— Мой отец мертв. — Заявил Амит сквозь стиснутые зубы.
— Твой отец? — Жиллиман навис на Амитом, собираясь впечатать его голову в стол. — Он…Сангвиний был моим братом. — Черты лица примарха смягчились, все следы злости пропадали вместе со словами. — Ты считаешь себя потерянным, брошенным влачить жалкое существование. А я потерял брата, моего отца сделали калекой и разрушили все его планы. Насколько сильна моя боль, как ты думаешь, Нассир?
— Это боль? Или всего лишь вина?
— Я бы отдал свою жизнь и продал душу, чтобы занять любое из их мест.
— Уже слишком поздно для благородных слов.
Жиллиман уставился на Амита, собираясь зло ответить ему, но вид собственного лица, отразившегося в полированной стали стола остановил его. Глаза Жиллимана были полны горечи, которую он когда-то считал присущей только другому его брату, Конраду.
— Так и есть. — Примарх опустил голову. — Возможно, если бы здесь был Сангвиний, а не я, всё бы сложилось по-другому. Твой отец был благословлен даром благородного предвидения. — Жиллиман вздохнул. — Но сейчас его нет, и я буду делать то, что считаю достойным.
Жиллиман положил руку на наплечник Амита.
— Мне нужна твоя помощь, Нассир. Человечество находится на грани уничтожения. Если мы падем сейчас, то дадим Архиврагу передышку, и самопожертвование наших отцов окажется бесполезным. Мы должны воплотить видение Императора. Это наш долг перед ними, разве нет?
Амит мгновение молчал.
— Я…
— Простите меня, повелители. Предатель со мной, — раздались слова капеллана Андраса из вокса над дверью.
— Приведите его. — Голос Жиллимана был похож на раскалывающийся лёд.
Со скрежетом шестеренок сводчатые медные двери раскрылись вовнутрь, и Андрас вошел в зал. Через его плечо была перекинута толстая цепь, исчезающая в коридоре за его спиной. Напрягшись, капеллан взялся двумя руками за цепь и затащил за собой облаченного в черную броню Расчленителя. За ним последовали двое почетных стражей Жиллимана.
Амит услышал электрический гул активируемых силовых батарей, когда Ультрадесантники крепче взялись за рукояти длинных клинков, притороченных на бедрах.
— Вы не достанете их на моем корабле. — Амит бросил на них убийственный взгляд.
Ультрадесантники посмотрели на Жиллимана, ожидая приказов, но внимание их повелителя было приковано к недвижимому Расчленителю.
— Как его зовут?
— Брат Юрат, повелитель. — Андрас уронил цепь на пол и поставил Юрата на колени. Броня пленного Расчленителя была поцарапана и побита, с неё стёрлись инсигния и все обозначения. Её поверхность была такой же черной, как и у капеллана. Руки и ноги Юрата были связаны адамантием и скованы цепью, по старому обычаю.
— Прости нас, — прошептал ему Андрас и отступил.
— Я хочу видеть его лицо. — Жиллиман протянул руку и сорвал шлем Юрата. Расчленитель оскалился и клацнул челюстью. Его глаза были расширены и пульсировали подобно биению сердец. Из его рта сбегала кровь, смешанная со слюной, пока он продолжал скалиться и вырываться из оков.
— Что это за безумие? — Жиллиман повернулся к Амиту. — Где Щит Дидактоса?
Лицо Амита было похоже на плиту, сделанную из равнодушия.
— Мы нашли его в таком состоянии, не было ни следа щита.
Жиллиман вонзился в Амита взглядом, ожидая более подробного ответа. Расчленитель выдержал его.
— К сожалению, повелитель, — сказал Андрас, заполнив молчание между двумя воинами, — Юрат не первый из нашего рода, страдающий от таких симптомов.
— Да, — продолжил Амит, его голос становился всё более хриплым, с каждым произнесенным звуком, пока он сражался со своей злобой. — Битва за твоего отца и Терру не прошла для нас бесследно. Такая потеря заставила некоторых наших братьев испытывать нездоровую жажду крови. Многие другие поддались вечному стыду, поглощенные мыслями о смерти и поражении.
Жиллиман посмотрел на Юрата.
— Если ты лжешь мне, Амит… — Он произнес слова с медленной осторожностью воина, которому было привычно выносить смертные приговоры целым звездным системам, — моё недовольство почувствуют все сыны Сангвиния.
Амит мгновение осматривал его и подавил улыбку. Он увидел в глазах Жиллимана злость и был рад этому. То, что владыка Ультрамара познает хотя бы часть ярости, горящей в его жилах, принесло ему мгновение спокойствия.
— А вы были там, повелитель? Если бы вы стояли на великих стенах, где несокрушимых героев Империума убивали как детей, то знали бы об ужасах, с которыми мы встретились и поняли, что я говорю правду.
Жиллиман сжал кулаки. Амит напрягся, приготовившись к удару, которого не последовало.
— Мы все стыдимся чего-то. — Жиллиман взял Юрата за шею и поднял над землей. — Но только слабаки позволят стыду определять их существование.
Примарх вышел из зала, Юрат бился в его хватке, подобно ребенку. Почетные стражи Ультрадесанта, как один, последовали за Жиллиманом.
Андрас подождал, пока закроются двери, и заговорил.
— Мудрое ли это решение — позволить ему забрать Юрата?
— Они ничего от него не добьются. — Амит стоял готовый к бою, его взгляд был устремлен на двери, как у древнего гладиатора, ждущего, пока выйдет его противник, чтобы выплеснуть на него свою злобу.
Прошло долгое мгновение, перед тем как он снова заговорил.
— Проклятье похищает наших братьев, и их тела, и души. Даже на психическом допросе библиарии Жиллимана не смогут найти в разуме Юрата ничего полезного. — Амит повернулся к Андрасу, и встретился с ним взглядом красных глаз. — Ярость непроходима. Прилив жажды крови, который смывает все следы правды.
Андрас кивнул. В отличие от Амита, его лицо выражало спокойную задумчивость.
— Тем не менее, Юрат был хорошим воинам. Это не тот конец, который бы я ему пожелал.
— Пусть лучше он послужит ордену таким образом, чем умрет в заточении, сломленный и безумный. — Амит отвернулся и уставился на символ ордена, недавно высеченный на потолке зала — каплю крови, расположенную в середине зазубренного лезвия. Надежда, скрытая за насилием. — Нам всем бы пригодилась такая удача.
+++
— Тебе следовало убить меня. — Аггелос прикоснулся рукой к оголенной плоти у себя на груди. Рана уже затянулась, кожа над основным сердцем представляла собой перекрестие рубцовой ткани.
Зофал вышел из тени пещеры и наклонился к Ультрадесантнику.
— Я не хочу убивать брата.
— Так ты себя успокаиваешь? — Лицо Аггелоса посуровело. — Ты думаешь, что из-за того, что я жив, твоё предательство станет меньше? Что резня, которую ты учинил над всеми остальными, пройдёт без последствий?
