Андрей Березняк - Чернильные стрелы

Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не получилось. Придётся переквалифицироваться в управдомы.

Для этого нужен язык, это сейчас задача и минимум, и максимум.

Я вздохнул и вновь открыл блокнот. Панари тут же повеселел, приготовившись отвечать на вопросы и показывать новые слова. Можно было уже догадаться, что его больше всего интересует не подобранный попутчик, а часы и смартфон. И больше всего ему хочется не владеть ими – я и так всучил их сразу, – а понять устройство. Но тут, даже говори я на его языке с детства, помочь своему спасителю не мог. И если «тиссо» Панари мог бы разобрать хотя бы на шестеренки, то с телефоном все было гораздо сложнее. Объяснить человеку, понятия не имеющему о самой примитивной электронике, как устроен современный коммуникатор, не представлялось возможным. Даже в теории. И раскрути Панари айфон до последнего резистора, ближе к пониманию он не станет.

Впрочем, что говорить об аборигене, правящем лошадью, если и для меня – «яблочного сектанта» – вскрытый смартфон останется набором запчастей. Нет, уровень знаний совершенно другой, ничего полезного из знакомства со мной Панари не вынесет.

Хотя, как знать. Я ведь даже не представляю в полной мере, чем он занимается. По железу в кузове можно предположить, что как-то связан то ли со сбором металлолома, то ли с ремонтом примитивной сельхозтехники. Могу я тут чем-то помочь? Не знаю, надо думать. Я, все же, какой-никакой, но администратор. Большое у него производство? Вряд ли. Это плохо, потому что ценность управленца прямо пропорционально количеству людей, которыми надо руководить.

Но это все потом. Сейчас – язык.

– Панари, клошар гос, – показал я на камень слева от дороги.

– Ти «клошар» – «клошара», – поправил о меня.

Запомним: повелительное наклонение образуется путем добавления суффикса «а». Во всяком случае, со словом «говорить» это так.

– Гос вари ногарто. Сомно ногарто.

Тут все понятно – большой камень. Род мужской, если верить окончанию прилагательного. Среднего же в местном языке то ли не было, то ли Панари не понял моих расспросов о нем. Закрепляя результаты урока я обратил внимание своего спутника на маленький кусок щебня, валяющийся прямо посреди тракта.

– Гос вари нелво ногарто.

Панари счастливо улыбнулся и закивал головой. Этот жест согласия полностью повторял наш, как и отрицательное мотание башкой. В словарик добавилось новое слово. При случае надо будет выпросить еще один блокнот и переписать все с разбивкой по алфавиту, а то в хаотичных записях черт ногу сломит.

Так мы тащились целый день, я то продолжал обучение, то хандрил, вспоминая жену, Романова и свою жизнь в цивилизации вообще. Раз остановились на обед возле быстрого и очень холодного ручья. Панари не стал разводить костра, опять ограничились сухомяткой и чем-то вроде ягодного морса. Может быть, это он и был.

Телефон окончательно разрядился, чем вызвал у возницы настоящую панику. Я всеми силами старался его успокоить, использую зачатки знания языка. Наверное, я стал бы чемпионом по игре в ассоциации, показывая без слов, что такое электричество, блок питания, процесс зарядки и пять вольт напряжения постоянного тока. По-моему, получилось не очень, Панари выглядел потерянным и несчастным.

А я-то думал, что у меня проблемы. Подумаешь – приятеля на глазах убили, жену не увижу, скорее всего, оказался фиг знает где с неясными перспективами. Тут у человека чужой телефон «сел»!

За все это время проехали четыре местных поселения. Первое было большой деревней, больше той, в которой мы ночевали. Устроена она была примерно так же: улицы из фасадов каменных домов и заборов, кое-где сужающихся до того, что телега протискивалась, скребя бортами. Но за каждым забором – свой сад-огород, что любой дачник удавится от зависти. Время было раннее, поэтому об остановке Панари и не думал, тем более что как-то он сумел объяснить, что гостиницы тут нет.

Остальные села больше напоминали маленькие хутора. Из разряда «бедненько, но чистенько». Люди на наш экипаж внимания обращали не больше, чем житель деревни где-нибудь в Псковской области на проезжающую мимо машину. Едет кто-то себе и едет. Забор не ломает, и ладно.

Еще был поворот, если я правильно уловил суть объяснений спутника, на маленький городок, но мы проехали прямо.

Я все пробовал выяснить у Панари систему местного управления: республика это или абсолютная монархия? Или теократия сектантского пошиба? Но опять же не хватало слов, спутник просто не понимал, что от него хотят. Когда же я приставил к голове пятерню с распростертыми пальцами, пытаясь изобразить корону, он даже несколько испугался. Пришлось успокоиться.

Ближе к вечеру я взял в руки газету, и тут уже Панари пришлось нелегко. Я выбрал короткую статью, которую принялся переводить. Каждое незнакомое слово, которых, естественно, было большинство, я выпытывал у бородатого возницы. Сначала он бодро объяснял, показывал, изображал, но через час готов был уже спрыгнуть с телеги и убежать в лес: настолько утомила его роль учителя при недостатке учебного материала и нулевом уровне обучаемого. Зато мои познания значительно улучшились, и грамматика языка стала куда как более понятна. Но когда я показал на вторую статью, Панари с ужасом замотал головой:

– Ти! Ти! Ти!

Ну, нет так нет, тем более что темнело быстро, и все равно через полчаса ничего видно не будет. Кстати, вопрос о ночлеге я вполне уже мог поднять, и Панари его даже понял.

Увы, деревень, даже хуторов поблизости не было. Дорога ощутимо забирала в вверх, временами уже попадались выходы гранита. Самих гор видно не было, но вокруг, зажимаю тракт, высились огромные сосны и ели, сменившие преимущественно лиственный лес. Между их крон и облака-то не разглядишь. Тем более что все чаще приходилось смотреть вниз: плотная и сухая глина давно закончилась, теперь копыта лошади выбивали фонтанчики песка, а колеса оставляли за собой неглубокий след. И уже попадались промоины, которые экипаж преодолевал с некоторым трудом.

Впрочем, у Панари все было продумано. Еще не успел затухнуть закат, небо уже посинело, но еще не разлилось чернотой, когда он направил кобылу влево к торчащей пальцем скале. С той стороны, откуда мы приехали, эта каменюка образовала что-то вроде навеса, который от ливня не защитит – слишком пологий – но от мороси скроет. Тут уже чернел круг кострища, заботливо выложенный плоскими камнями в несколько рядов. В этом импровизированном очаге была даже железная палка, на которую можно было бы повесить котелок. Каковой у Панари тоже нашелся.

Вторая ночь из трех в этом мире пройдет без крыши над головой. Статистика, если честно, пугающая. Будем надеяться, что сегодня все обойдется без трупов. Меня передернуло: все же шок еще был силен, и костерок в темноте вызывал не воспоминания о беззаботном детстве, а мысли о клинках и крови.