— Нет, — сказал Михалев с напряженной улыбкой. — Думаю, нет.
«Анакора тоже заметила это», подумал он. Она смотрела на группы солдат в красной с золотом форме и видела на их лицах надежду на спасение.
— У них не было вокс-связи уже несколько недель, — сказала она. — Они не знают об эвакуации, о… о том, что скоро произойдет. Они не знают, что уже слишком поздно, что без воздушного транспорта они не успеют добраться до Улья Альфа вовремя, чтобы эвакуироваться.
— Значит, они уже покойники, — сказал Борщ, пожав плечами. — Тем больше у них причин умереть как солдаты, сражаясь.
- Кто-нибудь хочет поспорить, что валидийцы именно это и сделают? — тихо спросил Михалев.
Трое других солдат уставились на него.
— Анакора права, — сказал он. — Эти люди уже мертвы, их не спасти. Но даже если бы это было не так, все равно для Империума они и мы все — расходный материал. Единственный на этой планете, чья жизнь имеет значение — это Воллькенден. А мы единственные, кто может спасти Воллькендена. Значит, если надо пожертвовать четырьмя сотнями жизней, чтобы спасти наши десять… ну, это просто цифры, не так ли?
— И как жертва этих четырех сотен жизней поможет нам? — спросил Борщ.
— Подумай, — ответил Михалев. — Мы не можем идти вперед, не можем идти назад. Есть только одна возможность. Мы не можем прорваться сквозь войска Хаоса, но, вероятно, можем обойти их. И чтобы мы смогли их обойти, нужно отвлечь противника… чем-то большим.
Анакора побледнела, она казалась потрясенной. Ее взгляд упал на бродивших вокруг валидийцев, но она быстро отвернулась, когда один из них посмотрел на нее. Ей было стыдно. Пожар, напротив, закрыл глаза и разочарованно вздохнул. Михалев подумал, что Пожар сейчас с радостью перешел бы служить в Валидийский полк, только бы скорее пойти в бой.
— Ты хочешь знать, о чем сейчас говорят наши командиры, Борщ? — мрачно спросил Михалев. — Предлагаю тебе другое пари. Спорим на дневной паек, что Штель просит валидийцев умереть за нас?
КОНЕЧНО, МИХАЛЕВ оказался прав.
Анакора молилась, чтобы он ошибался, чтобы полковник Штель и валидийский капитан нашли другой способ. Но чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что предположение Михалева — единственное, что имело смысл.
Офицеры разошлись, и Штель созвал свое отделение для короткого инструктажа. Анакора едва вслушивалась в его тихие слова. Она уже знала, что он собирается сказать. Ее взгляд обратился на капитана, который говорил о том же своим сержантам — их было четырнадцать или пятнадцать. Анакора смотрела, как они восприняли новости: что они напрасно вынесли те страшные испытания, которые выпали им в последние несколько недель, что выдержав все это, они все равно не смогут вернуться, что Император требует от них последней службы. Конечно, они приняли это стоически, но Анакора видела печальные лица и ссутулившиеся плечи, когда сержанты разошлись сообщить об этом своим солдатам.
Логически она понимала, что у нее нет оснований испытывать чувство вины. Валидийцы жертвовали собой не ради нее и не ради ее отделения. Они отдавали свои жизни за исповедника Воллькендена, за Экклезиархию, за Императора. И все же она не могла не спрашивать себя, почему из всех хороших солдат она оказалась среди тех очень немногих, у которых есть шанс спастись — почему все это повторяется снова.
Если Император уготовил ей иную, особую службу — а казалось, что так оно и есть — если Он сохраняет ей жизнь по какой-то важной причине, то Анакора могла только догадываться, что это может быть за причина.
КОГДА ВСЕ было сказано, пути солдат двух полков разошлись.
Истощенная рота валидийцев повернула обратно — навстречу своим преследователям, от которых они еще недавно так отчаянно пытались уйти. Отделение валхалльцев направилось на северо-восток, собираясь обойти зону неизбежного боя, как и в Улье Альфа. Теперь они шли пешком, но и это поле боя было меньше.
Колонну возглавлял Штель. У него было безошибочное чувство направления, еще один дар его аугметики, но все же он часто останавливался, чтобы свериться с Палиневым. Гавотский знал, что полковник смотрит на хронометр, оценивая, во сколько времени им обойдется еще одно отклонение от курса. Штель молчал со времени разговора с капитаном — но это для полковника отнюдь не было необычно.
Для него нелегко было сообщить настолько плохие новости, требовать от своего товарища по оружию вести подчиненных на верную смерть. В конце концов, лишь несколько дней назад то же самое потребовали от него.
Мысли Гавотского снова и снова возвращались к Улью Альфа, сколько хороших товарищей там осталось, сколько людей, рядом с которыми он был горд сражаться. Он думал, сколько из них еще сражается, сколько успеет попасть на последний эвакуационный корабль. Гавотский уже не надеялся встретиться с кем-то из них снова.
Баррески, по крайней мере, казался счастливым. Он как-то уговорил одного из валидийцев отдать ему новый ручной огнемет, и теперь с помощью Грейла разбирал оружие прямо на ходу, старательно чистил и смазывал его части.
Вскоре отделение повернуло на север, а потом снова на северо-запад, пока они не пошли курсом, параллельным тому, которым они двигались ранее. С того направления, куда ушли валидийцы, в течение часа ничего не было слышно, но вскоре тишину ледяного леса нарушили отдаленные звуки; привычные звуки, которые уже давно сопровождали жизнь Гавотского, жизнь всех Ледяных воинов.
Выстрелы, взрывы, крики. Звуки войны. Звуки боя, в котором погибали четыре сотни хороших солдат.
ГЛАВА 7
Время до уничтожения Крессиды: 38 часов 24 минуты 44 секунды
КАЗАЛОСЬ, прошло много времени, прежде чем в ледяном лесу снова наступила тишина.
Для Штеля с его аугметическим слухом времени прошло еще больше. «Это хорошо», сказал он себе. Это значило, что валидийцы выиграли ему больше времени, чем он от них ожидал. Это значило, что они умерли как герои, и ни один гвардеец не мог желать от жизни большего.
Это значило, что Штель поступил правильно, пожертвовав ими.
Он в этом и не сомневался. Штель шесть раз обдумывал свое решение, и был удовлетворен тем, что ничего не упустил. И, кроме того, с ним сержант Гавотский, который всегда был надежным советником.
Ледяные воины совершили полукруг, обходя поле боя. Сейчас они находились позади войск Хаоса, и снова направлялись к месту аварийной посадки челнока. Штель молился лишь о том, чтобы противнику понадобилось время, чтобы зализать раны, прежде чем возвращаться. Достаточно времени, чтобы отделение валхалльцев успело оторваться от них.
