— Сэр… Мне бы хотелось думать, что вы не позволите личным эмоциям влиять на ваши обязанности. Я понимаю, что за последнее время с вами много что произошло… со всеми нами, но…
— Почему вы всегда говорите мне «сэр», когда устраиваете нагоняй? Я в порядке, Дэвид. У меня нет проблем с Деленн. У меня нет проблем с тем, что «происходило со мной в последнее время». Единственное, что меня сейчас заботит, так это задача наладить все на корабле так, чтобы меня это устраивало.
Коммуникатор Шеридана внезапно пискнул, и капитан от неожиданности даже вздрогнул. Потом раздраженно передернул плечами.
— Как некстати, — буркнул он себе под нос. — Того, кто изобрел эти штуковины, надо было бы вывести на площадь и расстрелять.
Он включил свой аппарат.
— Капитан Шеридан слушает.
— А, капитан.
Шеридан и Корвин машинально подтянулись. Это был Ари Бен Зайн, капитан «Озимандиаса» — другого тяжелого крейсера Бестера. Ветеран самых разнообразных войн, о котором ходили слухи, что он живет только ради сражений. Не было ясно, что связывало его с Бестером, но, без сомнения, он был предан Пси-Корпусу.
— Есть какие-нибудь проблемы с кораблем?
— Ничего подобного, капитан. Отличный корабль. Отличный экипаж.
— По своему опыту знаю, что корабль и экипаж всегда хороши настолько, насколько хорош тот, кто ими управляет.
Глаза Шеридана потемнели.
— Да, я согласен с вами, — ответил он.
— Так или иначе, у нас скоро появится возможность выяснить, насколько хорош ваш корабль. У мистера Бестера есть задание для вас и для «Пармениона». Я и сам хотел бы заняться этим делом, но он, очевидно, считает, что вам нужно время, чтобы привыкнуть к кораблю. Свяжитесь с ним как можно быстрее. Затем свяжитесь с рубкой «Озимандиаса», и я введу вас в курс сложившейся ситуации.
— Какой ситуации?
— Скажите, капитан, вы когда-нибудь слышали о стрейбах?
* * *
— А, Сатаи Деленн. Готовы, как я погляжу?
— Я… готова, и всегда буду готова, министр Моллари.
Деленн не надо было паковаться, у неё почти не было личных вещей. У министра Моллари они, очевидно, были. Деленн была уверена, что уловила слабый запах алкоголя, исходящий от него.
— Что ж, кажется, здесь мы должны встретить третьего участника нашей небольшой компании, не так ли? Вы, минбарцы, верите, что три — священное число, не правда ли? Я полагаю, это вполне соответствует настоящему моменту?
— Возможно.
— Ну, хорошо. Я думаю, это будет веселое путешествие.
Деленн вздрогнула, когда внезапно какая-то фигура вышла из темноты, окружавшей их. Лондо тоже вздрогнул, но всплеснул руками и расхохотался.
— Господин Ленньер! Ах, будь я трижды клятый зонов сын! Когда же вы успели возникнуть тут, в нашем маленьком пристанище для всех изгнанников и беглецов?
Ленньер поклонился в знак приветствия. Теперь, когда он был рядом с ней, Деленн узнала его. Гениальный поэт ти-ла. Хотя она никогда не встречала его раньше, она слышала о его произведениях. Но она не знала, что и он был агентом Круга Света.
— Я прилетел вчера утром, тайно. Ха'Кормар'А Г'Кар посчитал, что мое присутствие здесь должно остаться тайной. Нельзя, чтобы меня заметили в связях с этим местом.
— Да? — тихо спросила Деленн. — А почему бы нет?
Ленньер даже не взглянул на нее. Казалось, он сомневается, стоит ли вообще отвечать.
— Если спросят, то я путешествую на одну из планет Лиги Неприсоединившихся Миров. Казоми-7 — колония дрази, и, хотя дрази не испытывают особой нежности к нашему народу, или к нашей поэзии, тем не менее, как я понимаю, наша поэзия завоевывает популярность в некоторых колониях ллортов и бракири. Вы, министр Моллари, мой начальник, хотя, в действительности, я, конечно же, ваш телохранитель.
— А я? — все так же тихо спросила Деленн. — Какова моя роль?
Ленньер так и не удостоил ее взглядом, хотя в этот раз он меньше сомневался перед ответом.
— Вы должны будете все время носить капюшон. Если спросят, вы — слуга министра Моллари. Для меня же вы — За-вален, и поэтому не представляете никакого интереса.
Деленн вскинула взгляд и посмотрела ему в глаза. Он какое-то время жестко смотрел на нее, но потом отвел свой взгляд и повернулся к Лондо.
— Я горю от нетерпения перед путешествием! — радовался тот. — Прямо как в молодости… Ах, я чувствую себя опять молодым. Это… Ах, господин Ленньер, это будет так весело!
Она молчит, она заткнула уши, но это не означает, что она слышит лишь тишину. Громче той дрожи, которая сотрясает ее тело, громче дыхания, которое огнем разъедает ее горло, громче биения сердца, которое заставляет кипящую кровь бежать по тонким венам, громче стонов ее горячечного бреда, громче всего этого — единственный звук, который она слышит.
Крики Вселенной и ее обитателей, корчащихся в предсмертной агонии.
У нее были спутники, хотя, надо признать, весьма необычные: минбарский поэт и центаврианский аристократ, считающийся мертвым, но она, несмотря на это, всегда чувствовала себя в полном одиночестве.
Последнее состояние, в котором она хотела бы быть.
Но именно тогда, когда она одна, она видит и слышит больше. Она видит тьму в своей душе и кровь на своих руках. Снова и снова она видит то же и так же, как и бесчисленное количество раз за последний год, — она видит то, что она сделала.
Многие сказали бы, что это еще наименьшее из того, что заслуживает Деленн из рода Мир.
* * *
Джон Шеридан, напротив, вряд ли мог бы чувствовать себя более счастливым. Он тоже был одинок, в полном смысле этого слова, но он не прятался в грузовом отсеке корабля, как Деленн и ее спутники. Он был там, где, как он всегда считал, ему самое место. Вообще-то, этот корабль, «Парменион», не был ЕГО кораблем, так же как он не был своим кораблем для его экипажа. Это был уже не его верный «Вавилон», но, тем не менее, это было его место. В боевой рубке, впереди всех во время атаки, — там, где должен быть капитан, солдат, воин.
Там, где ему не надо вспоминать, что он сделал.
Сейчас «Парменион» приближается к границам пространства тучанк, чтобы встретиться с полномочным представителем этой малоизученной расы. После двадцати пяти лет нарнского рабства они недавно снова получили свободу только для того, чтобы снова ощутить угрозу ее потери.
Шеридан спрашивал себя, оценивают ли они иронию того, что их единственная надежда на спасение зависит от тех же, кто покорил их четверть века назад.
— Десять минут до прибытия в точку встречи, — сообщил рулевой по имени Гуэрра — расторопный, деловитый член экипажа.
