Летийские Мореходы прибыли на Федру сразу же после славного Очищения Сильфоморья, в ходе которого Вёдор Карьялан виртуозно провел кампанию против флота-выводка аоев. Восхитительный триумф омрачила только гибель сына имперского губернатора, юного сорвиголовы, который направил свой крейсер прямо в челюсти вражеской субманипулы. Парня уже ничто не могло спасти, и, чтобы его смерть не оказалась бессмысленной, адмирал дал по скопившимся вокруг чужакам залп из основного орудия. К сожалению, губернатор увидел случившееся в ином свете, и Мореходы оказались на этой зашедшей в тупик войне. Несмотря на оскорбление, Карьялан твердо намеревался разрешить патовую ситуацию в Долорозе и одержать полную победу. Тогда он ещё был несокрушимым отцом-командиром, не знавшим поражений. Тогда Гурджиеф ещё был наивным юным солдатом, даже не думавшим о принятии сана.
«Тогда» было больше десяти лет назад.
— Я хочу, чтобы эти арканские щеголи через час сидели в лодках, пастырь, — произнес адмирал. — Выглядят они, как игрушечные солдатики, но, быть может, сердца у них отважные.
— Как пожелаете, мой господин, — Йосив отдал поклон и повернулся уходить.
— Только сохрани для меня вернокровных, — прошептал Карьялан, оглядывая гвардейцев на палубе мрачными, голодными глазами.
Десантное судно содрогнулось, нырнув в густое месиво атмосферы. Арканцы, пристегнутые к противоперегрузочным сиденьям, ряды которых шли вдоль тесного туннеля пассажирского отсека, старались не смотреть друг другу в глаза. Большинство из них принадлежали к «Пылающим орлам», элитной 1-й роте полка, и, в отличие от других конфедератов, носили темно-синие комбинезоны с кожаными вставками. Стандартные плосковерхие кепи 19-го уступили место гофрированным бронзовым шлемам, лицевые щитки которых были выполнены в виде свирепой хищной птицы. Подобный облик не имел ничего общего с тщеславием: «Орлы» были десантниками, обученными вступать в бой после прыжка с парашютом или спуска на тросе. Сейчас, впрочем, они летели не на арканском паровом дирижабле, и беспокойство бойцов висело в воздухе, словно психический смог. Капитан Вендрэйк задумался, отчетливее ли остальных чувствует это ведьма.
Северянка, за которой он следил боковым зрением, сидела поодаль, зажатая между своим стражем и полковником. Широкие складки полночно-синих одеяний полностью скрывали женщину, и под чадрой она могла улыбаться наивности окружающих. Или изменяться…
Точь-в-точь как проклятые в Троице.
Капитан сердито отбросил эту мысль. После разговора с Уайтом ему всё никак не удавалось избавиться от воспоминаний о чертовом городке. Нужно взять себя в руки, иначе он сойдет с ума, как и Белая Ворона. Надо забыть о прошлом и его демонах — реальных или нет, неважно, — и сосредоточиться на явной, открытой угрозе в рядах полка. Всё дело в ведьме! Увидев её лицо в обзорной галерее, Хардин потерял покой; в её чертах не было ни красоты, ни изящества, только жестокая и не вполне человеческая усталость. Возможно, северянка служила полку как оружие, но, если и так, то это оружие могло погубить своего обладателя, словно перегревшийся плазмаган. В любом случае, она не подходила на роль спутницы Катлера. Посмотрев на полковника, с высокомерным видом сидевшего рядом со своей ручной колдуньей, Вендрэйк задался вопросом: как такой солдат мог пасть настолько низко?
— Мы все на твоей стороне, Хардин, — прошептал ему в ухо лейтенант Квинт. — Только слово скажи, и мы поддержим тебя, всадим ему по самую рукоять.
— «Поддержите меня» в чем именно? — уточнил капитан, оборачиваясь к соседу, и на честном лице Перикла Квинта появилось уязвленное выражение. Второго человека в отряде когда-то считали резвым парнем, но с тех пор он позволил себе располнеть.
— Да ладно тебе, Хардин, — залебезил лейтенант. — Все мы видели, как ты строил козни вместе со стариком Уайтом.
Вендрэйк опечаленно покачал головой. Да, Перикл Квинт был более-менее компетентным всадником «Часового», но при этом полным идиотом. Как и большинство кавалеристов «Серебряной бури», лейтенант происходил из патрицианского семейства, но намного более могущественного, чем прочие. Потомок Основателей, он был богатейшим человеком в полку, а имя Перикла с обеих сторон обрамляла дюжина титулов. Казалось неясным, почему Квинт, увидев Федру, тут же не отправился в обратный путь.
— «Козни» — это словно из языка простолюдинов, лейтенант, — ответил Хардин. — Джентльмену с Провидения совершенно не к лицу использовать его в своей речи.
Квинт было нахохлился, но Вендрэйк уже повернулся обратно к Катлеру. Капитан знал, что «Серебряная буря» поддержит его в случае выступления против полковника, но ключевыми игроками окажутся ротные командиры. Если они встанут на сторону Хардина, то и весь полк последует за ними. Мэйхен, этот ненавистник северян, уже выражал недовольство по поводу ведьмы, так что на него наверняка можно рассчитывать. Правда, Темплтон — странная птица, а Уайт непоколебимо верен старому другу.
Внезапно Катлер поднял глаза и, сохраняя каменное выражение лица, встретился взглядом с Вендрэйком. У капитана пересохло во рту: что, если ведьма почуяла его тайное присутствие в обзорной галерее? Проникла к нему в разум, узнала о предательстве и сообщила полковнику? Как можно защититься от чего-то настолько незаметного?
Так же неожиданно командир вперился взглядом в вокс-оператора. Серобокий преклонного возраста сидел напротив Катлера, слишком далеко от Хардина, чтобы капитан мог что-то расслышать за ревом турбин, но он видел, как связист копается с вокс-установкой. Полковник подгонял оператора, и тот возился всё лихорадочнее, так, что и остальные конфедераты начали обращать внимание на суматоху.
«Что, во имя Семи Преисподних, происходит?» — спросил себя Вендрэйк.
И тут Катлер взвыл. Это был непрерывный яростный рев, от которого у капитана волосы на загривке встали дыбом. Ни один вменяемый человек не смог бы издать подобный звук…
Лицо полковника исказилось от гнева, мышцы напряглись под страховочной системой, сражаясь с ремнями, которые он мог бы просто расстегнуть. Финальным усилием Катлер вырвался на свободу и вскочил на ноги. Убежденный, что командир окончательно спятил, Хардин потянулся за пистолетом.
Да он будто одержимый!
Покачнувшись, Белая Ворона неожиданно замер и резко повернулся к ведьме. Прошло несколько долгих секунд, а затем лицо полковника дернулось, и безумие словно бы вытекло из него, оставив после себя холодную ярость.
«Она держит Катлера на привязи, словно бешеного пса», — с отвращением понял Вендрэйк.
