Убедить центавриан было также нелегко, поскольку они были заняты процессом переезда их правительства с Центаври Прайм и тряслись над хрупким здоровьем их Императора. Дэвиду пришлось долго убеждать, чтобы добиться разговора с Леди Тимов, и еще дольше убеждать ее что это настолько же важно, как и решение их внутренних проблем. Она назвала его "молодой человек" восемь раз за десять минут, но согласилась обратиться к Центауруму.
Минбарцы не стали говорить с ним вовсе, и это было неудивительно. Они проводили свою собственную реорганизацию правительства. Их родной мир стал невероятно замкнутым к концу войны, и это состояние, очевидно, минбарцев совершенно устраивало. Однако некоторые ренегаты, которые последовали за Маррэйном и Тиривайл с Минбара во время войны сами явились на эту встречу. Охотницы на Ведьм даже прислали посла, хотя та была даже более загадочна и уклончива, чем прочие минбарцы. Дэвид не смог даже выяснить — появился ли у Охотниц на Ведьм вождь после исчезновения Тиривайл. Ему показалось, что они ожидают ее возвращения.
Порой же помощь приходила из самых неожиданных источников. Тучанк, народ о котором он позабыл после его провалившейся дипломатической миссии к ним, двенадцать с чем—то лет назад, пришли на Казоми—7 по собственному желанию. Они много говорили про Песнь, и их Спасителя, о том, как они обещали придти по его зову, и о том как они могут помочь распространить Песнь и массу прочей чуши. Но, тем не менее, война на удивление обошла их стороной, и они провели это время, усиливая свою оборону и промышленность. В результате — они были довольно богаты и готовы торговать. Бракири немедленно вцепились в них и не собирались отпускать.
Были и другие, расы, которых встречали куда менее радушно. Он провел три дня, размышляя отвечать ему или нет на обтекаемо сформулированное сообщение от представителя группы назвавшейся "Советом—в—Ожидании" З'шайлил. Он узнал, что некоторые из вассалов Теней пошли на службу к центаврианам, но часть из них сформировала свои собственные правительства. Наконец, он ответил и тщательно позаботился об организации их представительства здесь. Вижак был, пожалуй, недовольнее прочих, но Куломани удалось его уговорить.
Известия разлетелись по галактике быстрее, чем он мог представить. Некоторые расы проигнорировали это, иные увидели в этом угрозу для себя. Некоторые отвечали осторожно, напуганные или обеспокоенные, но были и те, кто ухватился за появившуюся возможность.
Мира хотели многие. Галактика так долго не знала ничего, кроме войны, самой великой и страшной войны, что случалась за тысячу лет. Целые миры были разрушены и стали непригодны для жизни. Истреблялись целые расы и гибли миллиарды.
Было удивительным то, что кто—то еще вообще смеет надеяться на лучшее, но надеялись многие, и многие хотели работать ради этой надежды.
Прежде эта мечта рухнула, но это было не из—за недостатков в самой мечте.
И на этот раз, все были намерены заставить это заработать.
Их оказалось так много. Они прибывали сюда в течении нескольких недель, готовые заключать сделки и заниматься политикой. Это будет более свободным, чем прошлый Альянс, более....
Сообществом.
Более сообщество, чем единственное Правительство. У него не будет тайных целей, не будет планов галактического доминирования, не будет идеологии.
Просто — многие, работающие вместе ради общего блага.
По крайней мере, об этом мечталось, Сработает это или нет — он не мог сказать.
Год. Потребовалось работать целый год чтобы собрать их всех здесь, и в какой—то момент этого года все они начали смотреть на него. Это не было тем постом, которого он желал, и точно не тем постом, который бы он попросил, но таким уж он оказался.
Его.
Он вышел вперед, напоминая себе, что идти и дышать ему следует одновременно.
Все они ждали его.
— Добро пожаловать. — сказал он.
После этого последовало еще больше разговоров.
И большая их часть была плодотворной.
* * *
Конечно, война закончилась в 2275. Любая книга по истории скажет вам это. Но исторические труды это лишь слова, легенды и списки событий.
Настоящая история заключается в людях, эмоциях, страхах и чувствах.
И в настоящей истории война заканчивается лишь тогда, когда она уходит из памяти тех, кто ее пережил.
Г'Кар никогда не забывал ее. Он никогда не забыл ту часть его, что стала злобным чудовищем, желающим растерзать его старого друга. Но он сумел с этим примириться и занялся тем, что мог делать лучше всего: проповедовать. Ему был предложен пост в Сообществе, но он отверг его, и начал странствовать, разговаривая, проповедуя и помогая. Для меня было честью быть с ним рядом.
Та'Лон оставался с нами какое—то время, пока он сам не отправился на Казоми—7. Как и Г'Кара, его изменил кошмар, поглотивший Центаври Прайм, но он был куда менее склонен к самокопаниям. Он никогда не говорил об этом даже со мной, и я не думаю, что он когда—либо позволял этой памяти беспокоить себя.
Он никогда не хотел ввязываться в политику, но там он нашел иное призвание. Одним из первых действий Сообщества было воссоздание военных сил, чьей задачей была защита от возможного возвращения Чужаков, Теней или ворлонцев. Они были названы Рейнджерами. Как один из уцелевших, первоначальных Рейнджеров Г'Кара, Та'Лон взял на себя их обучение и подготовку.
В целом — Сообщество преуспело. Были трения и споры, было много вопросов, с которыми пришлось разбираться. Одни лишь пограничные споры длились несколько лет. Торговые маршруты обсуждались еще дольше.
Народы все так же воевали, все так же обращались к насилию. Все так же никуда не делись убийства интриги и предательства. Но по большей части — все было тихо и мирно. Все помнили войну, и никто не хотел возвращения этого времени.
Дэвид Корвин управлял Сообществом, хоть я и не думаю что он действительно желал этого. Он так и не принял на себя официального титула и всем всегда было известно, что он уйдет, если появится кто—то, более подходящий для того, чтобы занять его положение. Такого не появилось.
Я сама не раз была на Казоми—7. Я говорила с Дэвидом, вспоминая основание Совета Синовала на Голгофе. К тому времени немногие из нас, бывших там, оставались в живых, и с каждым прошедшим годом нас становилось все меньше. Он говорил о своих сомнениях, страхах и мечтах. Он говорил о многих старых друзьях, что сейчас были мертвы и забыты.
Он сказал мне одну вещь, которую я вспоминаю сейчас, когда я записываю эти слова, услышав о его смерти. Я должна приготовить речь к его похоронам, но я просто не знаю что сказать, и потому я снова обратилась к этим записям.
