Сердце глухо застучало, словно кто-то изнутри колотил кулаком в грудную кость. Он заставил себя подойти к дверям, протянул руку к покрытой латунью выемке, которая находилась на уровне пояса, и толкнул в сторону одну из створок. Дверца отъехала, заглушив звуки рога тихим урчанием роликов.
Белые оштукатуренные доски стены исчезли. Они превратились в выход на сцену, придумать которую он бы не мог, несмотря на то что, по идее, она являлась порождением его сознания.
Солнечный свет хлынул в проем, размеры которого вполне позволили бы Роберту, чуть пригнувшись, пройти через него. Обзор перекрывали растения, чем-то напоминавшие деревья — но не земные деревья. Сквозь ветви и причудливые листья он увидел ярко-зеленое небо. Его взгляд скользнул вниз и остановился на пятачке земли под деревьями. Шесть или семь кошмарных тварей собрались у подножия гигантского валуна. Скала из красной породы с кварцевыми блестками немного походила по форме на поганку. Мерзкие существа с черными, лохматыми и уродливыми телами стояли к нему спиной, но одно из них повернулось боком, и его профиль резко выделялся на фоне зеленого неба. Голова монстра вполне могла сойти за человеческую, если бы не грубые, недоразвитые черты и не злобный оскал, исказивший лик. Тело, лицо и голову твари покрывали шишки и наросты, которые придавали ей вид чего-то недоделанного, словно ее создатель забыл завершить свое творение. Две короткие ноги выглядели как задние собачьи лапы. Чудовище тянуло длинные руки к молодому человеку, который стоял на плоской вершине валуна.
Одежду мужчины составляли лишь набедренная повязка из оленьей кожи и мокасины. Он был высокого роста, мускулистый и широкоплечий, его кожу покрывал коричневый загар, длинные густые волосы отливали красновато-бронзовым оттенком, скуластое лицо дышало силой, верхняя губа чуть выдавалась вперед. Человек держал в руках инструмент, который, видимо, и являлся источником услышанных Вольфом звуков.
Ударом ноги мужчина сбросил вниз одну из уродливых тварей, когда та, карабкаясь по скале, добралась до вершины. Он поднял серебряный рог к губам, чтобы еще раз протрубить свой зов, как вдруг заметил стоявшего в проеме Вольфа. Его лицо озарила улыбка, сверкнули белые зубы.
— Так ты наконец пришел! — воскликнул он.
Вольф не ответил ни словом, ни жестом. Он только подумал: «Теперь я действительно сошел с ума! К слуховым галлюцинациям прибавились зрительные. А что дальше? Закричать и броситься прочь или тихо уйти, сказав Бренде, что мне необходимо увидеться с доктором? И надо действовать прямо сейчас! Без промедлений и объяснений. Закрой рот, Бренда, я уже ухожу».
Вольф сделал шаг назад. Проем начал закрываться, белые стены вновь обретали материальность. Или, скорее, он с новой силой восстанавливал пошатнувшиеся границы своего мира.
— Эй! — крикнул юноша на вершине валуна. — Лови!
Он бросил рог. Крутясь в воздухе и сверкая серебром в лучах солнечного света, проникавшего сквозь листву, инструмент летел прямо к открытому проему. За секунду до того, как стены сомкнулись, рог проскочил отверстие и ударил Вольфа по коленям.
Он охнул от боли. Резкий удар рассеял его сомнения по поводу реальности происходящего. Сквозь узкую щель он увидел, что человек с рыжими волосами поднял руку, соединив в кольцо большой и указательный пальцы. Он улыбнулся и крикнул:
— Удачи тебе! Надеюсь, мы вскоре увидимся! Я Кикаха!
Отверстие сжималось, словно глаз, закрывающийся в дреме. Свет угасал, и предметы теряли очертания. Но, бросив последний взгляд, Вольф заметил девушку, которая выглядывала из-за ствола дерева.
Ее огромные глаза, непропорционально большие по отношению к лицу, походили на кошачьи, а полные губы темно-красного цвета создавали приятный контраст с золотисто-коричневой кожей. Густые волнистые волосы, свободно ниспадавшие вдоль щек, имели тигровую окраску, и, когда она выглядывала из-за дерева, слегка вьющиеся пряди почти касались земли.
А потом стены стали белыми, словно закатившиеся белки в глазах покойника. Все вокруг приобрело свой прежний вид. Остались только боль в коленях да рог, который твердым краем упирался в лодыжку Вольфа.
Он поднял инструмент и повернулся, чтобы осмотреть предмет в полосе света из комнаты отдыха. Вольф больше не считал себя безумным, хотя по-прежнему был ошеломлен. Он заглянул в другую вселенную и что-то получил оттуда, но почему и как — Вольф не знал.
Эта вещь, длиною около двух с половиной футов и чуть меньше четверти фунта весом, напоминала бы по форме рог африканского буйвола, если бы не широкий раструб.
На узком конце плотно сидел мундштук из какого-то золотистого материала, а сам рог был сделан из серебра или покрытого серебром металла. Не обнаружив клапанов, Вольф повертел инструмент в руках и нашел ряд из семи небольших кнопок. Внутри раструба на расстоянии полдюйма находилась сеточка из серебристых нитей. Когда он держал рог под углом к свету лампы над головой, создавалось впечатление, что сеточка находится глубоко в основании.
Тут свет упал на корпус как-то по-особому, и он увидел деталь, пропущенную при первом осмотре: между мундштуком и раструбом виднелся едва заметный иероглиф. Ничего подобного он прежде не встречал, хотя считался экспертом по любым типам алфавитной письменности, идеограммам и пиктографии.
— Роберт! — позвала его жена.
— Уже поднимаюсь, милая.
Он положил рог в правый передний угол стенного шкафа и закрыл дверь. Выбора у него не оставалось, разве что бежать из дома вместе с рогом. Если он сейчас возьмет его с собой, жена и Брессон начнут задавать вопросы. И раз уж Вольф не вносил инструмент в дом, он не мог объявить его своей собственностью. Брессон потребует сдать инструмент ему на хранение, поскольку предмет нашли в доме, принадлежавшем его агентству.
Вольфа терзали сомнения. Неужели ему не удастся вынести рог из дома? А главное, Брессон может привести сюда новых клиентов, причем, вероятно, еще сегодня, и кто-нибудь, открыв дверь стенного шкафа, найдет спрятанный рог. И тогда клиент может отнести его Брессону.
Вольф поднялся по ступеням и вошел в большую гостиную. Бренда встретила его сердитым взглядом. Брессон, круглолицый мужчина в очках, лет тридцати пяти, чувствовал себя неловко, хотя и улыбался.
— Как вам понравились помещения? — спросил он.
— Они великолепны, — ответил Вольф, — и чем-то напоминают мне наш старый дом.
— Мне здесь тоже нравится, — сказал Брессон. — Я родился на Среднем Западе и вполне понимаю ваше нежелание жить в домах, построенных наподобие ранчо. Только не подумайте, что я их критикую. Я и сам живу в таком доме.
