Оба игрока откинулись в креслах и впервые с начала игры посмотрели друг на друга. И одновременно улыбнулись, хотя ни тот ни другой не знали — у них просто не было возможности узнать это, — как редко на лице каждого из них можно увидеть улыбку. И все же на этот раз, улыбаясь королю, Пол поднял в его честь свой серебряный кубок и сразу почувствовал странную близость к этому человеку, свое сродство с ним, несмотря на разницу в возрасте, несмотря на трудные испытания, выпавшие на долю обоих, несмотря на жизнь, прожитую в разных мирах.
Разумеется, такой исход игры в та’баэль никем не был предусмотрен, и все же игра эта многое изменила в их отношениях, и эта ночь непременно должна была вскоре принести свои плоды — изменить кое-что и в отношениях между существующими мирами.
Первым заговорил Айлиль. Голос его звучал хрипло:
— Никто, — заявил он, — никто и никогда так не играл со мной! Я в та’баэль не проигрываю. Но сегодня я почти проиграл.
Пол улыбнулся во второй раз.
— Да, ваше величество, вы действительно чуть не проиграли сегодня, а в следующий раз, возможно, и проиграете, но я в этом не очень-то уверен. Вы блестяще играете, господин мой!
Айлиль покачал головой.
— Нет, я играю осторожно. А вот ты играл действительно блестяще, хотя известно, что порой осторожность и медлительность способны подавить любые блестящие начинания… Когда ты пожертвовал второго коня… — Айлиль только рукой махнул. — По-моему, только молодые на такое способны. Я-то не делал ничего подобного уже столько лет… Похоже, я стал забывать, что это вообще возможно. — Он поднял свой кубок и сделал несколько больших глотков.
Прежде чем ответить, Пол снова наполнил кубки. Он чувствовал странное опустошение в душе; голова отказывалась работать. Он заметил, что та птица за окном давно уже перестала петь.
— По-моему, — сказал он, — дело в общем стиле игры, а не в молодости или старости игрока. Я, например, вообще не отличаюсь особым терпением, вот и стиль у меня соответствующий.
— При игре в та’баэль?
— И в остальных случаях тоже, — ответил Пол, чуточку подумав.
Айлиль, к его большому удивлению, согласно кивнул.
— Я тоже когда-то был таким, хотя тебе в это, может быть, и трудно поверить. — На лице у него было написано презрение к самому себе. — Во времена смуты я ведь захватил этот трон силой, да и удерживал его сперва только с помощью меча. Когда ты намерен создать династию, то она начинается с тебя, а продолжателем ее должен стать… У нас, я полагаю, им станет Дьярмуд. — Пол молча слушал, и через некоторое время король продолжил: — Терпению правителя учит именно власть; вернее, необходимость ее удержать. И очень быстро узнаешь ту цену, которую приходится за эту власть платить, — в твоем возрасте я об этом и понятия не имел, считая, что все на свете можно решить с помощью меча и способности быстро соображать. Да, о реальной цене власти я тогда и не подозревал… — И Айлиль, склонившись над доской, выбрал одну из фигурок. — Возьмем, например, королеву — ферзя, как ты ее называешь. Это самая активная фигура на доске, однако же и она нуждается в защите, ей тоже могут угрожать ладья или конь противника, и если ее не спасти, то партию можно считать проигранной. Но королем в та’баэль жертвовать ни в коем случае нельзя…
В голосе Айлиля дан Арта звучало нечто более глубокое, чем просто эмоции, вызванные шахматным поединком, однако Пол не сумел угадать, что же слышится в голосе короля и что скрывается за суровым выражением его старого, но все еще прекрасного лица.
Айлиль, похоже, заметил, что его молодой собеседник чувствует себя неловко, и снова чуть заметно улыбнулся.
— По ночам я малоприятный собеседник, — сказал он. — Особенно сегодня. Слишком много воспоминаний. Слишком много.
— Меня тоже часто одолевают воспоминания, — поддавшись внезапному порыву, признался Пол и тут же возненавидел себя за эти слова.
Айлиль, впрочем, смотрел на него ласково, даже сочувственно.
— Я, в общем-то, так и подумал, — сказал он. — Не уверен, что правильно понял причину, но подумал сразу именно так.
Пол опустил голову и жадно сделал несколько больших глотков вина.
— Скажите, ваше величество, — начал он, желая прервать затянувшуюся мучительную паузу и сменить тему, — а почему та жрица сказала, что Лорин должен был спросить у нее разрешения, прежде чем приводить нас сюда? Какое это…
— На сей счет она была не права, и я пошлю к ней гонца, чтобы передал ей эти мои слова. Вот только Джаэль вряд ли станет меня слушать. — Лицо короля было печально. — Она любит сеять раздоры и смуту — они ей на руку. Джаэль всякое напряжение в отношениях между людьми способна обратить себе на пользу. Она невероятно честолюбива и мечтает о возврате тех времен, когда Богиня-мать правила всем нашим миром через свою Верховную жрицу, а так действительно было до тех пор, пока Йорвет не вернулся из заморских стран. Честолюбивых людей хватает и у меня при дворе — их всегда немало близ любого трона, а тем более трона стареющего короля, — но амбиции Джаэль ни с чем не сравнимы.
Пол кивнул:
— Ваш сын вчера тоже говорил что-то в этом роде.
— Вот как? Дьярмуд? — В смехе Айлиля явственно слышалось одобрение. — Неужели он в кои-то веки был трезв, раз мыслил так ясно?
Губы Пола тронула легкая улыбка.
— Если честно, трезв-то он вовсе не был. Но вообще он, по-моему, всегда мыслит достаточно ясно.
Король только отмахнулся.
— Да, порой он действительно способен кого угодно очаровать, тут возразить нечего. — Он помолчал, подергал себя за бороду и спросил: — Прости, о чем это мы говорили?
— О Джаэль, — подсказал Пол. — О том, что она сказала сегодня утром Лорину.
— Да-да, конечно… Иногда ее суждения бывают удивительно метки, хотя в последнее время она все реже попадает в цель. Дело в том, что, когда помощь дикой магии можно было получить лишь в подземелье и это почти всегда было связано с кровопролитием, силы, необходимые магу для осуществления Перехода, черпались как бы из самой земли, и в этом магическом обряде главную роль играли жрицы Богини-матери, ибо без помощи Верховной жрицы невозможно было добраться до корней земли и получить от них подпитку. Хотя уже много лет — с тех пор, как Амаргин постиг Небесную премудрость и основал Совет магов, — подпитка мага происходит исключительно благодаря его Источнику, а корни земли остаются нетронутыми.
— Я не понимаю… Какая подпитка?
— Я, видимо, плохо объяснил… Никак не усвою, что ты из другого мира. Попытаюсь объяснить иначе. Когда магу необходимо воспользоваться своими знаниями — ну, хотя бы разжечь огонь в этом очаге, — требуется определенная энергия, сила. Некогда всеми магическими силами в нашем мире распоряжалась Богиня-мать, и маги свое могущество черпали непосредственно из земли; так что взятая из земли Фьонавара и истраченная на его земле магическая сила эта неизменно вновь возвращалась в землю, и количество магической энергии всегда оставалось неизменным. Однако при осуществлении Перехода магическая энергия, извлеченная из земли, как бы переходит в другой мир…
