"Мне той совой пример показан, — подумал сын Дроны. — Гибель одинокого воина, соблюдающего все правила битвы, несомненна. Надо напасть на лагерь спящих Пандавов".
Чаран пел плохо. Он с трудом подбирал слова. Звуки, срывающиеся со струн, резали мне слух. Но я уже не обращал внимания на исполнение, поглощенный страшной картиной, открывающейся мне за словами.
Ашваттхаман, если верить чарану, смог побудить Крипу и Критавармана напасть на лагерь Пандавов. Это деяние было настолько чудовищным и бессмысленным, что я отказывался верить в него. Ашваттхаман, конечно, помнил, что Пандавы сами прибегли к обману, обрекая на смерть его отца. Но в одиночку напасть на акшаукини врагов? И никогда ничто не заставит меня поверить в участие Крипы.
Чаран не знал законов дваждырожденных, поэтому он и не сомневался в правдивости своего рассказа.
— …Этой же ночью Ашваттхаман проник в лагерь победителей и убил Дхриштадьюмну пря мо в его походном шатре. Дхриштадьюмна молил его: "О сын наставника, убей меня мечом, как по добает кшатрию". На что сын Дроны, наступив ногой ему на шею, прорычал: "Убийца наставни ка не достоин смерти от меча." От предсмертного крика своего предводителя проснулась стража. Но никто не мог противостоять Ашваттхаману. Шик– хандини, пытавшуюся прийти на помощь брату, он мечом рассек надвое, обратив в бегство осталь ных. Критаварман и Крипа стояли у входа в лагерь, убивая бегущих. Так погибло все войско Пандавов, и на их трупах пировали десятки тысяч ракшасов…
Тут я не выдержал:
— Но это ложь! Каким бы злодеем ни был Кри таварман, он, как все ядавы, привержен дхарме. Крипа всегда призывал прекратить смертоубий ство. К тому же если все войско Пандавов погибло, то кто вместе с Арджуной приводил к покорности мадров и тригартов во время жертвоп риношения коня?
Митра грустно улыбнулся:
— Но именно так рассказывают об избиении спящих сотни чаранов, идущих от деревни к де ревне по всей земле. Значит, именно так будут ду мать простые люди. Конечно, Крипа не участво вал в ночном нападении. Критаварман же вернул ся в Двараку и принес покаяние Кришне. На ка кое прощение мог бы он рассчитывать, если бы запятнал себя таким страшным преступлением? Да и войск у Пандавов осталось достаточно для объединения всей империи. Значит, ночного ис требления не было. Ужасная правда заключается в том, что Ашваттхаман действительно убил Дхриштадьюмну и Шикхандини, проникнув ночью в их шатер. Он считал, что они нарушили закон дхармы, убив его отца и Бхишму.
Но ведь перед этим Дрона отправил в царство Ямы Друпаду — отца Дхриштадьюмны… — возразил я.
Как определить праведные границы убийства, если обе стороны стремятся к победе любой ценой, — грустно сказал Митра. — Думаю, что это понимали Юдхиштхира и Арджуна…
А что они могли сделать? Если бы Арджуна уклонился от боя, то враги, далекие от его высоких прозрений, перебили бы нас.
И это говоришь ты, Муни? А кто порицал меня за пристрастие к дхарме кшатрия? — невесело усмехнулся Митра.
Я сейчас как никогда ненавижу кровопролитие, — возразил я, — но ведь была же у меня способность воплощаться в тех, кто нес бремя власти. Я понимаю Юдхиштхиру. Каким бы великим ни был человек, он бессилен против потока помыслов, устремлений и низменных желаний тех, кто окружает его. Благие намерения Юдхиштхи-ры щадить врагов разбились о законы войны, повелевающие убивать или быть убитым.
Митра кивнул:
Удивительно, но именно это сказал нам Юдхиштхира сразу после победы. Ты, конечно, знаешь, что Карна оказался его старшим братом? Похоже, Пандавы скорбели о нем ничуть не меньше, чем об Абхиманью или Гхатоткаче. А как они проклинали себя за то, что, лишив жизни Дурьодха-ну, не вернулись тотчас к своему войску.
А как же Ашваттхаман?
