— Но обвинение в трусости не соответствует составу преступления. Его действия не подпадают под критерии…
— Тем не менее обвинение в трусости гораздо больнее ранит его, нежели какое-либо другое. — Слова Вориана были холодны и остры, как ледяные иглы. Вориан возвысил голос, продолжая говорить: — Когда-то Абульурд храбро сражался с врагом, воюя с мыслящими машинами. Во время страшной эпидемии он занимался эвакуацией, координируя действия спасателей и защищая Салусу Секундус, он проявил мужество, когда мы вместе ликвидировали нашествие механических пожирателей на Зимию. Но он отказался сражаться с машинами, не подчинившись приказу своего непосредственного командира — старшего по званию офицера. Осознав страшные последствия принятого решения, он выказал постыдный страх и позволил ему, а не долгу продиктовать свои действия. Он трус, и на этом основании должен быть изгнан из Лиги.
— Это хуже всего! — крикнул Абульурд. Вориан прищурил свои серые глаза и подался вперед.
— Да, Абульурд, я тоже так думаю. Абульурд был окончательно сломлен. Плечи его ссутулились, он дрожал всем телом. После всех усилий, какие он приложил, чтобы очистить от наветов память о своем деде Ксавьере Харконнене, это был удар в самое сердце. Никаких надежд больше не оставалось.
Фейкан с радостью ухватился за предложение Вориана.
— Великолепная идея, верховный башар! Я объявляю этот приговор вступившим в силу и сим приказываю привести его в исполнение. Абульурд Харконнен, вы признаны виновным в трусости — вероятно, в самой подлой трусости, какую знала история, — и во вреде, который вы этим причинили и какой могли бы причинить. Вас будут презирать долгое время после того, как все забудут опозоренное имя Ксавьера Харконнена.
Вориан обратился к Абульурду. Он говорил так, словно в зале не было никого, кроме них двоих:
— Ты подвел меня в тот момент, когда я больше всего нуждался в поддержке. Никогда больше я не взгляну в твои глаза. Клянусь в этом. — Драматическим жестом Вориан Атрейдес повернулся спиной к Абульурду Харконнену. — С сегодняшнего дня пусть всякий, кто будет носить имя Атрейдеса, плюется, только услышав имя Харконнен.
Не оглянувшись, Вориан вышел из зала заседаний Парламента, оставив Абульурда наедине с его позором и с его несчастьем. После короткого колебания Фейкан Коррино тоже повернулся спиной к Абульурду, своему брату, и тоже покинул зал, не произнеся ни слова.
Тихо переговариваясь, все присутствовавшие в зале военные последовали примеру своего командующего и, встав со своих мест, вышли из зала. Абульурд отныне был предоставлен своей позорной незавидной судьбе. После военных, повернувшись спиной к Абульурду, из здания Парламента ушли представители планет. Зал опустел.
Дрожа, Абульурд стоял один под сводами огромного, совершенно пустого зала. Ему хотелось кричать, просить о прощении и снисхождении, даже о смерти, чтобы не пришлось жить с клеймом труса и предателя. Но в зале не осталось никого, кроме двух охранников. Все места в зале были пусты.
Абульурд Харконнен не стал сопротивляться, когда гвардейцы повели его в космопорт, чтобы отправить в пожизненное изгнание.
Мы не можем двигаться вперед, не зная своего прошлого. Мы несем его с собой не как тяжкий груз, но как священное благословение.
Преподобная Мать Ракелла Берто-Анирул
Хотя Ракелла не была уроженкой Россака, она сумела снискать уважение со стороны немногих Колдуний, уцелевших после страшной эпидемии. Вакцина, которую она создала, используя собственные антитела, спасла тысячи жизней, но все же Россак был опустошен нашествием вируса-мутанта, и планете предстояло выздоравливать после эпидемии долгие годы.
После смерти Тиции Ценвы женщины попросили Ракеллу возглавить их.
