— Именем короля! — крикнул он голосом сорванным и хриплым. — Именем короля и Святой Инквизиции, приказываю вам остановиться и назвать себя.
Рука Гуго де Безансона, ехавшего слева от Томаса, метнулась к ножнам, но приор жестом удержал сержанта. Выехав вперед, он придержал коня и спокойно обратился к вожаку тех, кто перегородил им дорогу:
— Зачем ты останавливаешь нас, добрый человек? Мы мирные путники, направляющиеся в аббатство Тороне, что между городами Драгиньян и Бриньоль. Тамошние братья-цистерианцы вывели, говорят, новую породу овец, вот мы и хотим на них посмотреть: правда ли это овцы мясной породы, и, если забьешь их, сколько мяса получишь с каждой овцы.
Ехавший с ними рыцарь Шарембо де Конфлане, не отличавшийся могучим умом, вылупил глаза на приора. Да и перегородившие тропу всадники начали изумленно переглядываться: меньше всего отряд переодетых храмовников походил на мирных овцеводов. Томас, однако, отлично понял де Вилье и усмехнулся. Их было двадцать два человека, если, конечно, считать Жака. С той стороны тоже не больше двух дюжин. Приор ясно намекнул людям короля, что, если те вступят в бой, их перережут, как овец.
Подъехавший сзади Робер презрительно хмыкнул:
— И с чего это они раскомандовались именем короля на земле, которая принадлежит князю Римской Империи и королю Неаполитанскому?[36]
Хрипатого человека, впрочем, слова храмовника ничуть не удивили и не смутили. Широко осклабившись, он заявил:
— Знавал я таких волков, что горазды были рядиться в овечью шкуру — только и на них находились охотники. Я Рауль де Жак, королевский прево. Мне велено было догнать и доставить на суд беглого еретика и преступника, именуемого Жераром де Вилье, а также рыцарей Энбера Бланка, Гуго де Шалона, Пьера де Буша, Гильома де Линса, Жерара де Шатонефе и прочих, общих числом одиннадцать, вкупе с сержантами и служителями. И поверь мне, тамплиер, — прево сузил глаза, а ухмылка его, напротив, сделалась шире, — я старый гончий пес, и если уж вцеплюсь волчине в холку зубами, то не выпущу.
Сказав это, Рауль де Жак резко опустил руку. Кусты по сторонам тропы зашевелились, и оттуда выступили стражники, вооруженные мечами и дубинами. Теперь численный перевес был на стороне прево. Все так же ухмыляясь, он добавил:
— Могу уверить тебя, тамплиер, что в лесу сидят три десятка моих лучших стрелков, и они держат каждого из вас на прицеле. Так что, если не хочешь получить стрелу в глаз, лучше сложи оружие и покорись.
Томас бросил отчаянный взгляд на дядю.
«Он сейчас сдастся, — понял юноша. — Он слишком благоразумен, он не будет вступать в заведомо безнадежный бой. Значит, вот так закончится моя служба — короткая и бесславная…»
Приор поднял голову и прищурился на солнце. Капюшон плаща соскользнул с его головы, обнажив отросшие за две недели пути волосы. Черного цвета в них все еще было больше, чем седины.
— Когда-то, — негромко проговорил приор, — когда я вступал в орден, у вновь посвященных братьев были мечты.
Негромкий голос его четко и ясно разнесся по притихшему лесу. Казалось, даже деревья замерли, прислушиваясь.
— Тогда мы еще удерживали Акру и мечтали о том, что однажды войдем в Иерусалим. Мы мечтали, как восстановим королевство, отнимем у сарацинов Животворящий Крест Господень, как, осененные этим крестом, построим царствие справедливости и добра. Потом, со временем, мечты изменились. Те, кто вступали в орден после нас, мечтали о почестях, о власти, мечтали о том, что будут внушать уважение и даже страх. Некоторые мечтали и о деньгах, хотя устав велит жить в бедности. Что касается нас… наши мечты выцвели, поблекли. Уже не восстановить королевство, а хотя бы удержать Акру. Не удержать Акру, но утвердиться на Кипре. Укрепить командорства. Расширить орден. Угодить сильным мира всего… чтобы они в ответ угодили нам. Но это уже не мечты. Мечты окрашены в особый цвет — не серебра и стали, но золота и солнца.
В рядах стражников раздались смешки.
— Что там проповедует этот еретик? — выкрикнул рослый громила с дубиной. — Заткните ему пасть и свяжите руки, пока он не начал творить ворожбу и не призвал на помощь своего дружка-дьявола.
Прево смотрел, недобро щуря глаза и раздувая ноздри. Так смотрит пес на добычу, выбирая подходящий момент для прыжка.
— Золота и солнца, — невозмутимо договорил тамплиер, — как Крест Господень, горящий над твоей головой в час рождения и в смертный час.
Глаза прево расширились, а рука метнулась к рукояти меча — но было уже поздно.
— Боссеан! — выкрикнул приор Франции, и одним движением выхватил меч из ножен.
Полоска металла над его головой вспыхнула золотом в солнечных лучах. Ярко сверкнула крестовина меча — и в ответ по лесу разнесся боевой клич ордена Храма: «Боссеан! Боссеан!»
Конники де Вилье сорвались с места и неудержимой лавой врезались в толпу стражников.
Приор не зря произнес свою речь. Лучник не может долго держать тетиву натянутой — начинает дрожать рука, рассеивается внимание. Кое-кто из прятавшихся в лесу и вовсе ослабил тетивы и опустил луки.
Полтора десятка стрел, вылетевших из чащи, упали на тропу. Две ранили лошадей, которые метнулись в стороны, стаптывая пеших стражников. Один из тамплиеров свалился с седла. Остальные на полном скаку смешались с воинами короля.
Серый араб приора мчался на полкорпуса впереди. Справа всплыло перекошенное лицо прево. Королевский слуга что-то орал своим людям, но договорить не успел — рухнувший сверху клинок рассек его череп, и прево грохнулся под копыта собственного коня. На де Вилье накинулось сразу трое, и тамплиер с яростным кличем вступил в бой.
Рев. Кровавые брызги, запах конского пота. Лязг и блеск обнаженных клинков. Поднимая и опуская меч, Томас тоже кричал — но вместо тамплиерского клича из глотки рвался боевой призыв древней Дал-Риады:[37] «Aisa! О Aisa!». Ветер в лицо и песня железа — он уже почти забыл это пьянящее чувство, когда страх остается на полкорпуса позади.
Конь Томаса столкнулся грудью с более низкорослым жеребцом стражника. Противник от толчка покачнулся в седле, и клинок его, слегка задев плечо юноши, скользнул по кольчуге. Томас рубанул стражника по горлу и усмехнулся, увидев хлынувшую кровь. Облизнув губы, он пришпорил коня, пробиваясь к приору. С флангов и с тыла набегали припозднившиеся пехотинцы.
Вот двое набросились на рыцаря Энбера Бланка и потащили его с коня. Энбер отчаянно взмахнул мечом, но не удержался и рухнул на землю. Дубина стражника поднялась и опустилась, и Тому почудилось, что он слышит страшный хруст кости. Отвернувшись, юноша продолжал прорываться туда, где приор, Гуго де Шалон и еще двое подоспевших рыцарей отбивались от вражеской конницы.
