Женщина чужих уже двигалась. Она превратилась в черное пятно, танцуя среди ливня в плавном рывке. За ней по пятам следовали взрывы — десантно-штурмовой корабль открыл огонь, раздирая камень у нее под ногами ураганом разрывных зарядов.
Какое-то мгновение она бежала по парапету, а в следующий миг просто перестала существовать, растворившись в тени.
Талос не поднимался на ноги, не будучи уверен, что попытка сделать это окажется успешной. Он закрыл единственный уцелевший глаз. Другой ослеп, став кровоточащей сферой раздражающей боли, посылавшей тупые импульсы в череп при каждом ударе двух сердец. Бионическая рука, дрожащая от сбоев в сочленениях и повреждений системы получения нервных сигналов, потянулась к активатору вокса на вороте.
— В следующий раз я вас послушаю.
Заглушая давящий визг направленных вниз двигателей, через внешние вокс-динамики десантно-штурмового корабля зажужжал голос. Помехи лишали его интонации и модуляций.
— У меня было ощущение, что я тебе задолжал.
— Я сказал тебе уходить. Приказал.
— Господин, — затрещали в ответ внешние динамики. — Я…
— Проклятье, уходите, — снова посмотрев на корабль, он разглядел две фигуры более отчетливо. Они сидели бок о бок в креслах пилотов. — Вы официально освобождены от службы мне. — Он небрежно произнес эти слова по воксу и вновь начал смеяться.
Десантно-штурмовой корабль продолжал висеть наверху, двигатели издавали ужасающий визг, обрушивая на зубчатую стену потоки горячего воздуха. Дождь испарялся на доспехе пророка.
Заскрежетавший по воксу голос на этот раз принадлежал женщине.
— Талос.
— Беги. Бегите подальше отсюда, от смерти, которую несет этот мир. В последний город, и садитесь на ближайший покидающий планету корабль. Империум приближается. Они станут вашим спасением. Но помните, что я сказал. Если Вариель выскользнет живым, то однажды ночью он придет за ребенком, куда бы вы не сбежали.
— Он нас никогда не найдет.
Смех Талоса, наконец, стих, хотя он и продолжал улыбаться.
— Молись, чтобы так и было.
Он сделал вдох, который словно резал его ножом, и привалился спиной к стене, заворчав от острой боли в разорванных легких и сломанных ребрах. Зрение сбоку заволакивалось серым, и он уже не чувствовал пальцев. Одна рука легла на треснувший нагрудник, поверх ритуально разбитой аквилы, отполированной дождем. Другая — на упавший болтер, оружие Малхариона, лежавшее сбоку, где он выронил его в предшествовавшей битве. Пророк перезарядил двуствольный болтер онемевшими руками и снова медленно втянул холодный воздух в не желавшие более дышать легкие. Кровоточащие десны окрасили его зубы в розовый цвет.
— Я иду за ней.
— Не будь дураком.
Талос позволил дождю смачивать обращенное кверху лицо, более не удостаивая десантно-штурмовой корабль ни малейшей крупицей внимания. Странно, как мимолетно проявленное милосердие позволило им думать, что они могут разговаривать с ним подобным образом. Он поднялся на ноги и зашагал по чернокаменной стене, сжимая в одной рукой сломанный клинок, а в другой старинный болтер.
— Она убила моих братьев, — произнес он. — Я иду за ней.
Потому что мы — братья.
Мы видели, как примархи гибнут от меча и пламени, мы видели, как наши поступки разожгли галактическую войну.
Мы предавали, как предавали и нас самих.
Мы проливаем кровь ради неизвестного будущего, сражаемся во имя лжи, которую говорят наши повелители.
Что нам остается, кроме преданности соплеменникам? Я здесь, потому что вы здесь. Потому что мы братья"..’
Яго «Севатар» Севатарион, Принц Воронья. Цитата из «Темного Пути», глава VI: Единство.
Пророк распахнул глаза, и монохромный красный свет тактического дисплея ослепил его. После безумия сна он казался родным и приятным. Так он видел окружающий мир большую часть своей жизни, и танцующие перекрестья прицела, что неотступно следовали за его взглядом, были неотъемлемой частью действительности. Кошмар проносился перед ним неуловимыми тонкими нитями, которые он пытался распутать. Дождь над зубчатыми стенами. Мечница чужой расы. Бомбардировщик, расстреливающий черные камни.
Все. Он исчез. Остались лишь тени, образы, ощущения, и ничего более.
В последнее время это происходило все чаще. Когда-то видения крепко оседали в памяти, а теперь сразу ускользали.. Казалось, это был побочный эффект частоты их появления. Хотя, не понимая природы и назначения своего генетического дара было невозможно знать это наверняка.
Талос поднялся с пола своей скромной оружейной комнаты и молча стоял, напрягая мускулы, вращая шеей, восстанавливая кровообращение и проверяя работу системы питания брони. Доспех из многослойного керамита — одни части которого были реликтами древности, а другие были украдены гораздо позже, — ритмично жужжал и рычал вслед за движениями хозяина.
Он двигался медленно и осторожно, чувствуя дрожь в мышцах после чересчур долгого бездействия. Конечности сводило судорогой, за исключением аугметической руки — она отзывалась вяло, так как только сейчас её внутренние процессоры перенастроились на импульсы, посылаемые пробудившимся мозгом. Бионическая конечность повиновалась первой, но, несмотря на это, движения все равно давались с трудом. Держась железной рукой за стену, он с усилием поднялся на ноги. Подвижные сочленения брони отозвались рычанием даже на такое незначительное движение.
Реальность была полна боли. Боль обрушилась на него той же пыткой, что въедалась в кровь подобно токсину. Губы беззвучно шевелились за лицевой пластиной , и он не обращал внимания на то, как это звучало через вокс-ретранслятор в пустой комнате.
Видение. Суждено ли им быть обманутыми, или обманывать самим? Судьба не оставляла им выбора. Возвышенный так часто говорил: предай, пока не предали тебя.
Как бы он не пытался дотянутся до видения, оно удалялось всё дальше. Боль не помогала. Она схлынула, будто втягиваясь в провал в его памяти. Несколько раз в прошлом боль была настолько сильной, что ослепляла его на целые ночи. В этот раз она была лишь отголоском тех мучений.
Помедлив, он потянулся за мечом и болтером. Оба оружия были там, где полагалось: в предназначенных для него стойках, прикрепленные к стене прочными кожаными ремнями. Однако, редкость. Талосу было присуще многое, но педантичная чистоплотность в этом списке отсутствовала. Он не смог вспомнить, когда последний раз возвращался в свою комнату и помещал оружие на место в идеальном порядке, чтобы тут же с комфортом отключиться в уединении. Более того, он не мог вспомнить, чтобы такое было раньше. Хоть однажды.
