Андрей Ливадный - Побочный эффект

Андрей прекрасно знал, как действует эта комната, знал необходимые правила и инструкции – все сделано для того, чтобы выжить даже тогда, когда выжить уже невозможно. И все же в душе его стыл безотчетный ужас.

Он встал и, бережно приподняв один из цилиндров, внес его в преобразователь. Хороводы огней взметнулись в неистовой пляске, и черная пасть приемника проглотила то, что сейчас было Семеном.

Андрей пошел последним.

Хищная пасть зубокрыла мелькнула в каких-то сантиметрах от его лица. Лэт отпрянул, одновременно поджав все шесть конечностей.

Тень взметнулась и исчезла. Еще секунду он лежал, подчиняясь инстинкту, прикрытый броней хитинового панциря; потом медленно поднялся и отступил под защиту скалы. Нужно было что-то придумать.

Лиловое солнце стояло в зените, отвесно бросая свои смертоносные лучи на обугленную и раскаленную равнину. Зубокрыл спокойно парил в удушливом мареве, ожидая, пока его жертва появится вновь. Оружие Лэта – увесистая палка с вправленными в нее острыми осколками камней валялась, переломленная пополам, шагах в тридцати. Слишком много шагов.

Зубокрыл убьет его раньше…

Три глаза Лэта беспокойно вращали зрачками в поисках выхода. Инстинкты толкали вперед – рвануться к оружию и ударить! Но что-то иное уже давно поселилось в его маленькой, прикрепленной к плоскому туловищу голове. Это “что-то” все чаще забивало инстинкты, заставляя делать странные вещи. Вот такую палку, например.

Глаза наконец нашли то, что было нужно. Каменный обломок с неровными, острыми сколами, достаточно большой и тяжелый, чтобы проломить панцирь противника. Лэт осторожно подтянулся к нему и обхватил тремя конечностями. Он еще не представлял, как сделает это, надеясь на скрытые инстинкты, уже не раз выручавшие его в подобных ситуациях.

Он выглянул из своего убежища ровно настолько, чтобы враг мог заметить его тень. Стремительная, свистящая смерть ринулась из поднебесья. Лэт поднялся навстречу атакующему зубокрылу и начал вращаться на свободных конечностях – три другие по-прежнему сжимали камень. В последний момент он разжал их, и обломок скалы с силой ударил в шипастую грудь. Что-то глухо хрустнуло, и свет померк.

Через некоторое время Лэту удалось с трудом выбраться из-под недвижимого тела противника. Освободившись, он выпрямился и издал победный клекот. Зубокрыл был мертв! Он разломил треснувший панцирь врага и с наслаждением запустил челюсти в мягкую плоть. Побеждает сильнейший…

Через час он уже бежал прочь от места недавней схватки, подальше от смертоносных лучей звезды, туда, где в прохладном сумраке пещер обитало его племя. “Лэт” – значит главный. Так он сзывал своих родичей: “Лэт! Лэт! Лэт!…”.

Каменистый склон все круче забирал вверх. Знакомые места.

Он перешел на быстрый шаг. Жара иссушала, панцирь накалился, и ему пришлось сделать привал в спасительной тени нависающего утеса. Он нашел узкую расселину, куда еще не проникал ни один луч, и втиснул в нее свое полуметровое тело. Так безопаснее и прохладнее.

Его племя еще недавно процветало, но сейчас наступили не лучшие времена. Детеныши регулярно вылуплялись из яиц, а еды вокруг становилось все меньше – теперь за ней приходилось спускаться вниз, на полную неведомых опасностей равнину. Давно пора уводить племя дальше, туда, где будет много еды и отыщутся новые прохладные пещеры. Но он не мог. Что-то неумолимое и властное удерживало его, не позволяя тронуться с места.

Порой его племя голодало. И чем чаще случались периоды неудач, тем сильнее менялось поведение родичей. Лишения и тяжкий труд охоты постепенно делали свое дело – Лэт все чаще замечал в членистых конечностях охотников неказистые на первый взгляд штуки – то острый осколок камня, то такую, как у него, палку или длинный шип со спины головонога. Это было не очень понятно, но хорошо. Хотя почему это хорошо, он не знал.

Вдруг Лэт встрепенулся. Лапу больно прижало между панцирем и скалой, но это сейчас не имело значения, потому что он снова почувствовал Зов. Та же сила, что не давала увести племя, заставляла его не раз срываться с места и бежать, бежать…

Вот и сейчас. Лэт выпростал тело из расселины и, круто повернувшись, устремился вниз, туда, где раскинула свои смертельные объятия равнина. Чувство было так сильно, что он уже не ощущал жары и усталости, не видел опасностей и не вспоминал о племени. Он бежал.

Лиловый диск уполз за фиолетовый горизонт, потом опять появился, но уже с другой стороны, и снова умер. И лишь с его третьим рождением впереди замаячил вход в небольшое ущелье. Лэт достиг его, уже едва передвигая конечностями, и совершенно обессиленный заполз в спасительную тень.

Дальше не было ничего, лишь мутная белесая стена. Теперь он будет лежать, набираясь сил для обратной дороги. Так было всегда: Лэт прибегал к этой стене и падал. Потом медленно приходил в себя и возвращался в горы, к своему племени, преодолевая на обратном пути сотни опасностей равнины. И снова жил, до очередного Зова…

Он устало прикрыл глаза и вдруг услышал шорох. Мгновенно насторожившись, Лэт взглянул назад. К ущелью, со стороны равнины, приближался один из охотников его племени. Как он смог оказаться здесь? Это было ново и страшно. Но дальше стало еще страшнее.

Белесая стена расступилась, и из нее вышли невиданные животные – высокие и блестящие. Охотник уже успел добежать до входа в ущелье; они схватили его и поволокли к стене.

Лэт ощутил приступ смертельного ужаса и попытался бежать, но чудовища в одно мгновение настигли его и, несмотря на отчаянное сопротивление, поволокли вслед за плененным сородичем в глубь ущелья.

Андрей медленно открыл глаза. Он сидел, свесившись набок, в своем кресле, за пультом управления в неузнаваемой, исправной ходовой рубке. Радом в таких же безвольных позах обвисли удерживаемые страховочными ремнями бессознательные тела остальных членов экипажа.

Значит, удалось… – молнией мелькнула в его голове мысль, и вдруг он с болью ощутил, что помнит все: и их аварию, и принятое решение, и свою последующую жизнь, если животное существование можно назвать этим словом. Он ожидал омерзения, ненависти к себе, но этих чувств не было. Андрей боялся, что в случае успеха самым мучительным будет сознание того, КЕМ были они на протяжении этих лет. И он уже заранее решил взять весь груз этой нечеловеческой памяти на себя. Остальные просто не могли ничего помнить – они были фактически мертвы, когда прошли сквозь преобразователь. Но сейчас вопрос заключается не в этом…

Острое сознание собственной вины переполняло его. Тогда, шестьдесят лет назад, ослепленный горем и безысходностью он не смог предугадать западни, которую приготовил ему преобразователь.