Чавис сидел рядом в командном кресле, также не спуская глаз с пути. Оба увидели проблему одновременно, и Эрдон остановил «Таурокс».
— Оставайся здесь, — сказал Чавис. — Я посмотрю поближе.
Он выбрался из кресла, взял шлем с переборки в отсеке и двинулся к боковому люку. В задней части «Таурокса» Марджин сидела с опущенной головой. Ульрих расположился на полу, рядом с изолирующим контейнером. Крошечное обзорное окно запотело, а по стенкам цилиндра бежали капли конденсата. Похожее на щупальце существо перестало биться в безумных конвульсиях в течение первого часа путешествия.
Кроме Эрдона в живых остались четыре отпрыска. Пять, если считать Бирдгона, практически погрузившегося в кому и лежащего поперек трех сидений. Его рука была заражена настолько, что полевая медицина была не в силах помочь. По его шее и груди начали расходиться темные линии. Брандта, Фиея, Савдру и Девриеса залатали медикаментами из аптечки отпрысков, называемой «Дар мученика», в которую входили протеиновые лечебные бальзамы, сшивающие раны пластыри и, в случае Фиея, временная бионическая рука.
Когда Чавис открыл люк, Марджин резко подняла голову.
— Что-то не так? — спросила она.
— Дорога впереди выглядит очень плохо. Я хочу посмотреть, возможно ли по ней проехать.
Она сразу же поднялась на ноги.
— Я пойду с вами.
Чавис спрыгнул на землю и стоически проигнорировал занывшую рану в ноге. Воздух был прохладным и влажным. Густая грязь и водоросли издавали хлюпающие звуки, пока он обходил «Таурокс». Ночь стала светлой как день, благодаря усиливающим линзам в его шлеме. Подозрения темпестора оправдались.
Отряд достиг того места, где ранее обвалилась гора, а поток почти снёс «Таурокс» Эрдона через край обрыва в далекое море. Теперь дороги не было вообще. Стены из камней и грязи скатились откуда-то сверху, превратив траншею, которую они преодолели, в широкую бездну.
— Эрдон, — сказал он по воксу.
— Здесь, темпестор.
— Это выглядит скверно. Даже «Таурокс» не сможет перебраться через такой широкий разлом. Нам придется найти другой путь к жил-краулеру.
— Вторичная дорога на западе?
— Я подумал об этом же.
Чавис повернулся, чтобы вернуться в «Таурокс», но обнаружил, что Марджин преградила ему путь.
— Темпестор, мне нужно спросить у вас кое-что.
— Да?
Марджин мгновение оценивающе смотрела на него.
— Тот, что позволил жить чужаку — соучастник в грехе его существования, — наконец спросила она. — Вы согласны с этим утверждением?
— Да, — без колебаний ответил Чавис.
— Конечно, согласны. С этим согласиться любой здравомыслящий человек. Но если это так, зачем инквизитору привозить это существо обратно? Почему мы позволяем ему это сделать?
— Мы ничего не позволяем ему сделать, он не обязан отчитываться перед нами.
— Разве вас не напрягает, что это находится на борту? — Марджин указала большим пальцем в сторону заднего отсека.
Чавис на мгновение задумался.
— Это не имеет значения. Моя миссия — обеспечить безопасность инквизитора и доставить его к посадочному модулю. — С этими словами он прошел мимо сестры к транспорту.
— А если я скажу, что существо ещё живо? Это изменит ваше мнение?
Чавис остановился.
— Мне удалось подсмотреть через плечо инквизитора, не так давно. Я почти уверена, что видела, как оно двигается внутри цилиндра.
— Почти уверена?
— Ну… было сложно рассмотреть, но…
— Ты веришь, что существо, на текущий момент, представляет опасность для тебя или других членов команды?
— Нет, — поколебавшись, ответила она. — Я не… Я не знаю.
— В таком случае мы не можем предпринимать никаких действий, противоречащих нашим приказам.
Марджин оскалилась.
— Когда оно попытается убить меня, вы, обязательно, отомстите за меня?
— Конечно, — ответил Чавис и забрался в «Таурокс».
— Сир, — обратился он к Ульриху, — мне необходимо сообщить вам, что дорога, по которой мы двигались, чтобы подняться на плато, оказалось абсолютно непроходимой. Однако есть другой путь. Мы сможем прибыть к позднему вечеру.
Ульрих покачал головой, но не отвернулся от изоляционного контейнера.
— Одна задержка за другой.
— Я мог бы воспользоваться вашей картой.
— Хорошо. Просто доставь меня к посадочному модулю и подальше от этой планеты. — Он достал из кармана водонепроницаемую бумагу и бросил её через плечо. Чавис поймал карту одной рукой.
— Так быстро, как только возможно, сир. — Чавис вернулся в кресло рядом с Эрдоном.
Марджин поднялась в транспорт и захлопнула за собой люк. Она молча села на ближайшее место и уставилась в пространство. Чтобы развернуться, транспорту понадобилось некоторое время. К тому времени, как они двинулись дальше, солнца уже пересекали горизонт, и сестра диалогус провалилась в утомленный сон.
У подсвечника летал мотылек. Сестра подняла взгляд от стола, за которым она с усердием переписывала «Вперёд, дочери Императора», один из её любимых гимнов, и увидела, как загорелись крылья маленького насекомого.
— Зачем ты это сделал? — спросила она. — Надо было думать. Теперь тебе придется умереть.
Сестра макнула перо в чернила и продолжила заниматься каллиграфией. Где-то в Конвенте над её головой раздавалось пение хора, исполняющего каждый куплет, как только она писала его. Это было странно. Стены в скрипториуме были настолько толстыми, что она обычно вообще ничего не слышала.
Мотылек продолжил яростно бить крыльями около свечей, хотя уже и превратился в крошечный выгоревший остов. Сестра старалась игнорировать его и снова макнула перо. Однако её любимое перо превратилось в одну из острых, отравленных колючек, которые она помогала вытаскивать из руки отпрыска Бирдгона. Чернильница была полна воды. Она начала пузыриться, выливаясь на пергамент. Красивые линии поплыли и побежали вниз по странице.
Мёртвому мотыльку, наконец, удалось задуть свечи. Сестра встала, чтобы найти лучину и снова зажечь их. Пол был покрыт водой. Она спотыкалась в темноте и не могла найти ни свет, ни дверь. Вода продолжала подниматься.
Что-то обвилось вокруг её ног, и сестра почувствовала резкую боль. Она не могла этого увидеть, но каким-то образом знала, что в глубине поднимающейся воды в её плоть вгрызались кремовые щупальца. Пока она всплывала к стропилам, со дна поднимались все больше щупалец, желавших сожрать её. Марджин боролась, но они были невероятно сильными. Лицо сестры скрылось под водой, которая оказалось солёной. Хор наверху всё ещё пел, но текст изменился.
