жестокий трюк, что даже Лелит была вынуждена им восхищаться. Азуриани, вырвавшийся из необходимости использовать путевой камень, или экзодит, удалившийся от своего мирового духа, не смогли бы укрыться от Рока эльдари, если бы покинули Иврейн. По крайней мере, друкари могли вернуться к привычному образу жизни. Им придется это сделать.
Лелит достала один из своих ножей и рассеянно покрутила его в пальцах. Она планировала отложить свое возвращение в Крусибаэль на несколько дней, чтобы дать время для ожидания и сбора настоящей толпы. Однако, учитывая, что ей все равно скоро понадобится пропитание…