Просветленная своими странными новыми откровениями, она приняла мантию правительницы, но отнюдь не из соображений личной власти. Внутренняя трансформация, которую она претерпела, отчетливо показала ей ведущий сквозь многочисленные поколения путь к познанию истории ее родословной. Помимо этого Ракелла была потрясена объемом генетической информации, собранной и обработанной Колдуньями. Какой потенциал человеческой расы таился в этих генах!
Тайные и оказавшиеся вне закона машины с записью генетических кодов были спрятаны глубоко в пещерах Россака. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы безумная волна антитехнологической лихорадки, захлестнувшей Лигу, накрыла и Россак, уничтожив бесценные данные о родословных человечества, собранных россакскими женщинами за много поколений. Сама идея использовать мыслящие машины ради улучшения человечества могла многим и многим показаться кощунственной!
Пережив страшную болезнь и отравление, Ракелла начала по-новому воспринимать строение своих клеток. Теперь она надеялась разделить это знание с восхищенными Колдуньями, выжившими на планете после эпидемии. Смогут ли другие научиться так же манипулировать своими биохимическими процессами и потребуется ли для этого подвергнуться таким же тяжким испытаниям? Какое мучительное тестирование должны будут пройти кандидаты?
Набранные среди наиболее сильных Колдуний, они станут элитным орденом людей, обладающих особыми навыками и способностями, которые свяжут их с древним прошлым и самым отдаленным будущим. Но начнется все здесь.
После чудесного выздоровления Ракеллы от страшной заразы Мохандас немедленно прибыл на планету, покинув свою орбитальную лабораторию. Она встретила его, чувствуя, что между ними разверзлась широкая пропасть. Но среди всех жизней и всей памяти, которые стали теперь доступны ей, она видела и свою собственную историю, свое время. И большая часть этого времени была неразрывно связана с именем Мохандаса Сука.
Приземлившись на полимеризованных листьях покрова джунглей, Мохандас вышел из челнока, подбежал к Ракелле и сердечно обнял ее.
— Я думал, что навсегда тебя потерял.
— Да, я действительно терялась… но потом снова обрела себя и попутно узнала множество неожиданных вещей.
Он привлек ее к себе и нежно поцеловал в шею. Его интересовало сейчас только одно — он снова был рядом с Ракеллой. Ее тоже захлестнули воспоминания, и она воспользовалась ими, как якорем, чтобы ее не смыло волной иных чувств и мыслей. Их отношения с Мохандасом никогда не отличались сумасшедшей пылкостью, но взаимная любовь и профессиональные узы держали их вместе почти четверть столетия.
— Здесь остается еще множество больных, нуждающихся в моей помощи, — сказала она. — Они только начали выздоравливать. Мне, кроме того, надо продумать тысячи деталей, надо похоронить всех умерших, обеспечить население водой и продовольствием, потом…
Но Мохандас еще крепче прижал ее к себе, не давая ей отстраниться от него.
— Мы оба заслужили право побыть хотя бы немного вместе. Хотя бы час.
Ракелла не могла противиться этому естественному чувству. Когда они нашли уединенное место, то заново познали друг друга, напомнив себе о том, что значит быть в полном смысле слова человеком. Они с наслаждением любили друг друга, это было свежо и преисполнило Ракеллу радостью и смыслом жизни. После стольких лет работы с больными и умирающими, после того, как она пережила эту ужасную эпидемию, которая выкосила население Россака, это было утверждение непреходящей и неистребимой человеческой сущности.
Ракеллу очень печалило то, что они с Мохандасом никогда больше не смогут вернуться в давние безмятежные времена, но Ракелла перестала быть прежним человеком. Изменились не только ее клетки, изменилось ее сознание, ее личность. Распахнувшаяся дверь в древнюю память расширила историю, доступную ее созерцанию, ее взору открылась сага о ее женских предках, она прозрела путь, по которому шло человечество… и то, как далеко придется ему уйти по этой дороге, которую она теперь явственно видела своим внутренним взором.
