Восприятие загонщика сконцентрировалось на цели. Скаранкс с головой ушел в схватку, и всё вокруг двигалось, словно в замедленной съемке. Уголком глаза он заметил очертания объятого пламенем доспеха, моргнул, и видение приблизилось. С каждым движением век, с каждым ударом аугментированного сердца силуэт придвигался к пожинателю ангелов, при этом словно бы не шевелясь. Это был завиток дыма, язык пламени, блеск кости, и он подступал всё ближе к загонщику — но вдруг исчез после того, как тот в очередной раз моргнул.
Пытаясь избавиться от помех, возникших в поле зрения, Скаранкс потряс головой, заставив прицельные метки заискрить и пойти мелким зерном. Тем временем Имперский Кулак разбрасывал атакующих солдат, тела шлепались на землю, словно капли дождя. Пробираясь среди падающих Железнобоких, загонщик перехватил цепной меч двумя руками, выставив вопящий клинок перед собой. Космодесантник повернулся к нему, поднимая оружие.
Скаранкс рассек болтер пополам, крутанулся на пятках и с размаху рубанул цепным клинком по виску шлема, вкладывая в удар все силы до последней капли. Космодесантник покачнулся, но быстро пришел в себя — кулак в латной перчатке, словно поршень, устремился к загонщику, едва не снеся ему голову. Пес Повелителя отступил, держа меч на отлете, а великан бросился к нему, отшвырнув какого-то бедолагу с дороги ударом остатков болтера. Выхватив пистолет, ангел выстрелил: заряд расколол скалобетон у ног Скаранкса, заставив того резко отскочить назад.
В Имперского Кулака врезалось несколько лазерных лучей, отвлекших его внимание. Развернувшись, ангел открыл огонь по Железнобоким, укрывшимся в воронке. Смертные бойцы кидались на него, били штыками и прикладами, но не причиняли никакого вреда. Взведя противотанковую гранату, загонщик катнул её в толпу сражающихся; прогремел взрыв, поглотивший всю группу. Тела рухнули наземь, плоть задымилась и голоса умолкли.
Скаранкс пробрался к цели сквозь облако пыли, поднятой взрывом. Казалось, что в дымке к нему скользили огромные создания, но, когда собиратель желез повернулся, призраки исчезли. Кожа горела, но не от жара, а от чего-то иного. Моргнув, загонщик попытался сосредоточиться — казалось, нечто старается отвлечь его. Тут же к Скаранксу из пыли протянулась черная ладонь, и на мгновение его сердце замерло, пропустив удар. Рука вытягивалась всё дальше, влача за собой языки пламени и клубы жирного дыма, отчетливо виднелись белые кости, украшавшие суставы пальцев латной перчатки. Пожинатель ангелов слышал голос, почти такой же, как у Повелителя, просачивающийся к нему через рык помех в ушах… Нет, это был не один, а множество голосов, низких и скорбных, как песнопения темного апостола, молящегося ненавистному богу. Их слова проникали в тело, и за ними следовала боль. Голоса о чем-то просили его — нет, чего-то требовали, — но Скаранкс не мог разобрать, в чем дело, да и не хотел. У него была цель, не оставлявшая времени для неясных речей.
Споткнувшись о кусок скалобетона, загонщик будто очнулся, вспоминая о неотложном деле; голоса исчезли, словно никогда не существовали, оставив после себя лишь помехи. Осмотревшись, Скаранкс увидел, что пол покрыт трещинами и расколот, а ошеломленный космодесантник стоит в центре воронки, оставленной взрывом. Тела противников немного защитили ангела, но граната не пропала даром — хотя желтый доспех все еще функционировал, его испещрили мелкие и крупные пробоины. Имперский Кулак обронил болт-пистолет и остался почти беззащитным, не считая боевого ножа, вонзенного в подергивающегося бриганнийца. Собиратель желез по опыту знал, что подобный взрыв на небольшом расстоянии заглушит сенсорные потоки брони, пусть всего на несколько секунд. У оглохшего, ослепшего и онемевшего космодесантника имелось два варианта: либо терпеть до перезагрузки, либо снять шлем. Скаранкс помедлил, выжидая, что выберет жертва; увидев, как великан вырывает нож из трупа Железнобокого и неуклюже нащупывает края шлема, он рванулся вперед. Следующие мгновения решат всё.
Раздалось шипение разъединяемых трубок и размыкающихся гермоуплотнителей. Космический десантник отбросил шлем, но опоздал — рычащий клинок загонщика опустился на его беззащитное лицо, врубаясь до кости. Хлынула кровь, полетели клочья обветренной кожи, и захваченный врасплох Имперский Кулак взревел от боли. Первый звук, изданный им за время боя; Скаранкс собирался сделать его и последним. Зажимая рану на лице, ангел покачивался, теряя равновесие и размахивая ножом в попытке отогнать противника.
Скользнув обратно в клубы дыма, загонщик обошел добычу кругом, не обращая внимания на чириканье прицельных меток. То, о чем пытался предупредить узел наведения, могло подождать — Скаранкс был слишком близок к победе. Его удар почти прорубил череп Имперского Кулака и рассек яремную вену. Из-под пальцев, сжимающих чудовищную рану, хлестала кровь, но даже в таком состоянии космический десантник представлял опасность. Возбужденные синапсы собирателя желез, подстегиваемые наркотиками, указывали ему углы атаки, варианты нападения. Выбрав быстрейший, загонщик резко опустил цепной меч и, выхватив лазпистолет, невероятно метко выстрелил от бедра в ковылявшего к нему великана. Луч, вонзившийся точно в глаз Имперского Кулака, превратил его мозг в кашу, но воин всё так же ступал вперед, неуверенно делая один шаг за другим. Видя, как из глазницы и рта космодесантника струится дымок, Скаранкс помедлил, думая, не ошибся ли с выбором. Иногда гиганты не умирали на месте, иногда не умирали вообще, и продолжали идти, несмотря на горелую размазню в черепе.
И тут, издав нечто, очень похожее на вздох, ангел с грохотом повалился навзничь. Скалобетон вздрогнул, как будто сочувствуя упавшему. Быстро убрав пистолет и остановив клинок, загонщик направился к трупу, лежавшему с раскинутыми руками. Посмотрев сверху вниз на мертвого воина, Скаранкс без церемоний присел на корточки. Вглядевшись в уцелевший глаз добычи, из которого уходила жизнь, пожинатель ангелов провел над ним рукой. Интересно, что жертвы видели перед смертью?
«Ты боишься? — подумал загонщик. — Боишься меня?»
Он надеялся, что так и есть.
Скаранкс ненавидел их за то, чем они были, за то, чем он никогда не мог стать. Загонщик был почти так же хорош, как и они, бесстрашен и могуч — но не был ангелом. Он был псом, и ненавидел их так же искренне, как любил Повелителя за то, что тот сделал его сильным.
Вокс-канал внезапно и мучительно завизжал на высокой ноте, словно просверливая череп. Вокруг мучительной боли, гвоздем всаженной в мозг, обвивалось сумбурное бормотание неясных голосов приглушенных расстоянием. Отдельные слова терялись в месиве непрерывного шума. Скаранкс похлопал ладонью по виску, пытаясь переключить частоты. Комм-модуль жужжал и пощелкивал, на каждом вокс-канале звучало одно и то же — голоса, грохочущие наподобие далекого грома, не произносящие ничего разборчивого, но в их тоне слышалось… Что? Обещание, или, быть может, предупреждение? Тряхнув головой, загонщик прогнал посторонние мысли. Ничто не имело значения, кроме приказов Повелителя.
