Сейчас король стоял здесь и смотрел в пламя. Что он там видит – победу, поражение, лик своего голодного бога? Глаза у него ввалились, коротко подстриженная бородка лежала как тень на впалых щеках и тяжелом подбородке, но в глазах читалась яростная решимость. Этот со своего пути не свернет.
– Государь, – преклонила колено Аша. «Достаточно ли я смиренна для вас, достаточно ли побита?» – Прошу вас, раскуйте мне руки, позвольте сесть на коня. Я не стану бежать.
Станнис взглянул на нее, как на собаку, которой вздумалось потереться о его ногу.
– Ты заслужила эти оковы.
– Вы правы, но теперь я раскаиваюсь и предлагаю вам своих людей, свои корабли и свой ум.
– Корабли, которые не сгорели, и так мои, люди же… Сколько их там осталось – десяток, дюжина?
«Девять… а если считать годных для боя, и вовсе шесть».
– Торрхенов Удел держит Дагмер Щербатый, свирепый воин и преданный слуга дома Грейджоев. Я могу передать этот замок и его гарнизон в ваше распоряжение. – Это еще неизвестно, но сомнения здесь высказывать не приходится.
– Торрхенов Удел для меня – что грязь под ногами. Винтерфелл – вот что важно.
– Снимите оковы, и я помогу вашему величеству взять его. Ваш венценосный брат был знаменит тем, что превращал побежденных врагов в друзей, – сделайте меня своим человеком.
– Если уж боги не сделали тебя человеком, то смертный и подавно не сделает. – Станнис вновь устремил взгляд в огонь, а сир Джастин схватил Ашу за локоть и ввел в шатер.
– Напрасно вы это, миледи. Никогда не упоминайте при нем о Роберте.
Он прав. Ей ли не знать, как обстоит дело с младшими братьями. Теон в детстве обожал Родрика и Марона, трепетал перед ними… так, видно, из этого и не вырос. Младший брат, проживи он хоть сто лет, так и останется младшим. Пробраться бы к Станнису за спину да удушить его цепью от кандалов.
Для короля и его капитанов приготовили жаркое из тощего оленя, добытого следопытом Бенжикотом Бренчем; все прочие в лагере получили горбушку хлеба, кусок черной колбасы длиной в палец и запили это остатками галбартовского эля.
От Темнолесья до Винтерфелла сто лиг лесом и триста миль, как ворон летит.
– Жаль, что мы не вороны, – сказал Джастин Масси на четвертый день, когда пошел снег.
С каждым днем снегопад усиливался. Бороды северян обледенели, южане для тепла перестали бриться. Снег, заметая камни, корни и рытвины, каждый шаг превращал в приключение. Потом началась настоящая вьюга, и королевское войско, бредущее по колено в сугробах, распалось.
Мохнатым лошадкам горцев корма требовалось куда меньше, чем рослым коням, а снег северянам был не в диковинку. Многие из них привязывали ремешками к ногам «медвежьи лапы» – загнутые с одного конца деревяшки – и шли по насту, не проламывая его.
Для лошадей такая обувка тоже имелась, но большие южные кони, когда хозяева пытались применить к ним северный опыт, наотрез отказывались идти дальше или разбивали деревяшки в щепу. Один конь даже ногу сломал в борьбе с невиданным новшеством.
Горцы на «медвежьих лапах» опередили сперва рыцарей в главной колонне, потом авангард Годри Фарринга, а обоз, как ни понукал его арьергард, отставал все больше.
На пятый день непогоды обоз въехал на лед над заметенным прудом. Трое возниц, четыре лошади и двое человек, пытавшихся их спасти, ухнули в ледяную воду. Одного, Харвуда Фелла, успели вытащить, но он весь посинел и трясся. С него срезали мокрую одежду, закутали его в меха, посадили у огня – тщетно. Озноб сменился горячечным сном, от которого лорд уже не очнулся.
В ту ночь люди королевы впервые заговорили о жертве: красного бога надо было задобрить, чтобы он прекратил бурю.
– Это боги Севера напустили ее, – сказал сир Корлисс Пенни.
– Ложные боги, – строго поправил сир Годри.
– С нами Рглор, – сказал сир Клэйтон Сагс.
– Но Мелисандры нет с нами, – завершил Джастин Масси.
Король за высоким столом молчал. Перед ним стыла миска с луковым супом, а он сидел, не обращая внимания на разговоры, и смотрел из-под приспущенных век на пламя ближней свечи. Сир Ричард Хорп, второй по старшинству, высказался за него, пообещав, что буря скоро утихнет.
Но она лишь усилилась, и ветер хлестал, словно бич. Ветра на Пайке не шли ни в какое сравнение с этим – он сводил всех с ума.
Даже когда по колонне передавали приказ разбить лагерь на ночь, согреться было не просто. Отсыревшие палатки ставились с трудом, снимались еще тяжелее и постоянно проседали под снегом. Лес, самый большой в Семи Королевствах, не желал больше снабжать войско сухими дровами. Те немногие костры, что еще зажигались в лагере, больше дымили, чем грели – о горячей пище оставалось только мечтать.
Даже священный огонь, к отчаянию людей королевы, сильно съежился против прежнего.
– Владыка Света, защити нас от этой напасти, – гудел бас сира Годри, возглавляющего молитву. – Яви нам свое ясное солнце, уйми ветер, растопи снег, дабы мы могли поразить врагов наших. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но твои есть сила, и слава, и свет. Наполни нас огнем своим, Рглор.
Волки, однако, лишь посмеялись, когда сир Корлисс спросил, не случалось ли раньше какой-нибудь армии замерзнуть в зимнюю бурю.
– Какая ж это зима, – сказал Вулл Большое Ведро. – У нас говорят, что осень целует, а зима раком ставит, – так это пока поцелуйчики.
«Да избавит нас тогда бог от настоящей зимы», – подумала Аша. Ей как королевскому трофею приходилось еще не так плохо: другие голодали, а она ела досыта, другие мерзли и пробирались по снегу на усталых конях, а она ехала в крытой повозке, закутанная в меха.
Лошадям и простым солдатам доставалось больше всего. Двое оруженосцев зарезали латника, поспорив за место у костра, озверевшие от холода лучники подожгли собственную палатку – ну, эти хоть соседей погрели; кони гибли от холода и непосильных трудов. Кто-то придумал загадку: «Что такое рыцарь без коня? Снеговик с мечом». Всех павших животных тут же разделывали на мясо, съестных припасов осталось мало.
Пезбери, Кобб, Фоксглов и другие лорды уговаривали короля остановиться и переждать бурю, но Станнис не слушал. Не внял он и людям королевы, пришедшим говорить с ним о жертве: Аше об этом донес не слишком набожный Джастин Масси.
«Жертвоприношение докажет, что огонь нашей веры горит по-прежнему ярко», – сказал Клэйтон Сагс, а Годри добавил: «Это бедствие наслали на нас боги Севера, и один лишь Рглор может его остановить. Отдадим ему еретика».
«Еретики составляют половину моего войска, – ответил на это Станнис. – Жечь никого не будем: молитесь усерднее».