Никто из Пандавов не рассказывал о том, что было дальше. Мы знаем об этом только по песням чаранов, но можно ли им верить?
Прости меня, доблестный кшатрий, но все, что я говорю, — святая истина, — со смиренным упорством вмешался чаран. Митра с удивлением воззрился на него, высоко подняв брови. Потом грустно рассмеялся:
Вот видишь, Муни, новое время — новые чараны. Он пребывает в майе, но готов вызвать мой гнев, отстаивая то, во что верит. В Хастинапуре уже рассказывают о битве такие небылицы, что можно подумать, она произошла во времена прадедов. Скоро скажут, что не люди, а небожители скрестили там свои всепожирающие лучи.
— Да, да, — серьезно подтвердил чаран, — дивное оружие было пущено в ход. Я спою вам о поединке Арджуны и Ашваттхамана, чтобы у вас не осталось сомнений. Узнав об избиении спящих, примчалась к Юдхиштхире гневная Кришна Драупади. Трепеща, как былинка, треплемая вет ром, крикнула она Пандавам: "Горе жжет меня.
Если вы не отомстите, я буду сидеть неподвижно, умирая от голода. У сына Дроны есть самоцвет на голове, что защищает его от смерти и болезней. Принесите мне эту драгоценность, чтобы узнала я о гибели злодея". Воспылал гневом могучий Бхи-масена. Взошел он на колесницу, сделав возничим Накулу, и умчался за Ашваттхаманом. Следом бросились царь ядавов Кришна и Арджуна. Они отыскали сына Дроны в обители мудрых риши в далеком лесу. Был он в мочальном платье, с волосами, заплетенными на затылке. Ярко сиял на его челе обруч с дивным самоцветом. Увидев Пандавов, пылающих местью, выпустил он оружие Брахма-ширас. Его огонь способен поглотить три мира в последний час Калиюги. Тогда Кришна крикнул Арджуне: "Спасай себя и братьев. Выпусти то оружие, что в сердце твоем пребывает". И заблестело многолучистое пламя, направляемое Гандивой. И в ореоле лучей вспыхнуло в ответ острожгучее оружие сына Дроны. Но явились средь огня два великих риши. Носители жизни, мудрые, сами блистали они, подобно огням. Риши сказали: "Никогда это оружие против людей не пускайте". Погасил свое пламя Арджуна. Но не смог вобрать обратно пламенную мощь своего оружия сын Дроны. Сказали тогда великие риши: "Где оружие Брахмаширас побивается другим оружием, в той стране двенадцать лет не выпадает дождь. Останови действие твоего пламени, о Ашваттхаман, и верни драгоценность, что находится у тебя на голове". "Вот драгоценность, а вот я, — но устоит оружие. Зародышей в женах Пандавов оно убьет".
Чаран замолчал, чтобы перевести дух. Я потрясенно смотрел на Митру.
— Да, да, Муни, схватка между Ашваттхаманом и Пандавами действительно была. В тот день, когда Пандавы умчались за сыном Дроны, мы сами видели страшное знамение. Казалось, что пламя снисходит с небес, а звезды падают серебряным дождем. В тот день мы и без пророчеств чувствовали, что будущее Хастинапура колеблется на весах кармы. На другой день вернулись Кришна с Арджуной и какими-то неизвестными мне риши. Они раздавали снадобья всем, кто оказался рядом, но особым уходом окружили Уттаару. Она ждала ребенка от павшего Абхиманью. Я видел, что Пандавы близки к отчаянию. Ведь если что-нибудь случится с внуком Арджуны, то славный род Панду прервется. Все потомки царя Шантану — прародителя Дхритараштры, Панду и Видуры — погибли в битве. Истаяла многоводная река Лунной династии, бравшая начало от прародителя Бхара-ты. Но царь Кришна утешил Уттаару: "Было предсказано, что в роду Бхараты родится сын, который переживет смерть в утробе матери. Но мудрость риши возродит его к жизни. Пусть же он будет назван Парикшитом, что означает "восстановитель рода". И еще Кришна сказал, что сам Крипа будет учителем Парикшита. Под державным зонтом внука Арджуны земля Хастинапура обретет еще шестьдесят лет процветания.
