— Сюда, — сказал мальчик, — по крайней мере, пока. Но, как только они зашагали, спереди раздался хриплый крик.
— Контакт впереди!
Пелену дыма внезапно пронзила дюжина ослепительных лучей толщиной с карандаш, нацеленных прямо на мальчиков.
— Ложись! — крикнул Бас.
Он и Сиррик рухнули на землю и оставались там, пока лазерные лучи резали воздух прямо над их головами. Обстрел длился секунду, пока другой голос, резкий и явно привыкший командовать, не крикнул: «Прекратить огонь!»
От этого голоса Бас задрожал. Он был настолько похож на голос Саржа. Мог ли это быть старик? Выжил ли он? Вернулся ли за своим внуком, несмотря на прошедшее время?
Призрачные силуэты появились из дыма. Человеческие силуэты.
Бас в волнении встал на колени. Он всё ещё держал ладонь Сиррика в своей. Взглянул вниз и потянул мальчика за руку: «Это люди!»
Но Сиррик не двигался.
Бас потянул снова: «Сиррик, вставай. Ну давай же».
И потом увидел. Из Сиррика на дорогу текла густая жидкость. Артериальная кровь.
Мальчик почувствовал, как по венам пробирается холодная паника, опутывая его, сворачиваясь клубком внутри. Живот свело. Бас сжал руку Сиррика, но та была мягкой. В хватке мальчика не осталось силы. Не было и успокаивающего голоса в голове Баса. Только пустота, зияющая дыра там, где ещё секунду назад была радость от встречи друга.
Бас застыл. Разум отказывался принять то, что говорили чувства.
Ботинки приблизились и остановились за метр.
— Дети! — проревел мужской голос. — Два мальчика. Похоже, в одного мы попали.
Чёрный ботинок поддел Сиррика за левое плечо и перевернул его спину.
Бас увидел, как его чёрные безжизненные глаза смотрят в небо, вызывающий блеск погас навсегда.
— Да, — продолжил грубый голос. — Точно, в одного попали. Насмерть. — Должно быть, пехотинец увидел татуировку на лбу Сиррика, потому что добавил, — Хотя он всё равно был колдуном, — и фыркнул, как будто в этом было что-то смешное.
Бас вскочил. И, прежде чем даже понял, что сделал, дедовский нож торчал из живота стоящего над ним солдата.
— Ты убил его, — кричал он в изумлённое лицо мужчины. — Он был моим, ублюдок! Он был моим другом, и ты убил его!
Мальчик выдернул нож и хотел ударить снова, когда что-то ударило его сбоку по голове. Он увидел, как звёзды завертелись над головой, и рухнул, приземлившись прямо на остывающее тело Сиррика.
— Маленький ублюдок пырнул меня! — прорычал раненный, падая на задницу, руками плотно сжимая рану, чтобы остановить поток крови.
— Медика сюда, — снова сказал привыкший командовать голос. — Человек ранен.
В ярком лунном свете появилась тень и упала на Баса, и мальчик взглянул вверх, прямо в мерцающие чёрные глаза. «А ты крутой, правда?» — сказала фигура.
Бас упал духом. Это был не дед. Конечно, не он. Сарж точно был мёртв. Мальчик никогда по-настоящему не верил, что тот может быть жив. Но этот мужчина был сделан из той же стали. У него был тот же самый характер — такой же жёсткий, такой же холодный. Бритвенно-острый, как живой клинок. Одет был в чёрную шинель и фуражку, и на этой фуражке мерцал золотой череп с орлиными крыльями. Рука в перчатке протянулась к Басу.
Мальчик посмотрел на неё.
— Встать, — приказал человек.
Бас понял, что автоматически подчинился. Рука была сильной. Как только он за неё взялся, она поставила его на ноги. Мужчина взглянул на мальчика и втянул носом воздух.
— Орочье дерьмо, — сказал он. — Да ты такой же умный, как и крутой.
Другие люди, в боевых шлемах и панцирной броне, подошли и встали позади высокого мужчины в шинели. Они смотрели на Баса со смесью гнева, изумления и любопытства. Их раненным товарищем уже занимался другой солдат, с белой полевой аптечкой.
— Джентльмены, — сказал высокий. — Как бы это ни было удивительно, у нас здесь выживший. И, ребёнок или нет, мне нужно его опросить. Вы же, в свою очередь, продвигайтесь в город по плану. Сержант Хельмунд, связь по каналу шесть. Я хочу регулярных уточнений.
— Они у вас будут, комиссар, — проворчал особенно широкоплечий пехотинец.
Бас не знал, кто такой комиссар, но догадывался, что это военное звание. Солдаты разошлись, оставив его и высокого мужчину возле тела Сиррика.
— Прискорбно, — сказал комиссар, указывая на тело мёртвого мальчика. — Псайкер или нет. Вас здесь было всего лишь двое? Больше никто не выжил?
Бас не знал, кто такой псайкер. И ничего не сказал. Мужчина воспринял молчание как подтверждение.
— Как тебя зовут?
Мальчик понял, что ему трудно говорить. От борьбы с печалью горло так сильно болело. Напрягшись, он умудрился каркнуть: «Бас».
Комиссар поднял брови, не уверенный, что расслышал правильно: «Бас?»
— Сокращенно от Себастьяна… сэр, — добавил Бас. И почти произнёс фамилию отца — Ваарден, но что-то его остановило. Мальчик посмотрел на окровавленный нож в правой руке. Нож своего деда. Имя старика было кислотой выжжено на клинке, и сейчас Бас знал, что это было правильно. Это чувствовалось правильно. Сарж сделал мальчика всем, что он есть, и Бас будет нести это имя до конца своих дней.
— Себастьян Яррик, — сказал он.
Комиссар кивнул.
— Что ж, Яррик. Вернём тебя на базу. Нам с тобой ещё многое нужно сделать.
Он повернулся и, стуча ботинками по мостовой, зашагал назад, откуда пришёл, зная, что мальчик последует за ним. В другом направлении звуки возобновившейся битвы отражались от стен тёмных домов.
Бас убрал нож, склонился над Сирриком и закрыл его глаза.
И прошептал обещание ему в ухо — обещание, которое будет стараться сдержать всю свою жизнь.
Затем торжественно встал и пошёл за комиссаром, делая первые шаги на пути, который однажды станет легендой.
Дэвид Эннендейл
Цепи Голгофы
Существо взбиралось по стволу колодца своей тюрьмы. Каждый шаг подъёма давался с трудом, и дыхание твари вырывалось из лёгких, хрипя свирепым рыком. Его звук поглощался плеском и грызнёй падальщиков в глубинах внизу. Он становился ещё одним отголоском в вековечной, зычной песни насилия.
Продвижение шло медленно. Существо это не беспокоило, поскольку в колодце время не значило ничего. Здесь существовали лишь тьма, схватка зуба и когтя, да душащие объятия воды, полной разлагающихся останков поверженных. Существо входило в число победителей. Оно сокрушило своих соперников, всегда стремясь вверх, к тому, чтобы быть хищником, а не добычей. И теперь оно поднималось вновь, используя тела своих врагов, чтобы забраться вверх по стволу.
