Проведя пальцами по облысевшей голове, Урия ощутил, насколько иссохла его покрытая старческими пятнами кожа, и нащупал длинный шрам, тянувшийся от уха до затылка. За дверями послышался шум, раздались тяжелые шаги и чьи-то голоса. Старик повернулся лицом к входу.
— Самое время, — отметил он, вновь покосившись на неподвижные стрелки часов: они замерли, показывая без двух минут полночь.
Высокие двери широко распахнулись, впуская внутрь порывистый холодный ветер, пронесшийся над аккуратными рядами скамей, перетряхнувший запыленный шелк и бархат хоругвей, свисающих с хоров. За дверным проемом священник увидел сплошную завесу ливня и изрезанное молниями ночное небо. Донеслись раскаты грома.
Прищурившись и вглядываясь в проход, Урия плотнее запахнулся в шелковую рясу, пытаясь защитить от холода сведенные артритом суставы. В дверях появился силуэт высокого мужчины, чье лицо было скрыто капюшоном ниспадавшей с плеч длинной алой накидки. За спиной незнакомца Урия разглядел оранжевое зарево факелов, освещавших целое войско темных фигур, остававшихся снаружи. Но как священник ни пытался всмотреться в них, его старым глазам не удавалось различить что бы то ни было еще, кроме того, что пламя факелов порой выхватывало блеск металла.
Наемники, явившиеся в храм в расчете на поживу?
А может, и кто другой…
Скрывающийся под накидкой мужчина прошел в храм и затворил за собой двери. Он двигался неторопливо и почтительно, и двери закрылись плавно и бесшумно.
— Добро пожаловать в храм Камня Молний, — провозгласил Урия, когда странный человек повернулся к нему. — Я как раз готовился приступить к еженощной молитве. Быть может, ваши спутники тоже пожелают присоединиться к нам?
— Нет, — произнес незнакомец, отбрасывая капюшон с головы и открывая взгляду священника суровое, но совершенно не злое лицо — удивительно обыкновенное и абсолютно не вязавшееся с военной выправкой этого человека. — Мои друзья не захотят этого.
Огрубевшая и загорелая кожа на лице посетителя говорила о долгих годах жизни под открытым небом. Темные волосы путника были забраны в короткий хвост.
— Какая досада, — посетовал Урия. — Мои ночные проповеди довольно популярны в этих краях. Вы действительно уверены, что они не захотят послушать?
— Уверен, — подтвердил незнакомец. — Им хорошо и без этого.
— Без чего именно? — усмехнулся Урия, и лицо его гостя озарила улыбка.
— Среди людей твоего сорта редко доводится встретить человека, обладающего чувством юмора. Обычно такие, как ты, угрюмы и жестокосердны.
— Такие, как я?
— Священники. — Незнакомец выплюнул это слово так, словно пытался избавиться от случайно попавшего в его рот яда.
— Боюсь, не те вам священники попадались, — заметил Урия.
— Можно подумать, будто существуют «те».
— Несомненно. Впрочем, служителю Божьему по нынешним временам и в самом деле непросто сохранить добрый нрав.
— И вправду, — кивнул гость, неторопливо вышагивая по нефу и проводя пальцами по деревянным скамьям.
С тяжелым сердцем Урия спустился от алтаря и заковылял навстречу нежданному посетителю, интуитивно чувствуя, что за внешним спокойствием этого человека, подобная бешеному псу на гнилой веревке, таится великая угроза.
Это был воин, привычный к насилию, и пускай он не пытался угрожать, но Урия чувствовал исходящую от гостя опасность. С трудом выдавив из себя улыбку, священник протянул ладонь:
— Урия Олатейр, последний хранитель храма Камня Молний. Могу ли я услышать ваше имя?
Улыбаясь, незнакомец пожал протянутую ладонь. На долю секунды Урии вдруг показалось, что он что-то вспомнил, но образ ускользнул прежде, чем его удалось поймать.
— Не имеет значения, как меня зовут на самом деле, — ответил посетитель. — Впрочем, если ты полагаешь необходимым как-то ко мне обращаться, то можешь называть меня Откровением.
— Какое удивительное имя для того, кто только что заявил, что не любит священников.
— Может, и так, зато оно как нельзя лучше отвечает моим целям.
— И что же это за цели такие? — спросил Урия.
— Для начала я собираюсь побеседовать с тобой, — ответил Откровение. — Мне надо узнать, почему ты остаешься здесь, когда весь мир восхваляет разум и научный прогресс, отказываясь от веры в богов и небесные силы.
Откровение поднял взгляд, рассматривая чудесный свод храма, и на сердце Урии немного полегчало, когда он увидел, что лицо гостя смягчилось при виде прекрасных картин.
— Фрески работы великой Изандулы, — заметил священник. — Божественный труд, верно?
— О, они великолепны, — согласился гость, — но божественны ли? Сомневаюсь.
— Думаю, вам следует разглядеть их получше, — сказал Урия, тоже подняв глаза к потолку и, как и всегда, ощутив, что его сердце забилось быстрее при виде восхитительных фресок, созданных тысячу лет назад легендарной Изандулой Вероной. — Примите их красоту всей душой, и сами ощутите в себе дух Божий.
Роспись полностью покрывала весь свод, и в каждом ее фрагменте изображалась отдельная сцена: нагие фигуры, танцующие в волшебном саду; взрывающиеся звезды; золотой рыцарь, сошедшийся в схватке с серебряным драконом; бесчисленное множество подобных удивительных картин.
Ни минувшие века, ни дым свечей не смогли причинить вреда фрескам. Насыщенные яркие цвета, изящные пейзажи, с анатомической точностью прописанная мускулатура персонажей, динамичные жесты, плавные переходы оттенков и выразительные лица сохраняли такую свежесть, что казалось, будто Изандула только вчера отложила кисть, смирившись с неизбежностью смерти.
— «И со всего света стекались люди, стремясь узреть новую фреску, — продекламировал Откровение, останавливая взгляд на сражающихся рыцаре и драконе. — Каждый, кто лицезрел ее, лишался дара речи от восторженного изумления».
— Вижу, вы читали Вазтари, — сказал Урия.
— Читал, — согласился Откровение, явно с неохотой отводя взгляд от росписи. — Конечно, обычно ему свойственно злоупотреблять восторженными эпитетами, но на сей раз он, напротив, даже преуменьшает.
— Вы интересуетесь искусством? — поинтересовался Урия.
— Мне много чем доводилось интересоваться в жизни, — признался Откровение. — И искусством в том числе.
Урия указал на центральную фреску, изображавшую удивительное, сотканное из света создание, восседающее среди каких-то золотых машин:
— Думаю, тогда вы не посмеете утверждать, что эта картина была сотворена без богоданного вдохновения.
— Еще как посмею, — возразил Откровение. — Эти фрески восхитительны и прекрасны вне зависимости от существования высших сил. Они ничего не доказывают. Не припоминаю случая, чтобы боги сами создавали произведения искусства.
