К югу от священного озера начинался спуск. Лес не становился реже, несмотря на каменистую почву. Корни деревьев, не в силах пробиться к земле, вились по поверхности, цепляясь за камни и сплетаясь между собой в змеиные клубки. Тень Солнца и Сабу’ро шли первыми. Коу’то приотстал на несколько шагов. Холлетт шел рядом с ним. По флангам сквозь переплетение корней и веток пробирались остальные воины огня. Отряд продвигался медленно. Тау постоянно спотыкались, их копытца скользили по склону, не находя опоры. Все были измотаны.
— Если бы у нас по-прежнему были дроны, — жаловался Сабу’ро, — мы бы хоть знали, что там, впереди.
— Не жалей о том, чего не исправить, — упрекнул его Коу’то. — Будем превозмогать невзгоды.
— Конечно, шас’уй, — юный воин похлопал рукой по металлическому цилиндру у себя на поясе, в котором был спрятан гибкий экран, — просто без них я мало чем могу посодействовать успеху нашей миссии.
— Не сомневайся в себе, — по-отечески посоветовал ему Коу’то и грозно добавил, кивнув на Тень Солнца, — но и не напрашивайся на комплименты.
Юный воин стыдливо отвел глаза.
Тень Солнца молчала, погруженная в собственные мысли. Она слышала, что солдаты переговариваются между собой, но не вслушивалась в их разговоры. Пробираясь сквозь змеиные клубки корней, она никак не могла выбросить из головы последнюю насмешку Холлетта. Его слова настолько въелись в сознание девушки, что она поймала себя на мысленном внутреннем споре.
«И правда, осталось ли у меня что-то, ради чего стоит жить?» — задавалась вопросом одна часть ее сознания.
«Давай-ка вспомним, кто ты такая», — отвечала другая.
Воспоминания замелькали в памяти, словно голографические картинки: первый день в военной школе, приглашение в командное училище, после того как — неслыханное дело — ее посетил сам Аун’Ва, битва с зеленокожими варварами на планете К’реш, сражение с флотилией кораблей-спор всепожирающих и’хе в глубоком космосе, прибытие на орбиту иль’Уолахо…
«Погоди, — сказала она себе, — это твой послужной список».
Девушка с нарастающим отчаянием начала перебирать в голове свои достижения, силясь вспомнить что-то еще, кроме военных подвигов, но тщетно: карьера и была ее жизнью. Но что в этом плохого? Разве она не представительница касты огня? Образцовый пример. Брак, семья, дети, собственный дом, маленькие бытовые радости, — всем этим она пожертвовала ради того, чтобы стать безупречной. Она вознесла наследие Киру и его предшественников на новую высоту. Она всегда действовала во имя Высшего Блага и сотен миллионов простых тау. Разве этого мало? Чем не цель жизни? Лучше и быть не может.
Она провела почти двадцать лет, большую часть своей сознательной жизни, на войне. Однажды ее статуя украсит аллею Славы у боевого купола Монт’ир. Будущие поколения тау станут произносить ее имя благоговейным шепотом. Но похвала будет звучать из уст чужих детей, а род Киру прервется на ней.
«Нельзя этого допустить».
«А как же карьера, как же империя? Как же долг? Это бремя не должно было пасть на меня».
«Нет?»
«Нет! У меня был свой план. Я работала как проклятая, чтобы добиться того, чего я достигла. Я продолжила славу отца, а Ору’ми и Ти’рес должны были продолжить наш род».
«Но их больше нет. Теперь это твой долг».
«И тут долг, и там долг, — подумала девушка, — никакой жизни, сплошные обязательства. Нельзя просто делать то, что хочется».
«Тогда вопрос очевиден: чего ты сама хочешь, Тень Солнца?»
«Не знаю!» — выпалила она.
И тут в голову сам собой пришел ответ, настолько очевидный, что девушка остановилась. Казалось, словно кто-то другой шепнул ей верное решение.
«Ты знаешь ответ».
— Командующая, что случилось? — спросил Коу’то.
Он и другие солдаты остановились вслед за девушкой.
— Вы поймали какой-то сигнал? — спросил Сабу’ро, указывая на воротник ее боескафандра.
Девушка посмотрела на них.
— Хочу, чтобы вы знали, — медленно произнесла она, — я отправила сообщение на Т’ау о том, что после эвакуации с этой планеты я намереваюсь воспользоваться Таал Саал’И.
У всех, кроме Холлетта, вытянулись лица. Человек, похоже, не понял смысла ее слов.
Коу’то кивнул и скорбно склонил голову. Сабу’ро же скинул шлем и, вперившись глазами в командующую, выкрикнул:
— Так нельзя!
— Шас’ла, ты забываешься! — рявкнул Коу’то на юного товарища.
Тень Солнца примирительно махнула фузионным бластером. На лице юноши появилось одновременно отчаяние и негодование. Он имел на это право: его образец для подражания, его героиня только что объявила о том, что оставляет службу.
— Пока только намереваюсь, — сказала она, — но весьма твердо намереваюсь.
Сабу’ро, казалось, готов был разрыдаться. Он часто заморгал, поспешно надел шлем, расправил плечи и произнес:
— Я понимаю вас. Благодарю, что сообщили нам, — сказал он и добавил, — если позволите, командующая, я уверен, вы станете отличной матерью.
Лицо девушки озарила усталая улыбка. Она продолжила движение вперед. Сабу’ро следовал за ней по пятам, а Холлетт на миг остановился.
— Что такое Таал Саал’И? — спросил он Коу’то.
— Тебе не понять, — отрезал шас’уй.
Холлетт смотрел на него, ожидая объяснений. Коу’то вздохнул, смирившись с человеческим упрямством.
— Ну, как тебе объяснить? — он помахал в воздухе рукой, подбирая слова. — Это значит «сохранить последнего ребенка». Такова политика тау: если из всей семьи остался кто-то один, он получает право покинуть опасную службу ради продолжения рода.
— И она собирается воспользоваться этим правом?
— Она еще не решила.
Холлетт посмотрел куда-то вдаль, и на губах у него заиграла легкая улыбка.
— Что тут смешного? — грозно рявкнул на человека Коу’то.
Холлетт тряхнул головой.
— Нет-нет, — искренне ответил он, — абсолютно ничего смешного. Для такой, как она, это, должно быть, адски трудный выбор.
Они продолжил спуск.
Вскоре ландшафт снова выровнялся. Земля стала влажной, сам лес тоже менялся. Исполинские деревья с изогнутыми ветвями и нежными цветами уступали место уродливым карликам со ржавыми стволами и длинными космами похожих на паклю листьев. Вскоре им пришлось идти по ручьям, а к обеду тау и вовсе увязли по колено в жидкой грязи. Сверху начинал сгущаться туман.
— Твой Император, случайно, не прослезился от умиления, когда узрел это болото? — спросил Холлетта Коу’то.
Пленному было не до издевок, лицо его покрылось липким потом. Он испуганно озирался по сторонам.
