Но ведь у касты земли всё всегда продумано, верно? Я ведь так долго общался с Умелым Оратором, что должен был об этом вспомнить.
— Доставим его на другой борт, — произнес я, — и отсидимся там, пока с угрозой не разберутся.
— Ты веди, я пойду замыкающим, — предложил Отельяр. — Дай мне ещё один шанс врезать этим шлюхиным детям!
Он был страшно разозлен и дико смотрелся из-за всей этой крови на лице.
Вдали от сражения царила пугающая тишина. Корабль космодесантников больше не стрелял по нам — наверное, командир не хотел попасть в своих. Мы добрались до противоположного борта и развернулись в сторону кормы.
— Туда! — мне уже не хватало воздуха: на космолетах тау слишком разреженная атмосфера. — Вон там есть укрепленный пункт, займем на нем позиции и переждем этот бардак. Я насчитал примерно двадцать космодесантников. Это много, да, но захватить корабль они никак не смогут.
— Джатен, постой, — сказал Отельяр у меня за спиной.
— Зачем?
— Мы только что пробежали мимо отсека спасательных шлюпок.
— И причем тут…
Услышав нарастающее гудение импульсного карабина и резкий, словно щелчок кнута, звук выстрела, я тут же развернулся на месте и увидел, что Крикс падает на пол. Крут, из цыплячьей груди которого валил дым, разок щелкнул клювом, и его глаза потускнели. Он был мертв.
Я замер, чуть не остолбенел от шока, но тут же поднял ствол, без раздумий направив его на убийцу Крикса — Отельяра.
— Не двигайся, Джатен! — потребовал он. Весь гнев парня как будто испарился. Он был спокоен, и это очень обеспокоило меня. — Дальше пойдем мы с пор’элем, а ты останешься здесь.
— Что? Сейчас же брось оружие! — я не сразу сообразил, что происходит, пребывал в смятении. Ничто до этого не указывало на предательство Отельяра. Только что мы убегали от битвы, собираясь доставить Умелого Оратора в безопасное место, и вдруг такое?
А потом у меня сложилась картинка.
— Всё было спланировано с самого начала. Умелый Оратор — твоя цель, атака — отвлекающий маневр.
— Почти, Джатен, только я — запасной вариант, — по лицу Отельяра всё ещё струилась кровь. — Ты всегда был сообразительным парнем, но в этот раз немного не докрутил.
Наверное, я должен был застрелить его на месте. Возможно, если бы Отельяр остался в шлеме, так бы и случилось. Но я смотрел ему в лицо, видел рану, полученную в бою, где мы сражались вместе. Мы были товарищами, Император подери! Я просто не мог так поступить. Девять месяцев воевал рядом с ним, и что, всё это время он ждал подходящего момента? Чепуха какая-то.
А Отельяр? Он говорил без всякой радости, и мне стало ясно, что парень действует не по своей воле. Иначе и быть не могло.
— Ты — «крот»?
Боец нехотя кивнул.
— И как долго?
— С самого начала. Какая тебе разница? Нас таких много, Инквизиция пытается проникнуть в ряды гуэ’веса с прошлой войны. Они держали меня в «спячке». Наверное, не хотели раньше времени открывать козырную карту, — Отельяр теперь целился не в меня, а в голову дипломата. — Тебя я тоже должен убить, Джатен.
— Но почему? Ты убедил всех нас, что ненавидишь Империум!
— Так и есть. Из-за обычного невезения моя родина оказалась втянутой во всё это. Мы не лезли в чужие дела последние десять тысяч лет, и тут первый Дамоклов поход с размаху обрушился на наш сектор. Ты в курсе, что эта область космоса просто кишит «потерянными» человеческими мирами? Ну, то есть, сами-то они прекрасно знают, где находятся. Империуму известно о большинстве из них, хотя ему почти наплевать на эту часть Галактики. На некоторых планетах никогда не слышали про империю людей. Мы знали, и не желали иметь с ней дело. К несчастью для нас, у Империума оказалось другое мнение. Я хотя бы выжил, в отличие от почти всех, кого знал в этой жизни. А теперь сам бросай оружие, или, клянусь, я прикончу пор’эля перед тем, как погибну!
Это всё и решило. Я понял, что готов отдать жизнь за Умелого Оратора; да, в великих исчислениях о том, кто принесет больше пользы тау’ва, вы, несомненно, оценили бы его намного выше. Но для меня существовало нечто большее, чем слепая верность: мне было не наплевать на пор’эля. Он стал моим первым чертовым другом за очень, очень долгий срок.
Тогда я опустил оружие, и Отельяр ткнул стволом карабина в направлении отсека спасательных шлюпок. Подняв руки, я медленно пошел туда спиной вперед. Округлая дверь повернулась и открылась, реагируя на мое приближение. Мы ступили внутрь отсека, полукруглого помещения с пятью входными люками шлюпок, расположенными вдоль стен на равном расстоянии друг от друга.
— Зачем ты это делаешь? — запинаясь, произнес я пересохшим горлом.
На покрасневшем лице Отельяра блестели глаза, но непонятно было, от слез или от ярости. И он так смотрел на меня вдоль ствола… вызывающе, словно хотел, чтобы я запротестовал, или потребовал бросить оружие, или потянулся за ножом. Любым способом упростил бы ему задачу выстрелить в меня. А было видно, что Отельяр испытал облегчение, когда я повиновался ему — он тоже не хотел меня убивать.
Потом боец утер пот с лица комбинезоном на сгибе руки. Карабин промолчал, и Отельяр ответил мне словами вместо выстрелов.
— Они забрали мою семью.
— Кто?
— Проклятая Инквизиция! — рявкнул он. — А кто же ещё? Ваша трижды проклятая Инквизиция!
Я успокаивающе поднял руки.
— Это не «моя» Инквизиция.
Никогда не считал её «своей», даже раньше, когда был одним из верноподданных Императора. Кто, во имя Терры, вообще может сказать, что он на одной стороне с Инквизицией?
— Я — член тау’ва, как и ты. Не делай этого, Отельяр. Они заживо вскроют пор’эля, чтобы посмотреть, как он устроен. Ты можешь так с ним поступить? Это же наш Умелый Оратор!
Отельяр быстро взглянул на дипломата, затем снова на меня.
— У меня нет выбора: или он, или мои дети. Мои дети, Джатен!
— Они никогда их тебе не отдадут, и ты это знаешь.
Судя по глазам, Отельяр действительно это знал. Не в силах его винить — разве мог бы я в подобной ситуации поступить иначе? Порой я задаю себе этот вопрос, обычно по ночам, когда начинаю кричать, сны становятся мрачными, а до утра ещё много долгих часов. Ответ всегда один и тот же: наверное, нет.
— У меня нет выбора, — повторил он.
Отельяр был прав насчет этого. Такие люди, как мы с ним, в конечном счете просто пешки на доске.
— Их уже нет в живых, Отельяр.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ты же понимаешь, я не могу позволить себе поверить в это.
— Мне жаль…
— У меня нет выбора! — заорал он и крепче прижал карабин к плечу. — Если я сдамся, если перекинусь, они убьют мою семью, а потом убьют меня. Имплантат глубоко в черепе, так глубоко, что даже умненькие синекожие не отыщут. Кто-нибудь подберется ко мне достаточно близко, и бабах! Вот и всё. На себя мне наплевать, но мои дети, Джатен…
