— Может, поговорим о моем вышивании?
— Да, это было бы идеально. Начинай. А ты, Ракет, сядь поближе.
* * *
Лейтенант Прыщ открыл глаза. Точнее, попытался, чтобы обнаружить, что они опухли. Сквозь мутные щелки он увидел нависшую сверху фигуру. Лицо натийца, задумчивое.
— Узнаете меня? — спросил натиец.
Прыщ попытался ответить, но кто-то сдавил ему челюсти. Он кивнул, узнав при этом, что шея раздулась в два раза толще обычного. Или так, подумалось ему, или голова сжалась.
— Мулван Бояка. Взводный целитель. Будете жить. — Натиец распрямил спину и сказал кому-то еще: — Будет жить, сэр. Но пользы от него не будет еще несколько дней.
Капитан Добряк появился в поле зрения. Костистое, угловатое лицо, как и всегда, было украшено выражением презрительного равнодушия. — За такое, лейтенант Прыщ, попадете в рапорт. Преступная глупость, недостойная офицера.
— Тут таких целая куча, — пробормотал уходящий целитель.
— Вы что-то сказали, солдат?
— Нет, сэр.
— Наверное, слух ухудшился.
— Так точно, сэр.
— Намекаете, что у меня плохой слух, солдат?
— Никак нет, сэр!
— А я уверен.
— Ваш слух идеален, капитан. Я уверен. Примите это как… гм… заключение целителя.
— Скажите, — продолжал Добряк, — есть ли средство от редеющих волос?
— Сэр? А, разумеется, есть.
— И какое?
— Побриться налысо, сэр.
— Кажется мне, что вам нечем заняться, целитель. Посему проследуйте в место расположения взводов вашей роты и займитесь жалобами солдат. Да, еще и вшей изгоните. И проверьте мужчин на наличие кровавых волдырей на мошонках — уверен, это симптом опасных заболеваний.
— Кровавых волдырей сэр? На мошонках?
— Похоже, плохой слух у вас, а не у меня.
— Гм… в них нет ничего особенно опасного, сэр. Только не протыкайте, или кровь потечет чертовской струей. Это от долгой езды в седле, сэр.
— И точно.
— Целитель, почему вы еще здесь?
— Простите, сэр! Бегу!
— Буду ожидать подробного отчета о состоянии вверенных вам солдат.
— Так точно, сэр! Иду проводить мошоночную инспекцию!
Добряк снова склонился над Прыщом: — Вы даже говорить не можете, так? Нежданная милость. Шесть ужалений черных ос. Вы должны были умереть. Почему не исполнили? Да ладно. Похоже, недоносков вы потеряли. Придется спустить с цепи овчарку, пусть ищет. Сегодня же ночью. Выздоравливайте поскорее, лейтенант, мне еще нужно шкуру с вас содрать.
* * *
Оказавшись вне помещения, Мулван Бояка чуть постоял, а затем торопливо направился к своим товарищам в одну из спален. Он вошел в комнату, оглядел скопище солдат, валявшихся на койках или бросавших кости, и наконец заметил сморщенное черное лицо Непа Борозды, с мрачной улыбкой на губах сидевшего скрестив ноги.
— Я знаю, что ты сделал, Неп!
— Э? Уйди-т от мня!
— Ты проклял Добряка, так? Кровавые волдыри на яйцах!
Неп кудахтнул: — Черны липки пятна тож, хе!
— Прекращай. Хватит этого, понял?
— Слишкм пздно! Они уж наросли!
— А вдруг он случайно узнает, кто виноват?..
— Не смей! Свин! Натий фрупаль! Ву бут бу вут!
Мулван непонимающе выпучил глаза на старика. Метнул взгляд и на Шелкового Ремня, развалившегося на соседней койке: — Что это он сказал?
Дальхонезец лежал, закинув руки за голову. — Худ знает. Думаю, какое-то шаманское наречие. Готов спорить, это порча.
