Я подняла с пола обломок балки — возможно, как раз той, что ударила меня по голове — и сжала его в руке, словно импровизированное оружие вроде каменных скребков, которые использовали первобытные люди.
Куда она делась? В клубах пыли прямо передо мной возникла фигура. Она пыталась сбежать.
Я погналась за ней. Она нашла дверь в конце коридора и с шумом распахнула ее, впуская внутрь дуновение прохладного ветра, которое отнесло в сторону вездесущую пыль. Я снова раскашлялась.
Я услышала оклик, и увидела Юдику, бегущего по коридору вслед за мной. Его лицо было мрачно. В руке он держал автоматический пистолет, заряжая его на ходу. Я узнала оружие — это был «Гекатер 116». Я видела такой в книгах, которые нас заставлял штудировать ментор Заур. Его барабан вмещал сорок пуль, дальность выстрела составляла почти полкилометра — то есть, небольшие металлические заряды пробивали большую часть поверхностей, включая стандартную индивидуальную броню. Оружие поблескивало вороненой сталью, его украшала элегантная черно-белая костяная рукоять. Пистолет явно был сделан на заказ — эдакая выпендрежная штучка, которую не купишь в простой оружейной лавке.
Выпендрежная штучка. Ведь в это теперь превратился Юдика? Шишка на ровном месте, господин дознаватель со сделанным на заказ пистолетом и — куда же без этого — готовый лопнуть от сознания собственной важности.
— Чужой в здании, — бросила я, прочистив горло и сплюнув.
— Ясно, — ответил он. — Где?
Я ткнула пальцем.
— Отойди назад, — произнес он. — И включи свой манжет.
— Чего? — возмущенно воскликнула я. — Она — телекинетик. И очень сильный.
— Включи свой манжет! — потребовал он. — Бета, это не мой приказ! Это сказал секретарь. Если ты не будешь глушить — мы сможем отследить ее мысли.
Да неужели? Я не знала, что кто-то в Зоне Дня обладает подобными способностями. Но, с другой стороны, нам не положено было знать о том, что может секретарь или другие менторы. И нам никогда не приходилось наблюдать их действия при попытках проникновения извне.
Я включила манжет.
Юдика поднял пистолет и двинулся по коридору. Похоже, он умел обращаться с оружием — но ведь он учился у Заура, так же, как и я.
В воздухе по-прежнему висела пыль, но видимость стала чуть лучше. Мы заметили ее — она мчалась по узкой лесенке, ведущей обратно на чердак. Возможно, она решила выбраться той же дорогой, по которой пришла, и сбить нас со следа в огромном и запутанном чердачном помещении.
Юдика ринулся за ней. Я держалась позади него — достаточно близко, чтобы увидеть, как он поднялся наверх и прицелился, высунувшись из люка в чердачном полу. От выстрела в закрытом пространстве у меня заложило уши. Из пистолетного ствола вырвалось пламя. Пули попали в балку, большой деревянный ящик, набитый пустыми бутылками и раскололи пару плиток. При каждом попадании в воздух поднимались клубы пыли и взлетали фонтанчики щепок.
Сестра Тарпа нашла укрытие. Мы увидели, как, низко пригнувшись, она нырнула за кучу ящиков рядом с более надежным щитом — кирпичной шахтой дымовой трубы. Юдика снова выстрелил — на этот раз, по трубе; в воздух поднялось облачко красной кирпичной пыли.
Он помедлил, водя стволом, прицелился и выстрелил в третий раз. Он почти не промахнулся. Что-то плюхнулось на темные доски. Сначала я решила, что он попал в нее — но это был ее белый апостольник, изорванный и перепачканный.
Внезапно я ощутила дурноту — она опять решила использовать телекинез. Юдика снова собрался стрелять.
— Погоди! — заорала я.
Но он не послушался. Он снова выстрелил — на этот раз, очередью.
Сестра Тарпа появилась из-за трубы, широко шагнув навстречу пулям.
Она улыбалась.
На ней уже не было головного убора. Выйдя из укрытия, она сбросила и свое монашеское одеяние — оно уже превратилось в тряпку, покрытую копотью и пылью, так что, она избавилась от него. Движение, которым она сбросила платье, позволив ему упасть на пол за ее спиной, выглядело странно-сексуальным. Она походила на куртизанку, соблазняющую клиента в своем будуаре.
Сейчас, без мешковатого одеяния, она казалась еще выше и тоньше, чем я представляла. Она была одета в облегающий, как перчатка, костюм из коричневой кожи. Ее волосы, черные, как Древняя Ночь, были стянуты в тугой узел, чтобы можно было спрятать их под монашеский головной убор.
Она встретила летящие пули. Резкое, неуловимо-быстрое движение ее правой руки, которым она словно отгоняла надоедливого овода — и все заряды, развернувшись под углом девяносто градусов, врезались в нижнюю часть крыши, откалывая куски сланцевых плиток.
Юдика зарычал от досады и выстрелил снова.
Она закричала в ответ — этот протяжный вопль звучал как вызов на бой — и вскинула обе руки, остановив следующие шесть зарядов, которые, словно попав в невидимую стену, сплющились в металлические кружочки, которые, как монеты, покатились по полу.
— Мне надоело это, — произнесла она.
Она сжала пальцы правой руки, словно схватила что-то, а потом сделала взмах в сторону. Пистолет вырвался из пальцев Юдики и улетел на другой конец чердака. Обезоруженный, он бросился к ней — но она скрестила руки перед собой, опустив пальцы к полу, и Юдика взмыл вверх.
Она впечатала его в крышу, сломав его телом одно из стропил; от удара в разные стороны полетели осколки сланцевой плитки, дождем усыпав все вокруг. Потом она отбросила его в сторону. Юдика врезался в одну из поперечных балок и рухнул на пол.
Я понимала, что в ближайшее время он не сможет подняться. Какая-то часть меня искренне надеялась, что он не получил особенно серьезных повреждений. Под угрозой оказались безопасность Зоны Дня и жизнь юноши, которым я так долго была очарована. Нетрудно догадаться, что я сгорала от жажды мщения и не видела смысла держать себя в руках.
Но другая часть меня говорила, что, возможно, он заслужил эти жестокие удары из-за своей глупости. Мы, «пустые», должны были ограничивать свои возможности, выходя на бой с телекинетиком? О чем думал секретарь? О чем думал Юдика Совл? Почему нам запретили использовать нашу главную силу, способность, развитию которой было посвящено все наше обучение здесь?
Я должна добраться до пистолета, куда бы он ни упал. Я возьму его, отключу мой манжет и заставлю ее сдаться — в противном случае она умрет.
Я добралась до оружия, потянулась к нему — но не смогла поднять его. Что-то пригвоздило к полу мой рукав. Это была длинная серебристая булавка, которую невидимая рука вколотила в половицы, словно костыль в железнодорожную шпалу. Я попала в ловушку и не могла освободить рукав. Оружие — такое близкое, но тем не менее недоступное — поднялось в воздух и полетело прочь от меня, в самый дальний угол чердака.
