– Ваш брат обещал мне то же самое. Но, по правде говоря, я предпочла бы вернуть назад моих дочерей, а правосудие оставить богам. Санса все еще у Серсеи, а об Арье ничего не было слышно со дня смерти Роберта.
– Если ваши дети будут найдены, когда я возьму город, их отдадут вам. – «Живыми или мертвыми», – говорил его тон.
– Когда же это будет, лорд Станнис? От вашего Драконьего Камня до Королевской Гавани рукой подать, между тем я нахожу вас здесь.
– Вы откровенны, леди Старк. Хорошо – я отвечу вам с той же откровенностью. Чтобы взять город, мне нужны силы тех южных лордов, которых я вижу по ту сторону поля. Они принадлежат Ренли, и я должен забрать их у него.
– Люди сами выбирают себе вождя, милорд. Эти лорды присягали на верность Роберту и дому Баратеонов. Если бы вы с братом согласились забыть о вашей ссоре…
– Мне не из-за чего ссориться с Ренли, если он будет послушен долгу. Я старший, и я его король. Я хочу лишь того, что принадлежит мне по праву. Ренли обязан повиноваться мне, и я добьюсь послушания – и от него, и от всех прочих лордов. – Станнис пристально посмотрел на Кейтилин. – Но что привело на это поле вас, миледи? Следует ли мне понять это так, что дом Старков принял сторону моего брата?
«Этого не согнешь, – подумала Кейтилин, – но все же попытаться надо. Слишком многое поставлено на карту».
– Мой сын коронован Королем Севера волей наших лордов и нашего народа. Он ни перед кем не склонит колена, но руку дружбы протягивает всем.
– У королей нет друзей, – заявил Станнис, – есть только подданные и враги.
– И братья, – произнес веселый голос за спиной у Кейтилин. Она обернулась – конь Ренли ступал по утыканному пнями лугу. Младший Баратеон был великолепен в зеленом бархатном дублете и атласном, подбитом горностаем плаще. На длинных черных волосах сидела корона из золотых роз с яшмовой головой оленя на лбу. Осколки черных алмазов усеивали рукоять меча, шею украшала золотая цепь с изумрудами.
В знаменосцы себе он тоже выбрал женщину, хотя по лицу и доспехам Брисины трудно было определить ее пол. На ее двенадцатифутовом копье реял под ветром, дующим с моря, черный на золотом поле олень.
– Лорд Ренли, – кратко приветствовал его Станнис.
– Король Ренли. Неужели это правда ты, Станнис?
– А кто же еще? – нахмурился тот.
– Я уж было засомневался, увидев твое знамя. Чье оно?
– Мое собственное.
– Король избрал своей эмблемой огненное сердце Владыки Света, – пояснила красная жрица. Ренли это, по всей видимости, позабавило.
– Ну что ж, все к лучшему. Будь у нас одинаковыми знамена, сражаться было бы ужасно неловко.
– Будем надеяться, что сражаться нам не придется, сказала Кейтилин. – У нас троих общий враг, способный всех нас уничтожить.
Станнис посмотрел на неё без улыбки.
– Железный Трон мой по праву, и всякий, кто отрицает это, мой враг.
– Вся страна это отрицает, братец, – сказал Ренли. – Это отрицают старики, испускающие последний вздох, и младенцы во чреве матерей. Это отрицают в Дорне и на Стене. Никто не хочет тебя в короли – как ни жаль.
Станнис стиснул челюсти.
– Я поклялся, что не стану иметь с тобой дела, пока ты носишь свою изменническую корону. Я сожалею, что нарушил эту клятву.
– Это безумие, – резко вмешалась Кейтилин. – Лорд Тайвин сидит в Харренхолле с двадцатью тысячами мечей. Остатки войска Цареубийцы вновь собрались у Золотого Зуба, еще одна армия Ланнистеров собирается под сенью Бобрового Утеса, а Серсея с сыном держат Королевскую Гавань и ваш драгоценный Железный Трон. Вы оба именуете себя королями, а королевство между тем истекает кровью, и никто еще не поднял меч в его защиту, кроме моего сына.
– Ваш сын выиграл несколько сражений – я выиграю войну, – пожал плечами Ренли. – Ланнистеры могут подождать своей очереди.
– Если хочешь предложить мне что-то, предлагай, – отрывисто бросил Станнис, – не то я уеду.
– Очень хорошо. Я предлагаю тебе спешиться, склонить колено и присягнуть мне.
Станнис подавил порыв ярости.
– Этому не бывать никогда.
– Ты ведь служил Роберту – почему мне не хочешь?
– Роберт был моим старшим братом, а ты младший.
– Верно – я моложе, храбрее и гораздо красивее…
– …к тому же вор и узурпатор.
– Таргариены называли узурпатором Роберта, однако он как-то это перенес – перенесу и я.
«Нет, так не пойдет», – подумала Кейтилин.
– Вдумайтесь в то, что вы говорите! Будь вы моими сыновьями, я стукнула бы вас лбами и заперла в спальне, пока вы не вспомнили бы, что вы братья.
– Вы слишком много на себя берете, леди Старк, – насупился Станнис. – Я законный король, а сын ваш изменник не в меньшей степени, чем мой брат. Его час еще настанет.
Откровенная угроза привела Кейтилин в ярость.
– Вольно вам называть других изменниками и узурпаторами, милорд, но вы-то сами чем от них отличаетесь? Вы говорите, что только вы – полноправный король, но у Роберта, помнится мне, осталось два сына. По всем законам Семи Королевств, законный наследник – принц Джоффри, а после него Томмен… а мы изменники все без исключения, какие бы благие побуждения нами ни руководили.
– Ты должен извинить леди Кейтилин, Станнис, – засмеялся Ренли. – Она едет верхом от самого Риверрана и, боюсь, не читала твоего письмеца.
– Джоффри – не сын моего брата, – заявил Станнис. – И Томмен тоже. Они бастарды, как и девочка. Все трое – гнусный плод кровосмешения.
Кейтилин лишилась дара речи. Неужели женщина могла быть столь безумной – даже Серсея?
– Славная история, правда, миледи? – Спросил Ренли. – Я стоял лагерем у Рогова Холма, когда лорд Тарли получил письмо Станниса, – и, должен признаться, у меня захватило дух. Я и не подозревал, Станнис, что ты так умен. Будь это правдой, наследником Роберта в самом деле следовало бы считать тебя.
– Будь это правдой? Ты хочешь сказать, что я лжец?
– А чем ты можешь подкрепить свою басню? Хоть одно доказательство у тебя есть?
Станнис скрипнул зубами.
«Роберт не мог этого знать, – думала Кейтилин, – иначе Серсея мигом лишилась бы головы».
– Лорд Станнис, – сказала она, – если вы знали, что королева повинна в столь чудовищных преступлениях, почему же вы молчали?
– Я не молчал. Я поделился своими подозрениями с Джоном Аренном.
– Почему с ним, а не с вашим братом?
– В наших с ним отношениях он руководствовался только чувством долга. В моих устах эти обвинения показались бы ему вздорными и своекорыстными, выдвинутыми с целью занять место наследника. Я полагал, что Роберт отнесется с большим доверием к словам лорда Аррена, которого он любил.