Натиец сверкнул глазами на Непа: — Наведи порчу, и я вскипячу твои кости, кислая слива. Ну-ка, отстань от Добряка, или я расскажу Бадану.
— Бадна здесь нету, а?
— Он вернется.
— Паль!
* * *
Никто не стал бы клясться, что Преда Норло Трамб — самый восприимчивый из людей; шестеро летерийских стражников, что были сейчас под его командой, пытались спрятаться за спиной начальника, подозревая, что глупость Трамба будет стоить им жизни.
Норло раздраженно скалился на дюжину всадников. — Война есть война, — твердил он, — а мы были на войне. Люди умерли, не так ли? Такие деяния не должны оставаться безнаказанными.
Чернокожий сержант сделал едва заметный жест закованной в перчатку рукой, и на стражу нацелились арбалеты. Он сказал на грубом летерийском: — Еще один раз. Последний раз. Они живы?
— Разумеется, живы, — фыркнул Норло Трамб. — Мы тут свое дело знаем. Но, видишь ли, их приговорили к смертной казни. Мы только ждем чиновника Королевской Адвокатуры, чтобы он поставил печати на приказы.
— Никаких печатей, — сказал сержант. — Никакой казни. Отпустите их. Мы заберем.
— Даже если их преступления прощены, — упрямо ответил Преда, — мне нужна печать на соответствующем приказе.
— Отпустите их всех. Или мы вас перебьем.
Преда выпучил глаза, повернулся к подчиненным. — Оружие наголо, — рявкнул он.
— Ни шанса, — сказал страж ворот Фифид. — Господин, едва мы схватимся за мечи, как будем убиты.
Лицо Трамба потемнело даже в тусклом свете фонарей. — Ты только что заслужил суд трибунала, Фифид…
— Хотя бы еще подышу, — ответил тот.
— Остальные?
Стражники молчали. Оружие оставалось в ножнах.
— Выдавай их, — зарычал с коня сгорбившийся сержант. — Хватит нежностей.
— Послушайте этого тупого неразумного иноземца! — Норло Трамб повернулся к малазанину спиной. — Я намерен внести официальный протест в Королевский Суд. Вы ответите за угрозы…
— Ну.
Слева от сержанта с коня соскользнул юный, до странности женоподобный воин, положил ладони на рукояти двух огромных фальшионов. Темные, блестящие глаза смотрели томно, словно он еще не вполне проснулся.
Но тут червь сомнения защекотал наконец шею Трамба. Он облизал внезапно пересохшие губы: — Спенсерд, проведи этого малазанского… гм, воина к камерам.
— И? — спросил стражник.
— И освободи заключенных, разумеется!
— Слушаюсь, господин!
Сержант Бадан Грук позволил себе чуть слышно вздохнуть — так, чтобы никто не заметил — и с облегчением стал смотреть, как летериец ведет Смертоноса к тюремному блоку, что виднеется у стены казарм.
Остальные моряки неподвижно сидели на лошадях, но Бадан почти что носом чуял их напряжение. У самого пот течет под кольчугой. Нет, ему не нужны никакие сложности. Особенно кровавая баня. А проклятый Преда с мозгами землеройки чуть не дошел до края. Сердце тяжело стучало в груди. Он заставил себя взглянуть назад, на своих солдат. Круглое лицо Досады стало красным и потным, однако она подмигнула ему, прежде чем поднять арбалет, уперев приклад в пухлое бедро. Релико поместил свой самострел на сгиб локтя, а вторую руку протянул к Больше Некуда — тот только сейчас сообразил, что во дворе казарм что-то пошло не так, и теперь озирается в поисках врагов, которых нужно будет убивать (только задайте правильное направление!) Кони Накипи и Мёда стоят бок о бок, тяжелые штурмовые арбалеты саперов нацелены Преде точно в грудь — но дурак этого даже не замечает.
